Одержимость справедливостью - Александр Эл
Услышав это, я едва не обмочился. Всё, КГБ натравят. Хмель враз выветрился. Я полез за пазуху, за своей тайной фляжкой, но вовремя одумался. Димка про неё знать не должен. Молчать нельзя, нужно что-то говорить. Собрав всю волю в кулак, стараясь сохранять спокойствие, я выдавил из себя,
— Дима, а ты не боишься, что нас сейчас подслушивают?
— А что мне боятся, это всё по воде вилами писано. Какие тут секреты, всё и так понятно. Пусть анонимщики бояться.
— Может, ты человека подставишь, ревизора этого?
— Если бы он на самом деле боялся, никогда бы мне, совершенно ему незнакомому человеку, ничего бы не сказал. Он говорил очевидные вещи, посочувствовал. Да и кому на хрен нужно слушать, после работы. Если бы ты случайно не зашёл, так и слушать было бы вообще нечего. Слушать, я тебе скажу, это тоже работа. Её кто-то должен делать. Людей на этом надо держать, зарплату платить. Все же понимают, что это не какой-то секретный объект, производства никакого нет. Помнишь, как в колхозе картошку воровали? Так тут, даже картошки нет.
— Ну, может пропаганда, идеология…, против власти.
— Да нет там идиотов, какая пропаганда. Пропаганда в ЦК, или в Министерстве. Там, есть смысл слушать. А кому нужны пьяные художники. Чтобы меня снять, ничего слушать ненужно. Если и слушали, то только первый день. И зачем слушать, если и так всё написано.
— Да, Дима, кто бы мог подумать, что ты в такое вляпаешься. Это плата за должность, за стул на котором сидишь. Завидуют люди, завидуют! Не забывай.
— Вот и я думаю, — отозвался Димка, — чему тут завидовать? Вот ты, например, наверное втрое больше меня зарабатываешь. Тебе такое надо? И мне, на кой ляд мне эта должность? Я — художник! Я жить хочу, а не обслуживать остальных! Что у художника можно отнять? Скажи, вот, чем например тебе, можно досадить? Нет, ни один художник мне завидовать не будет. Уйду к чёртовой матери, как только эта байда закончится. Может, это бухгалтерия, экспедиторы какие-нибудь мутят. Может со сторону кто-то? Чьего-то сынка пристроить понадобилось? Здесь, на мою должность даже претендовать некому. Дурдом! Ладно, дальше Сибири не сошлют. Так что, мы с тобой встанем рядом, и как раньше будем картины писать. Кстати, что это твоих работ не видно. Все твою выставку персональную ждут. Где обещанные шедевры?
Какие картины, что он несёт. Картины на хлеб не намажешь. Сам на окладе сидит, а мне работать надо, мать поддерживать. Семья у меня! Зажрался, сволочь кабинетная, знает на какой мозоль наступить. Ну, ничего, посмотрим, до каких картин ты тут дойдёшь….
Глава-35 Копирка
Домой пришёл, когда было уже около десяти. Взамен хмеля накатывалась усталость, хотелось упасть на подушку и забыться. Но не давала покоя мысль, зачем Танька искала меня на работе. Было это странно и вызывало смутное беспокойство. Телефон снова долго не отвечал. Наконец Танька ответила.
— Привет, чего трубку не берёшь?
— Да я только зашла, в пальто стою.
— Чего загорелось? Зачем на работу приходила? Как ты вообще мою работу нашла?
— Ничего не загорелось, я твой домашний номер потеряла. Просто, подумала, что ты меня как-то забыл.
— Забыл? Так ты для этого на работу ко мне пришла?
— Ну, да. Иначе ведь не позвонил бы. А так, понял, что всё серьёзно.
— Что, серьёзно? — нехорошее предчувствие, похоже, было не напрасным.
— Ты, копирку в пишущей машинке оставил.
— Ну?
— Мать нашла.
— Ну?
— Что ты нукаешь? Мать, говорю, нашла, и мне показала.
— Ну, я же вернул копирку. Что не так? — до меня всё ещё не доходил весь ужас случившегося.
— Всё так. Только копирка, на просвет, прекрасно читается. Понятно, зачем тебе понадобилась пишущая машинка.
Я едва не выронил трубку, когда через секунду до меня дошло. Вся секретность летела насмарку. Перед глазами встало лицо неряшливой женщины, внимательно разглядывавшей меня в щель двери. Сон отлетел.
— Меня даже любопытство разобрало, — продолжала сыпать соль на рану Танька, — захотела на этого начальника посмотреть. Знаешь, а он ничего такой, сексуальный, и молодой совсем. Я, у него телефон взяла, на всякий случай.
Пол закачался у меня под ногами.
— Чего ты хочешь? — едва смог выдавить я.
— Что хочу? Познакомь меня с ним, поближе. Пригласи куда-нибудь.
Это было уже выше моих сил. Танька предлагала мне самому выкопать себе могилу.
— Не получиться. Он меня ненавидит, — ляпнул я первое, что пришло в голову.
— Да? Жаль. Хотя понятно. За что ему тебя любить. Ну, ладно, хочешь, я тебе копирку отдам?
Эта дрянь явно что-то затевала. Но выхода у меня не было. Однако, Таньке захотелось, чтобы я её уговаривал, а она бы при этом, упиралась.
— Тебе очень это нужно? Или не очень? — мерзко растягивала слова Танька, — ладно, я сохраню это для тебя, отдам, отдам. Когда зайдёшь…, за копиркой?
— Завтра зайду. Ты, когда дома будешь?
— Заходи после девяти, — трубку Танька бросила, не сказав «до свидания». Это был дурной знак.
Уже в два часа ночи я проснулся от духоты и дикой жажды. И до утра заснуть больше не мог. Из головы не шёл разговор с Димкой. Неужели, меня на самом деле будут искать? Может, уже ищут? Что это за странная выходка Таньки. Она единственная, кто знал об этом. Я заплатил сколько сказали, должна быть довольны. Дурак я, ой дурак, очень уж хотелось побыстрее с этим закончить. Подумал тогда, что мамаша, просто дура-машинистка. А она копирку стала разглядывать. Зачем?… Так до утра и не заснув, поплёлся в мастерскую.
— Дима, ты чего, заболел? Чего такой зелёный? Или пил вчера? — дорогу перегородил Петрович, — опохмелиться не желаешь?
— Не желаю, Петрович. Давай без меня. Работы много.
Пить с Петровичем, да ещё с утра было совсем неинтеллигентно. Вообще странно, Петрович пил редко, а по утрам вообще никогда. Может он так шутит. Ни о какой работе я, конечно, думать не мог, но мысль Петровича была правильной. Два глотка из моей фляжечки привели в чувство, после бессонной ночи. Чтобы хоть как-то занять себя, стал убирать в мастерской, это немного успокоило… Время тянулось медленно. Где это Танька шляется? Какого чёрта нужно ждать девяти часов?
