Закон Клеменцо, или Делай бизнес быстро, приятно и легко - Александр Парфенович Аксёнов
«Выход есть. Есть, точно есть. Осталось найти его, – думал Александр, вспоминая и повторяя в голове формулу бабы Зины и Мироныча. – Забавно получилось, прямо как закон Бойля – Мариотта какого-то: бабы Зины – Мироныча. И вправду безвыходных ситуаций не бывает», – решил Алекс и вытащил из пакета один дуршлаг и одну сетку.
Он стоял и смотрел на проходящих мимо граждан, но никто не обращал внимания ни на него, ни на его дуршлаги-сетки.
Алекс и думать не мог о том, что к нему подойдут так быстро. Не прошло и пяти минут, как рядом оказался паренек лет семнадцати, в кроссовках, спортивном костюме «Адидас» и с улыбкой Жана-Поля Бельмондо из фильма «Профессионал».
– Ну что, братишка, приторговывать решил на нашем рынке? Ты хоть понимаешь, что сейчас уедешь отсюда без товара и под счетчиком? Ты, сеточник хренов!..
– Постой, постой, не разгоняйся, братан! – спешно перебил Александр, не давая парню войти в кураж. – Я сейчас все тебе объясню и, конечно же, оплачу все сборы. Ты не начинай пургу гонять. Ты сначала представься, кто ты, откуда, чей будешь, и все порешаем в лучшем виде.
Алекс знал этот контингент хорошо. Это новое явление, свойственное этапу первоначального накопления капитала, или «Дикого Запада»: крепкие парни, или крепыши, или смотрящие, или просто рэкетиры. Парни атлетического телосложения, в спортивной форме, дерзкие и наглые, снимающие деньги с коммерсантов, или коммерсов на их сленге.
– Ты сам представься вначале, кто ты и что тут, на нашем рынке, делаешь.
– Я – Александр из Гусь-Хрустального, приехал делать покупки, а до этого должен был свой товар сдать в комиссионку, но не взяли. Подумал, может, купят здесь, я так, напрямую, и продам. Но как только продал бы, точно нашел бы тебя, точнее, тех, кто смотрит за этим базаром, и решил бы все вопросы. Не переживай за это. Я прекрасно знаю правила. Теперь твоя очередь.
– Забавный ты малый. Тебе чё, паспорт показать, в репу дать или наших бойцов позвать? Не хочу, чтобы ты парился, – подойдя еще ближе, медленно забрав дуршлаг из рук Александра, сказал спортсмен. – Поинтересуйся у кого хочешь, тут мы смотрим за порядком, не заплатишь – пожалеешь. Если, конечно, торговать хочешь. Или уезжай отсюда, с нашего рынка, со своим барахлом.
Тут к ним подошла Зинаида Дмитриевна и, обратившись к парню в спортивке, разрулила ситуацию:
– Слава, успокойся, парень не в курсе, что и как. Я сейчас все ему объясню. Просто он впервые здесь. Денег надо ему на Новый год, а товар его – мелкота и никчемность. Хотел мне продать, так я не взяла. Пускай постоит, я ему проясню, чтобы пять процентов честно принес тебе, сколько бы ни продал. И место твое покажу.
– Ну ладно, фраерок, смотрю, ты у бабулек авторитетом пользуешься, давай стой. Пока, – и стал медленно удаляться, унося с собой самый длинный дуршлаг. – Если кто подойдет, скажи им: Слава Белый разрешил. Так и знай и на будущее знай. Я тут всем заправляю. Всегда.
– Понял, Слава, понял. Точно подойду. Да вот только бы пристроить это все. Может, посоветуешь, кому это отдать-то можно?
– Нет, я защищаю и оберегаю порядочных людей и наказываю непорядочных. Я не фарцовщик и не торгаш и не знаю, что и куда отдать. Хотя, – хитро улыбнулся Слава, – если реально отвечаешь за базар и реально готов отдать товар, то отдавай мне и уходи отсюда. Окажем мы тебе такую помощь, заберем у тебя твой товар… Бесплатно… Если хочешь… А если продать хочешь, парень, то вперед и с песней, как говорится. Это твоя тема. Жду, короче. Ты только не убегай, не увидевшись со мной. Даже если не продашь ничего, все равно подходи. Мы не звери, все понимаем. Просто уважить надо. Во-он там мой офис, видишь, в конце написано «Кондитерская». Я там сижу. Заглянешь, а если меня не будет, спроси Славу Белого, и меня быстро найдут.
– О’кей, все понял, Слав, понял. Решим все.
И тот ушел. Визит Славы Робин Гуда неожиданно сблизил доцента и студента, и Зинаида доверительно посвятила его в рыночную политику:
– Да, сыночек, умеешь ты торговать на базаре. Мы все платим им. Парни они, конечно, своеобразные, но слово свое держат, да и от придурков защищают. Так что ты уж не подведи ни себя, ни меня. Продашь на сотню – значит неси им их пятачок. Это закон.
– Да знаю я эти правила. Думаете, в Питере, в Моздоке, в Луганске не встречал таких? Везде есть эти парни – бандюганы. Я им плачу всегда. Осталась малость: продать хоть что-то. Иначе со Славой расплачусь дуршлагами и сетками.
Но никто так ничего у Алекса и не купил. И очереди, о которых он с такой уверенностью говорил бабе Вале, почему-то не выстроились. Он стоял молча и думал о жизни. Простояв целый час и поняв, что ничего у него не получается, Алекс сделал шаг в сторону. Потом пересчитал весь имеющийся у него товар и, насчитав сто дуршлагов и двести сеток, прикинул, что пять дуршлагов и десять сеток придется подарить Славе. И медленно пошел к «Кондитерской».
Надо закончить с этой историей, думал он. Все равно не покупают. Проходя мимо столов, ломящихся от изобилия, ему постоянно приходилось повторять: «Нет, спасибо. Не надо, спасибо», – так назойливо его упрашивали что-нибудь купить торговцы из Средней Азии и России, с Кавказа и Украины… Традиционно на рынке больше всего торговали азербайджанцы, но тут всех народов хватало.
Симпатичная пышногрудая азербайджанка, с большими золотыми серьгами, никак не хотела пропустить мимо себя Александра.
– Попробуй, какие мандарины, ты попробуй, сынок! Это тебе не Марокко со вкусом одеколона, это Абхазия… э-э-э, Абхазия…
Алекс остановился, посмотрел на нее, на ее мандарины. Мысли крутились в голове. Выход, выход, нужен выход…
Он поставил на бетонный пол большую сумку, взял из рук продавщицы дольку мандарина, съел ее и продолжил уже в своем стиле:
– Да-а, вкусный мандарин. Ничего не скажешь. А сколько килограмм
