Роман Масленников - Новая PR-элита
Благодаря тому бардаку, который возник в государстве – это же было время Горбачева, Горби, перестройка; благодаря этому у меня была возможность не сесть в тюрьму, а сбежать уже после приговора и так далее. И в Штатах, не имея языка, не имея, где ночевать, имея изначально четыреста долларов, которые таяли каждый день, я понял, что лучше всего учить что-либо: язык, законы, правила, – лучше в экстремальных условиях, когда очень голодно – мгновенно учится. Я мгновенно выучил шестьдесят пять слов, которых мне хватало, чтобы любого Шекспира перевести, и нашел работу недели через две вот этих мытарств. Нашел кафе, которое называлось «Glastnost», слова наши «гласность», «перестройка», «демократизация» – восемьдесят шестой год, это наши такие слоганы, хиты. Мне там предложили работать за еду – денег не платим, но платим гамбургер.
Работа моя заключалась в том, что это зима, на улице перед кафе накрытые целлофаном лежат сувениры русские, матрешки там всякие, и с целлофана надо стряхивать снег, а когда подходит иностранец, и я вижу, что он заинтересовывается, то мне надо говорить фразу, которая звучит так: «One second», – идти и звать специалиста, и он уже продаст; то есть, следить, чтобы не украли. Но поскольку очень хотелось есть, я стал общаться с людьми, стал сам продавать, и сам стал назначать цену. Меня повысили, сказали, продавай все эти матрешки несчастные. Потом там был Ленин, еще что-то.
Там было несколько советских плакатов, непонятно, как туда попавших, которые использовали как подставку, но я и их стал продавать, причем, далеко не всегда зная, как ответить на вопрос, что на плакате. Потому что, может быть, я и знаю, но не знаю, как сказать. Плакат русский, на нем русские буквы, а мы тогда для них были экзотикой. Они мне сказали «тридцать центов с каждого плаката будешь иметь», потому что продажи пошли, а плакаты они продавали, по-моему, по десять долларов.
Через неделю какой-то конкурент, русский мрачный человек долго стоял и смотрел, потом мне матом говорит: «Ты кто такой?» – я говорю, я вот тут работаю. «Сколько тебе платят», – сказал он с наездом, я сказал тридцать… процентов. Он сказал: «Я тебе буду пятьдесят платить», – и я ушел к другому человеку, у которого все то же самое за пятьдесят процентов, потому что выяснилось, что в Нью-Йорке появился продавец, такой, безумный немножко, но продает же!
А через месяц вот этой работы на начальников (у него было не кафе, у него была какая-то мастерская, он чинил какие-то телефоны; еще не сотовые, а обычные, но при этом у него было какое-то барахло, которое оказывается можно продать и выручить деньги), я понял, что я сам могу на себя работать – мне не нужен никто, мне нужен только товар. Я познакомился с человеком, который должен был ехать в Россию, вернуться обратно, и я ему предложил бизнес. Я ему сказал: «Давай ты мне привезешь плакаты, я тебе скажу, какие мне нужны, ты их найдешь, и я за каждый плакат заплачу по доллару». Это супербизнес, потому что плакаты стоили семь копеек, штука. Мне привозили плакаты рулонами, я платил по доллару за них, и продавал их… ну, некоторые хитовые плакаты у меня продавались за двадцать долларов, No Discount; к некоторым я давал Discount, я говорил: «Ну хорошо, за пятнадцать», – но я никогда не пытался посчитать норму прибыли. Семь копеек – это было время, когда один доллар стоил сорок пять рублей. Покупаю за семь копеек, продаю за двадцать долларов – миллионная прибыль.
И место я придумал – это было мое ноу-хау. Для того чтобы торговать, нужно иметь лайсенс, но я придумал себе место – это Нью-Йорк, перекресток Бродвея и Колумбийского Университета. Дело в том, что в Колумбийском своя полиция, а на Бродвее – своя. Я стоял на границе, и когда подходили с Бродвея и спрашивали лайсенс, я отвечал, что естественно он у меня есть, у меня, как и у любого студента Колумбийского Университета, есть все документы, обращайтесь, если хотите; а когда ко мне подходила полиция Колумбийского, я говорил: «Офицеры, я вам отвечу на ваш вопрос, но сначала я хотел бы понять причину этого вопроса, в чем дело? Меня несколько напрягает, что вы задаете такой вопрос, вы же офицеры, вы должны понимать, что без лайсенса торговля невозможна». Он говорил: «Да-да, извините, а у вас есть?» – я говорил: «Ну конечно у меня есть! А как я иначе могу торговать? Конечно, у меня есть лайсенс!» – «Можно посмотреть?» – «Обращайтесь в бродвейскую полицию, у них у всех есть мое разрешение, что за дилетант такой». Я нашел кучу камней, и плакаты лежали на асфальте, прижатые камнями.
Первый принцип продаж – я сам до этого дошел, – надо улыбаться. У меня болели мышцы лица, потому что непривычно русскому человеку, особенно в те времена, мы же не умели. Второй принцип продаж: оказывается, это хорошо, когда подошел человек, а за ним стоит еще один; не надо стараться быстро обслужить первого, чтобы второй не ушел. Надо, наоборот, пусть будет третий, и пусть он на носках выглядывает из-за спин первых двух, потому что вот это уже создает ажиотажный спрос. Я потом про это все прочитал, но я до этого дошел своим путем.
И, наверное, один из главных принципов: товару нужна легенда. Вот это, пожалуй, основной принцип, которым я бы заканчивал любое выступление в двадцать первом веке на любую аудиторию: вам нужно уникальное торговое предложение, чем бы вы ни занимались. Если у вас его нет, вам надо его выдумать, наврать. Я-то просто врал тогда тупо. А! И яркое название нужно.
Помимо плакатов, у меня еще октябрятские значки были. Как объяснять, не зная английского языка, что это стоит пятьдесят центов; это значок, в котором маленький человек и это на самом деле Ленин; он маленький, потому что он тоже был маленький; Ленин – это вождь; много маленьких людей имеют такие же значки, такие же, как… Thank you, next! Я придумал название «Lenin-baby» и все, можно уже ничего не объяснять, и уже не пятьдесят центов, а три доллара. У меня были хиты – постеры «Политическая карта мира». Если вы вспомните, мы все учились по карте, на которой Россия в центре, а Америка по краям; Россия красная, СССР тогда еще, а Америка коричневая. Россия выглядит больше, однозначно. На самом деле они примерно одно и то же расстояние занимают, но это же глобус, когда его делают плоским, страна, которая в центре, растягивается. Я до этого додумался, продавая эту карту, и мне про это кто-то подсказал, сказал «Странно, а у нас вроде Америка больше». Я придумал, как ее продавать, и вот тогда она стоила двадцать долларов за штуку, она стала называться «Crazy map». Если вы путешественник, она для вас не подходит, потому что эта карта отображает старую КГБшную политику: коммунистическая страна должна быть большой; капиталистическая – видите, какая маленькая Америка; Израиля на этой карте нет, потому что у нас нет с ним дипотношений. И родилась уникальная легенда.
