Огни в море - Микель Рейна
Светлячок
Мэри-Роуз попыталась приподнять набрякшие веки, но их, казалось, прикрывал кусок плотной ткани; ничего не было видно, все покрывала темнота. Затем пришло осознание, что собственное тело мягко и ритмично раскачивается из стороны в сторону. Плеск воды заставил ее насторожиться, рядом отчетливо различался скрип деревянной скамейки, на которой она сидела: МэриРоуз знала, что находится в лодке и плывет в какое-то незнакомое место. Странным образом при этом она не испытывала ни страха, ни тревоги. Чувство слепого безусловного доверия поддерживало в ней душевное равновесие, не возникало даже мысли о том, чтобы избавиться от закрывающей глаза повязки.
Ход лодки замедлился, и она остановилась. Кто-то суетился вокруг, сильнее раскачивая лодку. Затем ее схватила чья-то рука и помогла выбраться на берег. Мэри-Роуз ощутила под ногами твердую землю, через мгновение чужие пальцы развязали узел повязки, и ее ослепил ярчайший белый свет.
Постепенно контуры приобрели четкость, и перед ней оказалось лицо Гарольда. По копне черных волос МэриРоуз догадалась, что ему не больше двадцати пяти лет. Он улыбался и смотрел на нее такими глубокими глазами, словно они вобрали в себя всю синеву моря. Юная Мэри-Роуз поняла, что они находятся на старом причале, в каком-то незнакомом уголке острова. Отсюда крыши городка Сан-Ремо казались микроскопической горсткой моллюсков, прилипших к черной морской скале.
– Где это мы? – поинтересовалась Мэри-Роуз, с удивлением глядя на ветхое деревянное строение в конце мола.
– Это старая островная верфь, – ответил Гарольд, беря ее за руку. – Пойдем, хочу кое-что тебе показать.
Мэри-Роуз немного растерялась, но зашла вместе со своим молодым мужем внутрь этой на ладан дышащей постройки. Дойдя до центра дока, Гарольд остановился и предложил ей посидеть на штабеле досок, пока он не принесет ей кое-что. Вскоре он вернулся с огромным рулоном бумаги, перевязанным желтой лентой.
Гарольд нагнулся и нежно поцеловал жену в губы. От удовольствия Мэри-Роуз поежилась. Привычный запах моря и древесины, исходивший от мужа, приводил ее в восхищение.
– С годовщиной, Рози, – прошептал Гарольд, вручая ей сверток.
Мэри-Роуз аккуратно развязала узел, положила рулон на доски и развернула его: на белом поле пестрели схемы, пометки и мерки.
– Это чертежи корабля… – удивленно прошептала она.
– Именно так, – довольным тоном подтвердил Гарольд. – Но я хочу подарить тебе не просто корабль, Рози. Это возможность осуществить нашу мечту. Ту мечту, о которой мы так много говорили, – выбраться с острова, путешествовать, исследовать новое, узнать неведомое.
В его глазах загорелся тот блеск, что так привлекал Мэри-Роуз; казалось, Гарольд способен добиться всего, чего только пожелает.
– Ты же знаешь, я была бы в восторге, – проговорила она, ласково беря его за руку, словно в попытке остановить, – но у нас нет денег на такое строительство…
– Конечно, – ответил Гарольд, садясь рядом с женой, – но начальник верфи пообещал, что если я буду работать сверхурочно, то он позволит использовать этот старый док и строить корабль из обрезков материалов.
– Так ты серьезно? Мы действительно сможем уехать отсюда?
– Ну, работы предстоит немало, но мы ведь вроде как не торопимся… – Он ласково погладил живот Мэри-Роуз.
Она взглянула вниз, на округлую выпуклость, оттягивающую зеленое платье. Дрожащими руками МэриРоуз коснулась живота и пальцев Гарольда и в этот миг ощутила слабый толчок. Она подняла глаза и обнаружила, что освещение вокруг изменилось. Рядом с ней уже не было ни Гарольда, ни старой верфи; она стояла перед дверью, в несколько слоев выкрашенной белой краской. Открыв дверь, Мэри-Роуз шагнула в комнату, освещенную волшебным желтоватым сиянием.
– Мама, не шуми, – прошептал голос из другого конца комнаты.
Мэри-Роуз приблизилась к ребенку, чей силуэт вырисовывался на фоне окна, и почувствовала, как теплой летней ночью в комнату проникает мягкий морской бриз и аромат малиновых и лиловых гортензий, которые она только вчера посадила в висячие кашпо.
Подойдя к малышу, Мэри-Роуз поцеловала его в лоб. Он обнял ее, не сводя глаз с мохнатых помпонов гортензий – на них беспокойно, раскаленными угольками, суетилась дюжина светлячков.
– Я понял, что они любят… – прошептал мальчик.
Мэри-Роуз непонимающе смотрела на него.
– Что любят?
– Цветы… – ответил сын с таким видом, будто делился страшной тайной. – Раньше, когда я их отпускал, они сразу же разбегались, но теперь, когда ты посадила гортензии, они остаются с нами на всю ночь.
Мэри-Роуз улыбнулась, отметив в сынишке ту же бесхитростную любознательность, что всегда светилась в глазах Гарольда. Она присела на край кровати и показала мальчику стеклянную банку, которую держала в руках.
– Как раз сегодня утром папа доел виноградное варенье, – промолвила она, протягивая сыну банку, – и я подумала, что это может тебе пригодиться, чтобы наловить еще больше светлячков.
Малыш удивился, быстренько пристроился рядышком и протянул руки к банке так осторожно, будто держал хрупкое сокровище.
– Сюда поместится в два раза больше, чем влезало в старую, – объявил он, поднимая сосуд над головой. – Мама, я завтра вечером буду помогать папе в доке и наберу их целую кучу! И когда мы поплывем в путешествие, они будут светить нам даже в самую темную ночь!
Невозможно было не улыбнуться при виде радости, озарившей личико сына. Мальчик аккуратно поставил банку на тумбочку, обхватил мать за шею и наградил ее множеством поцелуев.
– Сынок, это всего лишь пустая банка из-под варенья, – со смехом воскликнула Мэри-Роуз.
Малыш перестал целовать ее, вздохнул и произнес:
– Я люблю тебя, мамочка.
Мэри-Роуз обняла его; кончики его каштановых вихров щекотали ей лицо. В тот миг она ощутила такое всепоглощающее счастье, что захотела, чтобы оно длилось вечно.
– И я тебя люблю, Дилан.
И тогда Мэри-Роуз закрыла глаза и сильнее обняла сына, но вместо тела мальчика ощутила пустоту. Пустоту запредельную и иррациональную.
На ее лицо падали пахнущие солью холодные капли дождя. Толпа людей не сводила с нее глаз. Соседи проходили мимо, а она их не узнавала. Мэри-Роуз машинально отмечала лишь сочувственные взгляды и черноту траурных одежд, пока те спускались по каменистому склону среди засохших виноградных лоз к деревне. Это были похороны Дилана. Церемония без тела, без прощания. Наконец, Мэри-Роуз осталась одна, по крайней мере ей так казалось, но тут она заметила Гарольда. Она прошла мимо мужа, не глядя в его сторону, и остановилась на краю голого скалистого обрыва. Перед ней расстилалось море, но не было в нем и следа той синевы, которая сияла в глазах сына. Мэри-Роуз знала, что Дилан покоится где-то там, на дне этой гигантской пропасти. Слезы потекли ручьем, обжигая глаза. Мэри-Роуз почувствовала, что Гарольд нежно взял
