Огни в море - Микель Рейна
Как и робость Киримы, общее напряжение, которое супруги ощущали, переступая порог дома, таяло день ото дня. Грейпсы и сами не заметили, в какой миг пламя очага перестало казаться им слишком жарким и душным, да и к отвратительному запаху и вкусу пищи они тоже постепенно привыкли, по крайней мере она уже не вызывала у них рвотных позывов.
Было очевидно, что перемены в отношении к ним хозяев в большой степени объяснялись поведением главы семьи. Его ледяной взгляд и гневный тон начали неуловимо смягчаться, подобно тому, как весной солнечный свет медленно, но неуклонно плавит намерзший за зиму лед. Выражение его лица преобразилось, с нахмуренного лба ушли вертикальные складки, и стало ясно, что он намного моложе, чем Гарольд и Мэри-Роуз представляли себе вначале.
Усевшись перед очагом, девочка задала супругам бесхитростный вопрос, который застал их врасплох:
– А вы когда-нибудь вернетесь на остров?
Гарольд и Мэри-Роуз переглянулись, не зная, что сказать. Они спрашивали об этом самих себя с того самого момента, как проснулись на борту дрейфующего дома. Когда пришло спасение в лице этих людей, супруги понадеялись, что наконец смогут получить ответ, но этого не произошло. Хотя они прожили в лагере уже немало времени, до сих пор так и не выяснилось, как далеко они находятся от Сан-Ремо и есть ли хоть малейшая возможность в один прекрасный день вернуться туда. Грейпсы уже поняли, что местные жители говорят на их языке благодаря торговому обмену, но со дня прибытия в лагерь не наблюдали никаких контактов с чужеземцами.
Гарольд заметил, что хозяин смотрит на них так, словно по глазам читает их неуверенность и беспокойство. Прежде чем супруги успели вымолвить хоть слово, мужчина заговорил:
– Мне уже давно следовало обсудить кое-что с вами, – произнес он непривычно серьезным тоном.
Он выдержал паузу и бросил на них испытующий взгляд. Гарольда и Мэри-Роуз охватило растущее беспокойство; на миг им показалось, будто они вернулись в тот день, когда сидели в этом шатре в первый раз.
– Я знаю, вас заботит, сможете ли вы снова попасть на свой остров, – продолжил хозяин. – Но пока еще рано отвечать на этот вопрос. Сначала вам надо набраться сил и дождаться смены сезона.
При этих словах Гарольд и Мэри-Роуз испытали странное облегчение; с их плеч свалился груз, копившийся в течение долгих месяцев. Неизвестно, сколько времени пройдет до того, как они узнают ответ, но впервые ими овладела уверенность, что существует реальная возможность оказаться дома. И впервые они полностью доверились этому суровому честному человеку со строгим взглядом, положились на доброту и порядочность его семьи. Так что супруги решили ждать, пока время не залечит их раны, и надеяться, что зарождающаяся дружба с этими людьми будет и дальше укрепляться.
Мужчину звали Амак. Вскоре Грейпсы обнаружили, что он является своего рода главой этого сообщества, живущего в далекой и бесплодной ледяной пустыне. Амак был скуп на слова и жесты, но с течением времени Гарольд и Мэри-Роуз поняли, что его суровость – всего лишь дань непомерной ответственности за жизнь и благополучие его народа и его семьи. Почти каждый день он ходил на рыбалку или на охоту; порой отсутствовал по два-три дня, но никогда не уходил один. Он объяснил, что подледная рыбалка – это основной источник пропитания, но вместе с тем и самый опасный промысел. Прибрежный ледяной щит может дать трещину, и если человек проваливается в воду, а рядом нет никого, кто может быстро его вытащить, то смерть неминуема. Так что всегда, отправляясь в путь, он брал с собой своего сына-подростка Уклука или кого-нибудь из мужчин, населявших их стойбище. Кирима просилась с ними всякий раз, когда они собирались в поход, но ее брали с собой далеко не всегда. Рыбалка девчушку интересовала намного больше, чем игры с ровесниками. Вообще она обладала таким же ясным умом и здравым смыслом, как и ее отец, который никогда не возвращался в лагерь с пустыми руками, сколько бы времени ни провел на рыбалке или охоте. Он привозил ящики, доверху забитые блестящей треской, а порой и северного оленя, карибу; Гарольд вместе с другими мужчинами помогал разгружать добычу.
В первый раз Грейпсы увидели карибу однажды холодным утром, в метель. Прежде им не доводилось встречать подобных животных, так как фауна их острова не отличалась разнообразием. Из тех животных, что они видели за свою жизнь, более всего на карибу походили обычные олени, которые иногда отваживались покидать свои безопасные лесные укрытия, чтобы порыться в деревенских помойках. Но карибу намного превосходил их размером, его мех был длиннее, а рога тяжелее и толще, чем у любого простого оленя. Понадобилось несколько человек, чтобы снять его тушу с нарт, а мяса хватило всему лагерю на несколько дней.
Но самое удивительное произошло через несколько ночей. Гарольд и Мэри-Роуз безмятежно спали, прильнув друг к другу, в своем жилище, когда послышались громкие крики. Вначале они испугались, но, выйдя из чума, обнаружили, что все жители лагеря, вооружившись факелами и фонариками, столпились вокруг нарт Амака и издают ликующие возгласы. Подобравшись поближе, Гарольд и Мэри-Роуз оцепенели от изумления: на снегу красовался гигантский хвост кита. Похоже, что охотники не сами добыли этого кита, а нашли плавающую среди льдин тушу. Хвост – это единственное, что им удалось спасти от китового тела, более чем наполовину сожранного хищниками, но, как поняли Грейпсы, среди местных жителей именно эта часть ценилась на вес золота. Хвост разделили между всеми обитателями лагеря, и в ту же самую ночь женщина, что приносила мазь для Мэри-Роуз, приготовила китовое мясо. Ее звали Ага, она была женой Амака и матерью Уклука и Ки-римы. И вот теперь среди всеобщей эйфории Гарольд и Мэри-Роуз сидели на шкурах и смотрели, как Ага, широко улыбаясь, готовит истекающие жиром ломти китятины. Помещение сразу же наполнилось ароматом горячего жира, густого и желтого, как сливочное масло; от его едкого, тошнотворного запаха Грейпсам стало дурно. Когда Ага протянула им миски, они на миг замялись, но сообразили, что для хозяев это блюдо – деликатес, настолько редкий
