Огни в море - Микель Рейна
Из сломанной палки от швабры они соорудили пару примитивных удочек, привязав к ним леску (иногда Гарольд использовал ее для своих макетов) и согнутые в виде крючка швейные иголки.
В первый день им удалось поймать пару серебристых рыбешек, похожих на сардины. Этот жалкий перекус вряд ли тянул на полноценный ужин, и они отправились спать с урчащими от голода животами. Следующие дни прошли не лучше, иногда им случалось и вовсе обходиться без пищи, и постепенно Гарольд стал впадать в отчаяние.
Мэри-Роуз сплела небольшую сеть; к ней привязали веревку и тащили за собой в течение нескольких часов в надежде на улов. Когда сеть достали, в ней обнаружились лишь водоросли, кусок пластмассы и средних размеров рыба ярко-красного цвета. Рыбину положили на сковородку, и моментально всю кухню пропитала ядовитая гнилостная вонь. Было очевидно, что, если они не хотят отравиться, лучше это блюдо не есть.
Лишь через несколько дней им удалось впервые поймать достойную добычу – толстую треску, драгоценным сокровищем всплывшую из глубин. Гарольд и МэриРоуз завопили от радости, словно рыбину преподнесло им в дар само море – то самое море, которое все это время поддерживало их существование в неустойчивом равновесии между жизнью и смертью.
Этот улов они растянули на пару дней, экономно распределяя порции и не прекращая попыток поймать еще что-нибудь. Но было все труднее сидеть с удочкой и выдерживать долгие часы ожидания поклевки. Погода продолжала портиться. Несмотря на все кофты, куртки и намотанные поверх них одеяла, холод неумолимо просачивался сквозь слои одежды и пробирал до костей. Морозы крепчали, и крутившийся рядом с домом дельфин стал появляться все реже. В последний раз супруги увидели его в то утро, когда порывистый ветер принес с собой назойливую морось и мелкие капли дождя, замерзающие на лету.
С того дня Гарольд и Мэри-Роуз решили работать посменно: пока один рыбачил, другой сидел в доме, чтобы хоть чуть-чуть согреться. Заодно благодаря этим хождениям туда-сюда они смогли навести относительный порядок в доме: постепенно починили ножки у стульев и кухонного стола, вернули на свое место диваны, просушили мокрую одежду и коврики и наконец подтерли лужи воды, до сих пор стоявшие в разных углах дома. Из собранных для переезда коробок они достали всю утварь и одежду, которая еще могла пригодиться, и взамен заполнили их собранными с пола сломанными и ненужными вещами. Столовые приборы, тарелки и чудом уцелевшие стаканы и бокалы вновь заняли свое место в буфете. Грейпсы отмыли столешницы, как следует подмели и отскребли все полы, и Мэри-Роуз торжественно водрузила на подоконник три горшка с пережившими катаклизм гортензиями. Стоя у окна, она нежно погладила пышные соцветия, навевавшие столько воспоминаний. На миг она почувствовала облегчение, свободу от всех забот, но тут же обратила взгляд на мужа: тот, закутанный в одеяла, трясся от холода на крыльце, держа в окоченевших руках удочку и не сводя глаз с поверхности воды. Мэри-Роуз не уставала поражаться необъятному величию морского простора. Какой-то частью своей души она не могла не восхищаться его необузданной красотой, его бесстрастной и невозмутимой мощью, но тут же вспоминала о резях в пустом желудке, о жалобном скрипе стен дома, и в эти минуты чувствовала себя маленькой и беззащитной перед устремленной в бесконечность синевой, лишенной кораблей и суши и исполненной пронзительного одиночества.
Мэри-Роуз взглянула в небо в надежде увидеть хоть малый просвет в многодневной серой хмари и заметила, что линия горизонта постепенно смещается – снова поднялся ветер, и дом начал медленно вращаться вокруг своей оси.
Она открыла дверцу обшарпанного холодильника: его сияющее нутро осветило ее изможденное лицо, повеяло холодом, словно даже старый агрегат пытался еще больше выстудить жилище. Сеньора Грейпс озабоченно созерцала пустые полки – на треснувшей тарелке уныло лежала небольшая переливчатая рыба; не бог весть какая добыча, но все же завтра будет хоть какая-то пища. «Еще один день», – подумала она про себя и принюхалась. К запаху моря отчетливо примешивались несвежие нотки, рыба начала портиться. Конечно, совершенно неизвестно, когда на их удочку клюнет еще что-нибудь, но она не могла позволить еде протухнуть. Мэри-Роуз взяла тарелку, закрыла холодильник и направилась к столу на другой стороне кухни.
Горизонт за окном продолжал свое движение. Покорно вздохнув, она приступила к разделке рыбы. Мелкие дождевые капли изморозью застывали на стекле. МэриРоуз с беспокойством посмотрела на мужа – тот еще сильнее сгорбился под ворохом одеял.
Отложив нож, Мэри-Роуз собралась было сказать Гарольду, чтобы он зашел домой погреться, как вдруг ее внимание привлекло нечто новое на горизонте. Сердце бешено забилось в груди.
– Корабль! – закричала она, забыв, что ее никто не слышит.
Корабль направлялся прямо в их сторону. Но дом продолжал вращаться, и Мэри-Роуз сообразила, что для корабля увиденное сооружение было слишком большим, слишком белым и имело слишком неправильную форму. Она оцепенела от ужаса, и в тот же миг сильнейший толчок сотряс дом. Нож соскользнул со столешницы и вонзился в пол в нескольких сантиметрах от ее ноги. Мэри-Роуз отбросило в сторону, и она ребрами ударилась о край стола. На миг у нее перехватило дыхание, а боль огненной волной распространилась по телу. Что-то опять посыпалось с полок, столов и распахнувшихся шкафчиков; дом безудержно мотало из стороны в сторону. Мэри-Роуз с трудом поднялась, шатаясь от боли, открыла дверь и вышла на террасу.
Все не то, чем кажется
Гарольд успел схватиться за одну из балясин крыльца, чтобы не соскользнуть в воду. Когда дом в очередной раз повернулся, стало ясно: что-то случилось. Сначала Грейпс увидел плавающие на поверхности отдельные кусочки льда, затем – плоские гладкие льдины и, наконец, – гигантских размеров айсберг, двигающийся прямо на них. Гарольд инстинктивно бросил удочку и распрямился. Едва он начал карабкаться по ступеням, как
