Сергей Горяинов - Битвы алмазных баронов
В марте 1935 года между Германией и СССР был заключен кредитный договор на 200 млн. марок. Это был связанный кредит — на эту сумму Советский Союз должен был получить промышленное оборудование, необходимое, прежде всего, для развития ВПК, в частности более 1100 металлорежущих станков. По этому и другим аналогичным кредитам, а также по прямым закупкам СССР получил громадный парк немецких металлообрабатывающих станков, только в 1940 — начале 1941 года объем поставок составил 6430 штук!
Первые партии этого оборудования стали устанавливать на оборонных заводах Москвы и Ленинграда в 1936 году. Для заточки резцов, правки резьбошлифовальных кругов и т. п. станки были укомплектованы алмазным инструментом. Без него они работать не могли. Более того, аналогичные станки швейцарского производства, закупаемые в эти годы Советским Союзом, также комплектовались немецким алмазным инструментом. Германия была крупным экспортером алмазного инструмента! При колоссальных темпах развития собственной военной индустрии.
Фриц Тодт.
Хорошо известно, что министры вооружений Третьего рейха Фриц Тодт и Альберт Шпеер добились поразительных результатов — германский ВПК непрерывно наращивал количество выпускаемых вооружений в течение всей войны: так, в 1940 году было выпущено 1803 танка и САУ, а в 1944 г. и начале 1945 года — 23 478, причем значительно более совершенных и технологически более сложных моделей. В «Воспоминаниях» Шпеера можно найти несколько горьких сетований по поводу дефицита вольфрама, молибдена или никеля. По поводу алмазов там нет ни слова. В алмазах фатерлянд нужды не испытывал — прецизионные станки работали на полную мощность до весны 1945 года.
Альберт Шпеер.
Откуда же поступали алмазы в рейх? В 30-е годы прошлого века единственной страной — экспортером сырых алмазов, правительство которой было лояльно настроено к Гитлеру, была Бразилия. Остальные значимые экспортеры (прежде всего ЮАР) либо входили в состав Британского содружества, и здесь корпорация «Де Бирс» непосредственно контролировала добычу и сбыт, либо контроль осуществлялся через соглашения с ЦСО (например, компания «Форминьер» в Бельгийском Конго).
В Бразилии осенью 1930 года в результате военного переворота к власти пришел харизматический диктатор Жетулио Варгас, исповедующий идеи, близкие к концепции «корпоративного государства» Бенито Муссолини. Варгас действительно предпринял ряд шагов к сближению с нацистской Германией, но одновременно интенсивно развивал связи с США, пытаясь балансировать между мощными игроками. Эта игра продолжалась относительно недолго: в 1938 году радикальные армейские круги предприняли попытку фашистского путча — и Варгасу пришлось сделать выбор. Подавив путч, он окончательно принял сторону США, и уже в 1942 году бразильские войска сражались в Италии на стороне союзников.
Бразильские россыпные алмазные месторождения отрабатывались старателями, не объединенными в сколь-нибудь крупные компании. Централизованно управлять такой добычей, а тем более прогнозировать ее, было невозможно. Ряд попыток организовать промышленную добычу с применением современного горного оборудования потерпел неудачу как по экономическим причинам, так и из-за нестабильности политической обстановки в районах добычи. Кроме того, в аллювиальных месторождениях процентное содержание кристаллов ювелирного качества обычно выше, чем в коренных, гаримпейрос интересуют именно такие алмазы, к техническим они относятся без энтузиазма. Поэтому теоретически Бразилия с 1933 по 1938 год могла быть источником технических алмазов для Третьего рейха, но источником крайне скудным и ненадежным. Масштабное производство современного оружия требует долгосрочного жесткого планирования поставок необходимых материалов, практика алмазодобычи в Бразилии этому требованию не удовлетворяла абсолютно.
Жетулио Варгас.
В период с 1939 по 1944 год мировая добыча технических алмазов составила 54,08 млн. карат. Считается, что военно-промышленный комплекс США израсходовал в годы Второй мировой войны около 30 млн. карат. Поскольку совокупная мощность ВПК США и союзников была сравнима с мощностью ВПК стран Оси (иначе война не продолжалась бы так долго), следует признать, руководствуясь соображениями здравого смысла, что ВПК Германии, Италии и Японии должны были ежегодно потреблять миллионы карат технических алмазов. Очевидно, что доля Бразилии в этих поставках в лучшем случае исчисляется единицами процентов.
Тем не менее, ряд современных источников утверждает, что в германском металлообрабатывающем оборудовании, поставленном в СССР в 1936–1941 гг., использовались бразильские технические алмазы. Более того, утверждается, что Советский Союз получал бразильские алмазы и по прямым поставкам. Таким образом, скользкий вопрос снабжения тоталитарных держав стратегическим материалом получает внешне непротиворечивый ответ — источником был также диктаторский режим. Чрезвычайно удобная точка зрения, тем более что точной информации об объеме и структуре добычи и каналах сбыта бразильских гаримпейрос не существует в принципе.
Два человека могли бы дать по этой проблеме исчерпывающие пояснения. Министр вооружений Германии Альберт Шпеер по должности был обязан знать, откуда, в каком количестве и на каких условиях Третий рейх получал алмазы. Он свободно пишет в «Воспоминаниях» о поставках, например, легирующих материалов из Норвегии, Финляндии, Турции, но Бразилию в качестве источника стратегического сырья не упоминает ни словом. Шпеер опубликовал «Воспоминания» в 1969 году, после того, как свыше 20 лет провел в тюрьме Шпандау в качестве одного из главных нацистских преступников. Не подлежит сомнению, что эта книга носит отпечаток и внешней и внутренней цензуры. Неужели для Шпеера и его цензоров был так важен светлый образ бразильского диктатора Жетулио Варгаса — второго человека, который мог бы точно ответить на интересующий нас вопрос? Вряд ли, к 1969 году Варгаса давно уже не было на политической арене — он застрелился в 1954 году.
Скорее всего, Шпеер не упомянул Варгаса по той простой причине, что поставки алмазов из Бразилии, если они и были, не играли никакой существенной роли для военной индустрии Германии. Единственный мировой рынок, на который Бразилия могла реально влиять в 30-е и 40-е годы, это рынок кофе. Ресурс важный, но бесконечно далекий от сферы интересов Шпеера. Попытка же придать бразильскому диктатору образ суперигрока, снабжающего стратегическим сырьем противоборствующие стороны мирового конфликта, выглядит как «операция прикрытия», удачная маскировка реального процесса, в котором действовал совсем другой игрок, действительно обладающий такими возможностями. А вот этого игрока Шпеер упомянуть не мог, если (в отличие от Рудольфа Гесса) после перенесенных мытарств хотел тихо скончаться в собственной постели.
