Василий Галин - Тупик либерализма. Как начинаются войны

Версальский мир, подтверждал Гувер, поставит Европу перед проблемой появления огромного избытка населения: «по приблизительным оценкам, население Европы превышает на 100 млн. человек ту величину, которую можно было бы поддерживать в отсутствие импорта и которая существует за счет производства и распределения экспорта»{1075}. Что ожидало Европу? Ответ, основываясь на теории Мальтуса, давал Кейнс в 1919 г.: «Нам угрожает опасность стремительного падения уровня жизни населения Европы, для многих означающего настоящий голод… Люди не всегда умирают тихо. Голод, погружающий одних в летаргию и беспомощное отчаяние, других ведет к психической несдержанности и отчаянию в безумии. И они могут низвергнуть остатки организации и утопить саму цивилизацию в отчаянных попытках удовлетворить непреодолимые личные нужды…»{1076}.

Обреченные на вымирание вдруг не только позволили себе сопротивляться, но и провозгласили принципы нового общества, новой цивилизации, чем вызвали яростный, священный гнев правящих классов. «В прежние времена те, кто был лишен прав и свобод, находили утешение в учениях церкви, которая выдвигала заповеди любви в противоположность доктрине силы, однако, — негодовал Папен, — времена изменились. Марксизм во всех своих формах ныне противопоставляет силу силе, а власть масс — авторитету правителей»{1077}.

Согласно принципам либеральной демократии образца XIX в., которые защищал Папен, десятки миллионов тех, «кто был лишен прав и свобод» должны были безмолвно умереть от голода в интересах «цивилизации капитала и церкви», а еще многие десятки и сотни миллионов прозябать в нищете и лишениях.

Для наглядности можно привести условное графическое сравнение моделей поведения трех основных теорий в условиях кризиса, подчеркивающее их приоритеты.

ЛИБЕРАЛЬНАЯ

Либеральная идеология XIX в. предполагала, что в условиях кризиса в первую очередь должен сохраняться капитал, как необходимый и трудно получаемый источник экономического роста. В то же время нижние слои населения представляли собой дешевый и быстро восстановимый биологический ресурс. Действительно, при существовавших высоких нормах рождаемости и при том, что работать начинали с 7 лет, а можно было и вообще использовать дармовых рабов или эмигрантов, восстановление биологического ресурса по сравнению с капиталом обходилось дешевле и проще. 

Однако подобная форма борьбы с кризисами по мере созревания социального сознания низов скоро стала угрожать внутренней стабильности государства. Либеральная идея ответила на вызов выносом кризиса за границы государства, путем внешней военной, экономической, колониальной экспансии и соответственно культивированием национализма. С середины XIX в. империализм стал одним из основных инструментов Великих европейских демократий (Англии, Франции…) в борьбе с кризисами.

МАЛЬТУС

Теория Мальтуса подразумевала, что в условиях кризиса необходимо по возможности соблюдать баланс между населением и капиталом. Т.е. за счет мобилизации капитала обеспечить более низкие потери среди населения, путем: либо перераспределения капитала; либо резкого увеличения объемов потребления и производства. Идеи Мальтуса были взяты на вооружение и получили свое развитие в марксизме, кейнсианстве и социалистических теориях. 

Социальные теории смогли получить распространение только после того, как индустриализация Запада, в разы повысив производительность труда, создала для них соответствующую экономическую базу. Техническая революция сделала для социальной не меньше, чем ее революционеры.

МОБИЛИЗАЦИОННАЯ (ВОЕННЫЙ КОММУНИЗМ)

Идея военного коммунизма начинала действовать в жестких кризисных условиях, она устанавливала абсолютным приоритетом сохранение человеческой жизни за счет масштабного перераспределения капитала. Впервые основные принципы военного коммунизма были использованы на практике во время Первой мировой войны в большинстве стран Европы, в том числе в Германии, Англии, Франции, России, в качестве составной части общей мобилизационной политики. 

Наибольшую известность термин «военный коммунизм» приобрел во время гражданской войны и иностранной интервенции в Советскую Россию, бросивших население страны за грань выживания. Не случайно, что политика военного коммунизма приобрела здесь свои крайние формы, устанавливая абсолютным приоритетом сохранение человеческой жизни, за счет тотального насильственного перераспределения капитала и ресурсов[132].

В очередной раз Баланс Мальтуса нарушила Великая депрессия. В Германии опять оказался критичный излишек населения, обреченного на вымирание. Однако на этот раз возможности для нового «синтетического бума» Германии не представилось, мир сам упал на дно великого кризиса. За исключением фашистов и коммунистов, в Германии не оказалось ни одной партии, способной предложить в тех условиях хоть какую-нибудь позитивную программу. Верх взяли фашисты, которые в полном соответствии с либеральной доктриной попытались вынести кризис за пределы страны. В существовавших условиях это можно было сделать только одним путем — путем военной экспансии.

ЭКОНОМИКА

Веймарская конституция скрупулезно выполнялась, пока на это хватало денег.

Наглядное понимание того положения, в котором оказалась Германия в 1920–1930-х годах, может дать его оценка с помощью простейшей производственной функции — Q, которая имеет следующий вид:

При этом общий выпуск определяется объемом лимитирующего фактора. Таким образом, если количество капитала снижается ниже определенного уровня, то выпуск становится невозможным, «труд» превращается в безработных. Но это только одна сторона функции. С другой, рост безработицы сверх критического уровня снижает уровень потребления, что, в свою очередь, приводит к очередному сокращению количества предлагаемого капитала и новому падению производства. Получается замкнутый и все более сжимающийся круг кризиса перепроизводства, вырваться из которого традиционными рыночными методами не удается.

Именно данная ситуация стала складываться в Германии в 1928 г., после пяти лет синтетического процветания, закончившегося бегством капиталов. Пытаясь компенсировать отток капитала, крупный бизнес пошел на снижение уровня заработной платы. Последнее в свою очередь привело к снижению покупательной способности внутреннего рынка и кризису перепроизводства.

Непосредственный участник событий, имперский комиссар по трудоустройству в правительстве Шлейхера, — Г. Гереке вспоминал о том времени: «Производственные мощности Германии расширились до предела, магазины и универмаги ломились от разнообразных товаров. Но этот огромный ассортимент товаров не соответствовал скромным покупательным способностям населения. Противоречие это и стало причиной кризиса в Германии, который еще усугублялся событиями в США. Недостаточная покупательная способность населения была следствием безудержного стремления крупных концернов и предприятий извлечь в годы процветания максимальные прибыли. В то же время хозяева концернов держали заработки на чрезвычайно низком уровне. И тут не помогали ни переговоры, ни профсоюзная борьба. Наоборот, предприниматели в специальном меморандуме потребовали дальнейшего радикального снижения заработной платы»{1079}. Первое снижение зарплаты произошло в 1928 г., когда Крупп возглавил объявленный рурскими промышленниками локаут, в результате которого были выброшены на улицы 250 тыс. рабочих, а после этого убедил правительство провести «чрезвычайное» снижение заработной платы на 15%{1080}.

Безудержное «стремления крупных концернов и предприятий извлечь в годы процветания максимальные прибыли» было характерно не только для Германии, но и для их конкурентов из других стран мира. Правда между германским бизнесом и мировым в то время существовала определенная разница, она заключалась не столько в большей алчности немцев, сколько в том, что им приходилось работать на заемные средства, т.е. покрывать стоимость процентов. Они повышали издержки германского бизнеса, который вступал в ожесточенную, смертельную борьбу за возвращение своих конкурентных позиций на мировом рынке. Снижение зарплат, должно было компенсировать издержки и повысить конкурентоспособность немецких товаров.

Нарастающая эксплуатация вела к тому, что Геббельс в 1925 г., в период подъема немецкой экономики, писал: «Мы в отчаянии. Немецкий народ систематически зреет для гибели. А пролетариат? Где же его борьба? Он терпит все, все и рад-радешенек, когда б только голод миновал»{1081}. «Отвратительный народ немцы. Празднуют свое рабство»{1082}. Рабочие действительно превратились в пролетариев и рабов ведь именно «Зарплата — материальная база и основной показатель всего культурно-бытового положения и социальной независимости рабочего класса»{1083}.