Василий Галин - Тупик либерализма. Как начинаются войны
Мобилизация безработных осуществлялась на базе создания сети трудовых лагерей и организации общественных работ, на которые было ассигновано более 5 млрд. марок. Мобилизация носила тотальный характер и пронизывала всю структуру общества и даже детей. «Уже в 1933 г. возникли, например, молодежные лагеря отдыха для путешествующих по стране членов организации Гитлерюгенд («Молодежь Хитлера»). К 1934 г. в стационарных и палаточных лагерях побывало пять миллионов мальчишек! Практически все немецкие подростки. Впервые воспитание нового поколения… стало важнейшим государственным делом. С 10 до 14 лет этим занимались «Дойчес Юнгфольк» для мальчиков и «Юнгмедхен» для девочек. С 14 до 18 лет — «Гитлерюгенд» и «Союз немецких девушек»{846}. Юноши и девушки в возрасте от 18 до 25 лет подлежали трудовой мобилизации.
Мобилизации подлежали не только рабочие, но и владельцы предприятий. По словам Гитлера, «каждый собственник должен считать себя назначенным государством»{847}. Он повторял: «Необходимо ясно подчеркнуть фундаментальный принцип экономической программы моей партии — принцип власти — Третий рейх всегда будет сохранять за собой право контроля за собственниками»{848}. В соответствии с этими принципами собственник назначался «промышленным лидером» — фюрером предприятия, т.е. «являлся и государственным служащим, и частным капиталистом в одном лице»{849}. В итоге, как отмечал Милворд: «германский работодатель 1939 г. «был «свободен» только в отношении внутренней организации своего предприятия и подбора менеджеров. Вся прочая деятельность — установление уровня заплаты и цен, присоединение к картелям, распределение прибылей, использование кредитов, выбор рынков, форма конкуренции и реклама, инвестиции и переход на новую продукцию — все это предопределяло или по меньшей мере рекомендовало государство»{850}.
Мобилизация сельского хозяйства была направлена, прежде всего, на перераспределение инвестиционных ресурсов из села в промышленность. В этих целях с 1933 г. всю сельхозпродукцию крестьяне стали обязаны сдавать государству по твердым ценам. Свободная продажа сельхозтоваров была ограничена или даже запрещена.
Параллельно в целях повышения эффективности сельхозпроизводства были приняты меры по увеличению размеров юнкерских хозяйств. Для этого в сентябре 1933 г. был принят «закон о наследственных дворах». Согласно закону хозяйства размером от 7,5 до 125 га с владельцами «арийского происхождения» освобождались от налогов, не могли быть проданы за долги, дробиться, и передавались по наследству только старшим сыновьям. Составляя не более 20% общего числа хозяйств, «наследственные дворы» владели почти 40% обрабатываемой земли. Младшие сыновья становились основой элиты государственного и военного аппарата. Мелкое крестьянство было обречено на разорение. Число принудительных продаж мелких хозяйств ежегодно исчислялось тысячами. Политика укрупнения привела к росту производительности труда — число занятых в сельском хозяйстве сократилось, а обеспеченность Германии продовольствием возросла с 65% в 1927 г., до 83% в 1939 г. А. Баркай по этому поводу замечал, что если «и можно говорить о «национал-социалистической революции», то она произошла, прежде всего, в сельском хозяйстве…»{851}.
Итоги этой революции подводил Э. Генри: «Еще 7–8 лет назад Германия должна была покрывать за счет ввоза треть своей потребности в зерне для хлеба; сейчас она имеет внутри страны 99%. В течение пяти лет общая площадь посевов пшеницы возросла с 1,73 до 2,32 млн. га. Германия сейчас может за счет внутренних ресурсов покрыть 97% потребности в мясе, 100% картофеля и сахара, 90% овощей и молочных продуктов и «эти показатели очень быстро возрастают»{852}. Тогда как в 1925 г. Германия должна была импортировать продовольствия на 4,42 млрд. марок, то в 1933 г. — 1,5–2 млрд. Правда и сейчас Германия должна ввозить 50% необходимых жиров, 36% фруктов, 32% яиц, 34% бобовых, но для покрытия своих нужд Германия установила сотрудничество с Венгрией, которая производит для рейха все недостающее продовольствие. Германия, еще помнившая голодную блокаду союзников 1919 г., в результате которой умерли сотни тысяч человек, теперь становилась независимой в продовольственном плане.
Мобилизационные меры охватили всю систему немецкой экономики, был установлен прямой контроль государства за производством и распределением продукции. В целях государственного регулирования экономики 15 июля 1933 г. был учрежден Генеральный совет экономики, в который вошли главы крупнейших корпоративных объединений: Крупп, Тиссен, Феглер, Шредер и др., а также представители верхушки нацистской партии. Деятельность Генерального совета дополнительно ограничивалась Имперским министерством.
В феврале 1934 г. появляется Закон о подготовке органического строительства германской экономики. Все государственные, полугосударственные и «общественные» (то есть частные) экономические органы были объединены в Организацию промыслового хозяйства (ОПХ) с шестью имперскими группами: промышленности, торговли, ремесла, банков, страхового дела и энергетического хозяйства{853}. В проектах числилось создание новых сортов стали и проката, предприятий по производству синтетического бензина и каучука, расширение автомобилестроения, строительство стратегических автострад, создание стратегических запасов…
И все это происходило на фоне укрепления государственного сектора экономики. Еще в Веймарской Германии были образованы крупные государственные промышленные объединения: «Преаг», «Фиаг», «Пройсаг», «Зексише верке». При Гитлере удельный вес государственной собственности стал быстро расти. В марте 1936 г. Имперское статистическое управление сообщало: в стране имеется 1085 общественных предприятий, из них: 61 — собственность империи, 57 — земель, 25 — ганзейских городов, 291 — общин и союзов общин, 142 — совместно империи и земель и 509 — совместно империи и общин{854}.
В 1937 г. была проведена «юридическая реформа акционерных обществ». Ликвидации подлежали все фирмы с капиталом менее 100 тыс. марок, а основывать можно было организации с капиталом только свыше 500 тыс. «Этот закон ужасающим образом способствовал умиранию экономически самостоятельной средней и мелкой буржуазии»{855}. В 1931 г. в Германии было 2720 фирм с капиталом менее полумиллиона марок, в 1936 г. — 1445, после реформы в 1939 г. — 526.
* * *Результаты мобилизационной политики в Германии в 1933–1938 гг. вызывают ожесточенные споры. Апостол либерализма Ф. Хайек, например, вообще отрицал ее объективную необходимость и объяснял мобилизационные меры только субъективным фактором — приходом фашистов к власти. По мнению Ф. Хайека, которое можно считать выражением общего отношения либеральных кругов, нацистский режим обладал крайне низкой эффективностью.
Стальной магнат Ф. Тисенн после бегства из Германии обвинял нацистов в бездумном расточительстве и экономической некомпетентности: «немецкие руководители имеют такие же примитивные представления о технологии и экономике, как австралийские аборигены… достижения нацистов представляют собой мешанину экономических нелепостей»{856}. Современные либеральные исследователи утверждают, что система экономических отношений в нацистской Германии представляла собой «заорганизованную и плохо организованную форму капитализма», которая «усиливала жесткость германской экономики…, не была благоприятной для инноваций и плохо сочеталась с новыми реалиями послевоенного мирового рынка»{857}.
Пример рассуждений Ф. Хайека дает его критика строительства знаменитых автострад Гитлера. Хайек заявлял, что строительство было вызвано исключительно тоталитарными амбициями, что строительство автострад неэффективно, поскольку по ним некому было ездить. Мысль Хайека доводил до логического конца Ф. Тиссен: «Чтобы заглушить недовольство, Гитлер замыслил…: каждый немец должен иметь свой автомобиль. Фюрер предложил промышленности разработать популярную модель, которую можно построить так дешево, что ее смогут купить миллионы… Партийные лидеры утверждают, что автострады строятся для народного автомобиля, однако народный автомобиль — одна из самых эксцентричных идей, когда-либо осенявших нацистов. Германия — не Соединенные Штаты Америки. Зарплаты здесь низкие бензин — дорогой. Немецкие рабочие никогда и не мечтали о покупке автомобиля; для них автомобиль — роскошь»{858}.
Между тем строительство дорог занимало безработных, снижая социальную напряженность, и было фактически бесплатным, поскольку зарплата строителей компенсировала их пособие по безработице. Германия в этом плане была не оригинальна, так же поступали и другие страны, например, США. Правда, если в последней порой строили автострады в никуда, просто, чтобы занять безработных, то строительство всех германских автострад имело вполне конкретную цель. «По всей Германии идет строительство разветвленной системы автострад, — отмечал американский посол, — способных в кратчайший срок пропустить немецкие войска к ее границам»{859}.
