Коллектив авторов - Координация экономической деятельности в российском правовом пространстве
Рис. 1. Антиконкурентная координация экономической деятельности, осуществляемая путем заключения большого количества однородных сделок
В литературе неоднократно приводится пример дела, возбужденного Санкт-Петербургским У ФАС России в отношении ООО «Ангстрем», в котором данное общество посредством переписки и переговоров согласовывало изменения цен на свою продукцию в нескольких розничных сетях, тем самым координируя их ценовую политику. Результатом координации было установление цен на продукцию ООО «Ангстрем» в розничных сетях (ч. 1 ст. 11 ЗоЗК), при этом соглашения непосредственно между координируемыми розничными сетями отсутствовали[211]. Основанием для координации экономической деятельности также может служить условие дистрибьюторского договора[212] или договора коммерческой концессии об ограничениях территории продаж или распространения действия договора[213].
В соответствии с ч. 2 ст. 12 ЗоЗК каждое из заключенных «вертикальных» соглашений является допустимым с точки зрения конкурентного законодательства, поскольку доля каждого из поставщиков не превышает 20 % на рынке определенного товара. Однако совокупная доля поставщиков в данном примере составляет 80 % на рынке поставок определенного товара. И данном случае уже возникают признаки доминирующего положения, соответствующие фактическому составу доминирования, регламентированному ч. 6.1 ст. 5 ЗоЗК. В приведенном примере координатор, в роли которого выступает торговая сеть, вне зависимости от того, что его доля на рынке определенного товара составляет менее чем 35 %, приобретает фактическую возможность оказывать решающее влияние на общие условия обращения конкретного товара на определенном товарном рынке, если при этом в совокупности соблюдаются следующие условия: 1) торговая сеть имеет возможность в одностороннем порядке определять уровень цены товара и оказывать решающее влияние на общие условия реализации товара на соответствующем товарном рынке; 2) доступ на соответствующий товарный рынок новых конкурентов затруднен, в том числе вследствие наличия экономических, технологических, административных или иных ограничений; 3) реализуемый или приобретаемый хозяйствующим субъектом товар не может быть заменен другим товаром при потреблении (в том числе при потреблении в производственных целях); 4) изменение цены товара не обусловливает соответствующее такому изменению снижение спроса на товар.
Практическое выявление совокупности указанных признаков может быть осуществлено только в результате анализа состояния конкуренции, проведенного антимонопольным органом на основании ч. 6.1 ст. 5 ЗоЗК. Согласно п. 1.4 «Порядка проведения анализа состояния конкуренции на товарном рынке»[214] (далее – Порядок 2010) при установлении доминирующего положения хозяйствующего субъекта (хозяйствующих субъектов) в случае, если хозяйствующий субъект осуществляет производство (реализацию) товаров в условиях естественной монополии, а также при рассмотрении дел о нарушении антимонопольного законодательства, возбужденных по признакам нарушения ч. 5 ст. 11 ЗоЗК не требуется проведение анализа состояния конкуренции на товарном рынке. Проблема заключается в том, что ограничения на координацию экономической деятельности, установленные ч. 5 ст. 11 ЗоЗК, практически невозможно распространить на последствия координации, имеющие признаки доминирующего положения, поскольку ЗоЗК связывает недопустимость координации экономической деятельности исключительно с последствиями, аналогичными последствиям заключения картельных соглашений.
В представленном примере отсутствуют признаки картеля, хотя, совершенно очевидно, что фактически имеет место координация экономической деятельности, приводящая к возникновению доминирующего положения координатора. Поэтому представляется, что с юридико-технической точки зрения будет правильно соотнести последствия координации экономической деятельности, осуществляемые координатором путем заключения однородных договоров, не только с признаками последствий картелей, но также и с критериями доминирующего положения хозяйствующего субъекта, закрепленными в ст. 5 ЗоЗК. Совершенно не случайно, что Стратегия развития конкуренции и антимонопольного регулирования в Российской Федерации на период 2013–2024 гг. предусматривает необходимость разработки рекомендаций к содержанию торговых политик доминирующих хозяйствующих субъектов (в том числе с целью недопущения их использования для координации экономической деятельности и согласованных действий)[215].
При этом, полагаю, что проведение антимонопольным органом анализа состояния конкуренции совершенно обязательно. Поэтому представляется неприемлемым исключение анализа состояния конкуренции из критериев доминирующего положения хозяйствующих субъектов, которое предполагает проект «четвертого антимонопольного пакета». Применение для определения доминирующего положения координатора на рынке определенного товара частей 1, 3 и 6.1 ст. 5 ЗоЗК, представляется недостаточным. Думается, что такой подход законодателя является неверным, несмотря на то, что он, отчасти, строится на существующей судебно-арбитражной практике, которая в настоящее время формируется в отсутствие проведения анализа состояния конкуренции.
Однородные договоры являются частым явлением на товарных рынках. Такие договоры заключаются не только торговыми сетями, но достаточно распространены в иных областях поставок (договоры на подачу технической воды для полива садовых участков садоводческих товариществ[216]; оптовая реализация газового конденсата стабильного, применяемого в качестве котельного топлива, и газоконденсатного печного бытового котельного топлива[217]; розничная реализация нефтепродуктов с АЗС[218]), а также в сфере оказания услуг, например: услуги по безопасной стоянке судов[219]; услуги паромной переправы[220] и др.
3. С учетом того, что между субъектами субординационного правоотношения существуют отношения «власть-подчинение» частноправового характера вне зависимости от основания осуществления координации экономической деятельности третьим лицом, подчиненные лица находятся в состоянии «зависимости» от властных волеизъявлений координатора. В итоге формируется правовая модель «взаимозависимости» координантов от управленческого воздействия координатора. Действующее антимонопольное законодательство не содержит конкретного правового механизма регулирования данной группы отношений, что (как демонстрирует многочисленная судебная практика) является серьезным упущением законодателя.
Отношения «зависимости» подчиненных субъектов от власти координатора, так же как и отношения контролируемых субъектов в составе группы лиц (ст. 9 ЗоЗК) нуждаются в специальном правовом регулировании, в частности: 1) в наличии законодательного механизма выявления факта координации экономической деятельности; 2) в наличии ограничительного механизма воздействия координации экономической деятельности на состояние конкуренции; 3) в правовом механизме устранения неблагоприятных последствий координации экономической деятельности (поскольку в редакции третьего антимонопольного пакета координация экономической деятельности как вид правонарушения определяется не по возможным, а по уже возникшим неблагоприятным последствиям на состояние конкуренции (см. ч.5 ст. 11 ЗоЗК)).
В отечественном праве уже существует подобный механизм выявления и воздействия на сделки взаимозависимых лиц. Он реализован в рамках Налогового кодекса РФ[221] (далее – НК РФ) в положениях гл. 14.4 НК РФ, посвященных контролю над сделками между взаимозависимыми лицами. Не останавливаясь на правовых основаниях возникновения и сопоставлении содержания категорий «взаимозависимые лица» и «субъекты координации экономической деятельности», можно ограничиться лишь указанием на различные сферы применения налогового и антимонопольного законодательства: налоговое законодательство преследует фискальные цели, а антимонопольное необходимо для создания благоприятной конкурентной среды на товарных рынках. Этим определяется и более широкий субъектный состав категории «субъекты координации экономической деятельности» по отношению к категории «взаимозависимые лица». Несмотря на то, что п. 1 ст. 105.1 НК РФ определяет понятие «взаимозависимые лица» через их возможность оказывать влияние на условия и (или) результаты сделок, совершаемых этими лицами, и для признания взаимной зависимости лиц предполагает принимать во внимание влияние, которое может оказываться в силу участия одного лица в капитале других лиц, в соответствии с заключенным между ними соглашением либо при наличии иной возможности одного лица определять решения, принимаемые другими лицами, п. 2 той же статьи регламентирует сугубо корпоративные критерии «взаимозависимости», не оставляя места для случаев, когда возможность «оказывать влияние на условия и (или) результаты сделок, совершаемых этими лицами» основывается не на корпоративном правоотношении, а на правоотношении иной природы, например, на обязательстве, возникшем в результате заключенного гражданско-правового соглашения между этими лицами.
