Вячеслав Шеянов - Империя в прыжке. Китай изнутри. Как и для чего «алеет Восток». Главное событие XXI века. Возможности и риски для России
3.6. Изменение отношения к России
Весьма существенным для русских, – как предпринимателей, так и простых туристов, – представляется изменение отношения к России.
В целом китайское общество хорошо помнит как колоссальную помощь, оказанную Советским Союзом Китаю до фактического разрыва отношений в конце 50-х годов, так и изнуряющий страх перед советскими танками из Монголии, владевший Мао Цзэдуном, по крайней мере, с середины 60-х годов. Этот страх хорошо памятен китайцам старших поколений в том числе потому, что он привел не только к установлению дипломатических отношений с США и революционному визиту Никсона, но и к бессмысленному строительству циклопических укрепрайонов, расточившему огромную часть и без того скудных из-за хозяйственной разрухи ресурсов.
Советский Союз был для Китая значительно более развитым, более мощным и несравнимо более богатым соседом, – то помощником и спасителем, то чудовищной и неотвратимой угрозой.
Распад Советского Союза оказался полной неожиданностью не только для китайского руководства, по традиции занятого в основном внутренними проблемами, но и для всего мира. Однако именно в Китае в силу огромного символического значения нашей страны для тогдашнего поколения руководителей значительная часть дискуссии о будущих путях развития своей страны шла в форме изучения, анализа и обобщения опыта Советского Союза и демократической России.
Наиболее интенсивным это изучение было в середине и конце 90-х годов, однако окончательно этот этап был завершен в середине 2000-х. Лишь тогда в китайской исследовательской среде и в руководстве страны окончательно возобладало понимание позднесоветского и российского опыта как преимущественно негативного, которому нельзя следовать категорически, под угрозой уничтожения страны и чудовищных бедствий для народа.
Соответственно, менялось и восприятие нашей страны.
После распада Советского Союза Россия просто в силу того, что эти слова по-китайски, как и по-русски, принадлежат соответственно к мужскому и женскому роду, из «старшего брата» превратилась в «старшую сестру».
Для традиционной крестьянской культуры, которой остается китайская, это катастрофическое понижение статуса: если «старший брат» автоматически является для младшего брата не просто авторитетом, но и непосредственным руководителем, которому следует безоговорочно подчиняться, «старшая сестра» является, как и всякая женщина, человеком «второго сорта», которая не то что не смеет руководить и не обладает самостоятельным авторитетом, но и сама должна подчиняться брату, пусть даже и младшему, – если и не прямо сейчас, то чуть позже, когда он подрастет.
Осознание катастрофичности 90-х годов для России пришло к китайцам с большим запозданием: слишком велика была инерция могущества царской России и Советского Союза. По этим же причинам, несмотря на очевидность и предсказанность во всех деталях российскими СМИ как минимум за полгода, дефолт 1998 года оказался для китайского руководства полнейшей неожиданностью. Лишь после него Россия стала восприниматься не просто как «старшая сестра», но как «заболевшая», испытывающая серьезные проблемы.
В то же время премьерство близкого китайцам по духу и понятного по своей служебной карьере Примакова, последующая борьба с чеченским сепаратизмом, начало президентства Путина и разгром «ЮКОСа» воспринимались китайцами как медленный и мучительный, но обнадеживающий процесс выздоровления, процесс восстановления российской государственности после «вашего очередного Смутного времени».
Однако к середине 2000-х годов эти иллюзии развеялись, и сложившийся в России режим стал восприниматься как компрадорский и прозападный, постоянно сдерживающий и ограничивающий Китай в интересах его противников и потому часто даже прямо враждебный Китаю. Вероятно, решающую роль в этом сыграл вероломный, с точки зрения части китайских аналитиков, отказ России от строительства прямого нефтепровода «Ангарск – Дацин» в пользу более дорогого, протяженного, проходящего по тысяче километров сейсмоопасной зоны нефтепровода Восточная Сибирь – Тихий океан (ВСТО). Эта замена проектов обеспечила России возможность продавать восточносибирскую нефть не только Китаю, но и его стратегическим противникам (США и Японии) и конкурентам (Южной Корее). Кроме того, смена проектов существенно отсрочила получение Китаем российской трубопроводной нефти, а сам ВСТО был построен на 15-миллиардный китайский кредит.
Примерно в 2006 году драматическое изменение отношения к России в Китае, насколько можно судить, в целом завершилось: теперь она воспринималась не как «заболевшая сестра», которая, тем не менее, уже скоро, скорее всего, выздоровеет, а как «гулящая сестра» – вполне безнадежная, махнувшая на себя рукой и покатившаяся по наклонной, предающаяся пороку, спасти которую уже нельзя.
В дальнейшем это отношение постепенно расширялось, крепло и усугублялось. Конечно, специалисты по России профессионально любят свой предмет изучения и стараются (хотя бы ради поддержания собственного статуса) укреплять иллюзии об ее возможном возрождении и хотя бы о частичном восстановлении ее влияния и значения. Однако их усилия не способны преодолеть все более доминирующего восприятия нашей страны как пассивного и разлагающегося пространства, представляющего интерес лишь как добыча и как источник опасностей, связанных с его неизбежной в будущем гибелью.
Распространение такого подхода в аналитической элите и в руководстве Китая не лучшим образом отражается на динамике повседневного обыденного отношения к русским обычных китайцев.
Достаточно указать, что в весьма популярной и широко распространяющейся книге о неравноправных, кабальных для Китая договорах прошлого Россия занимает свое место не просто как один из колониальных агрессоров, – но как единственный колониальный агрессор, отторгнувший от Китая огромные территории. В них включают как минимум нынешнюю Монголию, которую китайцы считают своей (называя ее «Внешней», по аналогии с Внутренней Монголией, входящей в состав Китая), а также Приморский край. Добровольная, осуществленная в одностороннем дружеском порядке, ничем и никогда не компенсированная передача Советским Союзом Китаю части нынешнего Синцзян-Уйгурского автономного района, освобожденного от Чан Кайши в результате антикитайского восстания, как и возвращение реального контроля за всей Манчжурией и ряда крупных военных баз (например, Далянь – бывший Дальний, не говоря об обильно политом русской кровью Порт-Артуре), как это принято в международной политике по отношению к слабым ее участникам, в расчет категорически не принимается.
* * *Принципиально важным является то, что в китайском обществе отношение интеллигенции к тому или иному явлению, определяя характер аналитического обеспечения власти, постепенно меняет восприятие последней и трансформирует ее позицию. А позиция власти, в свою очередь, – тоже не быстро, но практически неотвратимо, – трансформирует отношение общества.
Это отнюдь не однозначный процесс, так как мнения и настроения общества также весьма существенно влияют на власть, вынужденную, пусть и косвенно (чтобы не обнажить своей зависимости от общества), но реагировать на них.
Однако в случае нашего общества диалектика взаимодействия между позициями аналитического сообщества и общественных «низов» носит второстепенный характер, так как обе эти позиции меняются примерно одинаково: в сторону восприятия России как ничтожного, распадающегося государства, уничтожающего свой безропотно умирающий народ и несправедливо эксплуатирующего огромные стратегические ресурсы в интересах стратегических противников Китая.
Это весьма существенная и болезненная для нас трансформация, которую на частном, индивидуальном уровне надо как минимум учитывать.
Бизнесменам же из России следует понимать, что им нечего делать в Китае без надежного – доверенного и влиятельного – представителя-китайца и что, главное, в случае прямого конфликта, пусть даже в суде, им не стоит рассчитывать на сколь бы то ни было реальную защиту своих интересов в Китае. В том числе потому, что за ними нет никакой – ни реальной, ни символической – имеющей значение для китайцев силы, а сами они как представители России все чаще вызывают растущее презрение и даже враждебность, которая у молодежи приобретает порой агрессивный характер.
Разумеется, как и все происходящее, это не является абсолютной нормой и чувствуется далеко не повсеместно. В последние годы наблюдается даже улучшение отношений к русским, а фраза «Россия и Китай – очень хорошие друзья» произносится все чаще и со все более сильным ударением на слове «очень».
Отдельной причиной некоторого улучшения отношения к России является восхищение Путиным, которого самые разные китайцы, как правило, превозносят до небес. По опыту одного из авторов, попытки критиковать его политику вызывают самое искреннее недоумение и, в случае разъяснения причин этой критики, искреннее, но преходящее огорчение, – большинство собеседников приходят к выводу, что российский аналитик просто слишком пристрастен, хочет слишком много и слишком быстро и вообще забыл поговорку «от добра добра не ищут». Строго говоря, это отношение крайне выгодно для России.