Валентин Катасонов - Экономическая теория славянофилов и современная Россия. «Бумажный рубль» С. Шарапова
Святитель Феофан не только констатировал факт оскудения веры, но и говорил о возможных трагических последствиях такого оскудения: «Завязли в грязи западной по уши и думают: все – хорошо!.. Через поколение-два иссякнет наше Православие… Православие, самодержавие, народность – вот что надобно сохранять! Когда изменятся эти начала, русский народ перестанет быть русским. Он потеряет тогда свое священное трехцветное знамя»[104]. На склоне лет (2–5 июля 1893 г.) Вышенский Затворник писал с болью в сердце: «Гибнет Русь православная!»[105].
Шарапов не хотел мириться ни с низведением Христианства до уровня «обрядового», ни с господством синодального чиновничества в церковной жизни. Не случайно именно он осмелился издать письмо «О пленении Русской Церкви. Записка и проект всеподданнейшего ходатайства пред государем Александром II», направленное царю вскоре после его интронизации архиепископом Волынским Агафангелом (1812–1876). Письмо это тщательно скрывалось властями от общественности. В предисловии от издателя Шарапов пишет: «Чем-то прямо чудовищным представляется это торжество темного самовластия чиновника над Церковью, народом и царем, это издевательство над верой, совестью, правдой, над всем, что свято и дорого русскому человеку».
О том, что русская Церковь до революции имела серьезные нестроения и проблемы, мы можем прочитать также в очень интересной книге воспоминаний митрополита Вениамина Федченкова[106] «На рубеже двух эпох». Оценки духовного состояния общества и церковной жизни С. Шарапова и митрополита Вениамина очень схожи. Митрополит называл духовное состояние народа (даже находящегося в церковной ограде) «теплохладным». Отношения С. Шарапова с официальной церковной иерархией были весьма напряженными. Мы можем почувствовать это из содержащейся в книге «Россия будущего» публикации «Открытое письмо редактору “Русского труда” епископа Чебоксарского Антония (Храповицкого) и наш ответ» (1899).
Ситуация еще более осложнялась тем, что с конца XIX века в стране стали распространяться безверие, нигилизм, атеизм. Умами «среднего класса» стали править идеи марксизма и других западных учений. Фактически у интеллигенции появилась новая религия – социализм – со своим священным писанием в виде «Капитала» и других произведений Карла Маркса. Шарапов дал развернутую критику этой новой религии в своей работе «Социализм как религия ненависти» (1907), которая также включена в книгу «Россия будущего».
Безусловно, «паралич» церковной жизни подтачивал устои государства. В государственный аппарат проникали люди, которые только номинально числились «православными», а еще вчера были католиками, лютеранами, иудеями. Переход в Православие представлял собой упрощенную, формальную процедуру. Такие «свежеиспеченные православные» создавали в министерствах и ведомствах чуждую истинно русскому человеку атмосферу. Таким чиновникам на судьбы России было глубоко наплевать. Такие чиновники готовы были воспринимать любые западные теории, которые были противны русскому духу и Православию (например, западные финансовые теории). Нам не приходится говорить о том, что у некоторых из них напрочь отсутствовали присущие русскому православному человеку совесть и страх Божий. На этой почве расцветали коррупция и казнокрадство. Шарапов все это хорошо прочувствовал, поработав некоторое время в Министерстве финансов и других казенных учреждениях.
Программа духовно-религиозного возрождения России
После убийства революционерами великого князя Сергея Александровича Шарапов прямо заявил: «Если Церковь не остановит революцию, то междоусобицы не предотвратит никто и никогда…». Революционные события в России ускорили завершение разработки Шараповым программы духовно-религиозного возрождения России, общие контуры которой начали складываться еще в 80-е гг. XIX века. Программа включала, прежде всего, требование восстановления Патриаршества в Русской Православной Церкви и восстановление симфонии в отношениях духовных и светских властей (концепция, которая берет свое начало от византийского императора Юстиниана). Кроме того, программа предполагала:
– окончательное преодоление последствий церковного раскола;
– повышение роли приходов в жизни Церкви;
– активную борьбу с социализмом как формой религиозного сознания с ярко выраженной антихристианской направленностью.
Мы еще вернемся к вопросу о роли приходов в русской жизни. Эта роль, по мнению Шарапова, должна распространяться на разные стороны жизни – духовно-религиозную, культурную, образовательно-просветительскую, хозяйственную. Шарапов считал, что прихожане не в полной мере реализовывали свой потенциал как членов Церкви, роль приходов в решении общецерковных вопросов была крайне мала. Кстати, он был не одинок в таких оценках. Например, новомученик и исповедник нашей Церкви М. А. Новоселов[107] также обращал внимание на слабую активность прихожан в жизни Церкви в дореволюционной России и пытался наладить приходскую жизнь, опираясь на наследие Святых Отцов[108]. По прошествии более века со времен Шарапова жизнь многих наших церковных приходов еще более далека от идеала. За некоторыми исключениями они по-прежнему не раскрыли своего потенциала, их голос не слышен при обсуждении и принятии решений на уровне всей РПЦ. Хотя у нас был Поместный собор РПЦ в 2009 г., однако он был посвящен лишь одному вопросу – выборам нового Патриарха. А вот обсуждения многих злободневных вопросов церковной жизни с участием не только высшей церковной верхушки (епископата), но и рядовых священников, монахов и мирян на Поместном Соборе уже не проводилось очень давно. Вопрос внутрицерковной демократии очень тонкий и деликатный, но обсуждение его порой у нас сегодня тормозится, как это было и во времена Шарапова.
А Шарапов говорил, что нашей национальной идеей всегда было, есть и будет Православие в его незамутненном виде как фундамент русской государственности и русского социума: «А с государственной точки зрения, на которой я единственно имею право стоять в этом вопросе, является вот что: наша национальная основа всей государственности и общественности есть Христианство, иной нет. Эта основа отнята, выкрадена, изуродована, и вот, мы не можем найти никакой общественной связи, никакого цемента для разлагающегося государства. И я глубоко убежден, что пока в той или иной форме мы этой связи не найдем и не восстановим, пока народная тоска по высшей Божественной правде не будет утолена, до тех пор анархия не кончится, ибо самая эта анархия есть, по-моему, только протест против опрофанирования идеала, против казенной лжи, вставшей на место народной правды. Мне думается поэтому, что первый шаг к восстановлению правды в русской жизни есть возрождение прихода. Оживите нашу древнюю церковную общину, верните народу Христа – и Россия воспрянет духовно и обновится».
Программа С. Шарапова по вопросам духовно-религиозного возрождения России имела практически полное совпадение с программой Союза Русского Народа. Русский народ, говорилось в программных документах Союза, – народ православный, а потому Православной Христианской Церкви, которая, по мнению членов Союза, должна быть восстановлена на началах соборности и состоять из православных, единоверцев и воссоединенных с ними на одинаковых началах старообрядцев, должно быть предоставлено первенствующее и господствующее в государстве положение.
Сегодня наша Церковь уже имеет Патриарха, церковная иерархия выведена из-под прямого управления со стороны государства, ныне действующий Патриарх Кирилл на своей интронизации убедительно говорил о том, что принципом взаимоотношений между РПЦ и государственными властями РФ должна стать симфония. Вроде бы наша Церковь сегодня находится в лучшем положении по сравнению с тем временем, когда жил Шарапов. Но сегодня Русская Церковь столкнулась с другими вызовами времени. Тогда живую веру в Христа стала постепенно замещать идеология социализма, которая по сути стала альтернативной Православию религией. Сегодня на место идеологии социализма пришел еще более злой враг Православия – идеология капитализма. Фактически это больше чем идеология, это религия – «религия денег». К сожалению, наша церковная иерархия в силу ряда причин не замечает (или делает вид, что не замечает) этой «религии денег», которая убивает живую веру во Христа. С моей точки зрения, в социальной концепции РПЦ не дана в полной мере духовно-религиозная оценка капитализма как общества, в котором мы все оказались. Мы опять, как и во времена Шарапова, сталкиваемся с таким явлением, как «храмовое Христианство», «обрядовое Христианство». Жизнь христианина имеет ярко выраженную раздвоенность: с одной стороны, более или менее точное (иногда даже скрупулезное) соблюдение «ритуальных» правил; с другой стороны, полное забвение и попрание заповедей Христа в нашей повседневной жизни. Надо еще раз вернуться к Шарапову или митрополиту Вениамину Федченкову, чтобы осознать, какими для России катастрофами грозит подобная теплохладность, церковный формализм, шизофреническая раздвоенность сознания и практической жизни современного человека, самодовольно причисляющего себя к христианам.
