Валентин Катасонов - Экономическая теория славянофилов и современная Россия. «Бумажный рубль» С. Шарапова
Сегодня мы говорим, что России нужна национальная идея. Некоторые на полном серьезе пытаются «разработать», «сочинить», «сформировать» эту самую «идею». А она у русского народа была, причем ее понимал не только образованный представитель дворянства, но и простой мужик. Национальная идея русского народа имела чеканную формулировку «Православие, монархия, народность». В народе она трансформировалась в несколько иной по форме (но не по сути) лозунг «За веру, царя и отечество». Все три элемента формулы между собой органически взаимосвязаны. Это прекрасно показал и объяснил Л. А. Тихомиров в своей известной книге «Монархическая государственность». Шарапов не прибегает к прямому воспроизведению указанной формулы-лозунга, но, по сути, он так же, как и Тихомиров, раскрывает нам смысл русской идеи, постоянно раскрывая органическую связь между Православием (религиозно-духовная сфера), монархической государственностью (политическая сфера), народностью (самоуправление народа на принципах земской организации). Таким образом, Шарапов выстраивает свою программу спасения и возрождения страны, предлагая практические меры по реализации лозунга «Православие, монархия, народность».
Следует обратить внимание, что Шарапов не был одинок в своих идеях и предложениях по спасению и возрождению России. В ноябре 1905 г. в России для противостояния волне революционного насилия и хаоса была создана массовая общественная организация под названием «Союз Русского Народа» (СРН). В патриотической деятельности Союза принимали участие выдающиеся общественные и государственные деятели, ученые, писатели, люди искусства[102]. Центр СРН находился в Санкт-Петербурге, организация имела свыше 500 отделов в разных городах. Руководители: А. И. Дубровин, В. М. Пуришкевич, Н. Е. Марков. Число членов Союза доходило до 400 тыс. человек, но это был только патриотический актив. Общее число русских людей, связанных с деятельностью Союза Русского Народа, составляло не менее 2 млн. человек.
Союз имел программу срочных и более перспективных шагов по наведению порядка в стране и укреплению русского государства. Верховной целью Союза было развитие национального русского самосознания и прочное объединение русских людей всех сословий и состояний для общей работы на благо Отечества – России единой и неделимой. В программе Союза провозглашалось, что благо Родины – в незыблемом сохранении Православия, русского неограниченного Самодержавия и Народности. По некоторым данным, Шарапов также состоял в СРН. Более достоверно известно, что С. Ф. Шарапов был одним из организаторов Союза Русских Людей (СРЛ) – патриотической организации, которая по своим программным установкам была близка к СРН.
Кратко остановимся на указанных трех направлениях программы Шарапова (озвучиваемой его литературным героем – генералом Ивановым). Третье – экономическое – направление в данной главе излагается предельно кратко, поскольку в следующих главах оно будет подвергнуто доскональному анализу.
«Паралич» духовно-церковной жизни
В зрелые годы Шарапов твердо стоял на позициях Православия (хотя путь к вере и Церкви у него был не простым). В Церкви Шарапов видел духовную опору государства. Он полагал, что серьезный удар по Церкви и, в конечном счете, по русскому государству нанесла реформа Петра I. Речь идет о ликвидации Патриаршества на Руси и постепенном превращении церковной иерархии в часть государственного аппарата. Над Синодом как высшим органом церковной иерархии появилась надстройка в виде аппарата обер-прокурора. Обер-прокурор вместе с Синодом фактически превратились в министерство по делам религии. Была нарушена симфония церковной и светской властей. Находясь под прессом государственной бюрократии, Русская Православная Церковь как организация перестала уделять должное внимание всем сторонам жизни христианина, сосредоточиваясь лишь на храмовых службах. Шарапов называл это «храмовым Христианством», или «обрядовым Христианством». Жизнь русского человека вне храма (в том числе и в первую очередь в сфере хозяйственной) постепенно утрачивала христианские ориентиры. Вопросы реформирования семинарского образования, издания богословской литературы, выпуска духовных книг для народа, переводов Библии решались, в конечном счете, обер-прокурорами (некоторые из них были достаточно далеки от истинного Христианства и даже подозревались в связях с масонством). В русской Церкви и в духовных учебных заведениях были сильны влияния католичества, протестантизма, даже некоторых сектантских учений. Русская богословская мысль находилась в параличе. Кровоточили незаживающие раны церковного раскола XVII века.
Вот данная Шараповым краткая историческая панорама церковной жизни в России до реформы Петра и после нее: «Древняя Русь была основана на тесном единстве государства и Церкви, народа и общества и Церкви. Точнее: и государство, и народ составляли Церковь, жили в ней. Основной ячейкой всего быта народного и земского строя был приход. Этот строй был настолько прочен, настолько отвечал нашему национальному характеру, что в Смутное время только он один спас Россию от порабощения и анархии, восстановил государство, вдохнув в него тот же церковный и земский дух, которым был пронизан сам. Теперь мы видим совсем не то. Прекрасно оборудованная Церковь стала одной из отраслей государства и потеряла всякую связь с душой народа, стала для него внешней силой. Народ привязан к ней только обрядностью, в огромной части обязательной. Звонят колокола, идут чинные службы, но дух церковности отлетел, но живого Христа Церковь постепенно забывает. Верующие ходят слушать певчих, говеть, даже молиться, но жизнь стала языческою, в жизни Церковь потеряла всякое значение. Отсюда глубокая народная тоска, сознание пустоты, лжи и обмана и поразительная легкость всяких соблазнов и совращений».
Шарапов в своих оценках состояния нашей Церкви был не одинок. Например, Ф. М. Достоевский не раз говорил, что Церковь «пребывает в параличе». Схожие оценки давал наш духовный писатель и богослов Константин Леонтьев.
О нестроениях церковной жизни и последствиях этих нестроений для общества говорили наши тогдашние подвижники веры: святитель Игнатий Брянчанинов, святитель Феофан Затворник, святой Праведный Иоанн Кронштадтский и др. Много заметок и наблюдений по поводу оскудения церковной и духовной жизни в России оставил святитель Феофан Затворник (1815–1894), с трудами которого наверняка был знаком С. Шарапов. Современные исследователи творческого наследия святителя пишут: «Обращая свой взгляд на события современности, святитель Феофан обеспокоенно замечал все большее непонимание и нарушение православных начал, а с ними и всей внутренней жизни людей. Слабело монашеское служение, отходя от заветов святых православных подвижников. Безжизненной отвлеченностью, рассудочностью и духовным неведением страдало современное святителю богословие, отступавшее от православных основ к протестантским. В излишнюю ученость впадали духовная литература и церковная периодика, нередко упуская из виду живые, духовные потребности человека. Христианской, внутренней жизни все реже учили православные пастыри. Замирала духовная жизнь, и этого не могло не почувствовать российское общество. Православие теряло влияние на него. Верхи и низы отступали от Церкви, изменяя вере отцов или вообще отрекаясь от веры. Изменялся внутренний склад русских людей, менялись их устремления и ожидания, идеалы их сердца (т. е. то, что теперь принято называть менталитетом), а значит, целиком должно было смениться общественное и государственное устройство России»[103].
С особой болью Святитель Феофан писал о том, что пастыри Церкви и духовные писатели в основной своей массе разучились обличать зло и покорно молчат: «Зло растет, зловерие и неверие поднимают голову, вера и Православие слабеют… Что ж, сидеть сложа руки? Нет! Молчащее пастырство – что за пастырство? Нужны жаркие книги, защитительные против всех злостей».
Святитель Феофан не только констатировал факт оскудения веры, но и говорил о возможных трагических последствиях такого оскудения: «Завязли в грязи западной по уши и думают: все – хорошо!.. Через поколение-два иссякнет наше Православие… Православие, самодержавие, народность – вот что надобно сохранять! Когда изменятся эти начала, русский народ перестанет быть русским. Он потеряет тогда свое священное трехцветное знамя»[104]. На склоне лет (2–5 июля 1893 г.) Вышенский Затворник писал с болью в сердце: «Гибнет Русь православная!»[105].
Шарапов не хотел мириться ни с низведением Христианства до уровня «обрядового», ни с господством синодального чиновничества в церковной жизни. Не случайно именно он осмелился издать письмо «О пленении Русской Церкви. Записка и проект всеподданнейшего ходатайства пред государем Александром II», направленное царю вскоре после его интронизации архиепископом Волынским Агафангелом (1812–1876). Письмо это тщательно скрывалось властями от общественности. В предисловии от издателя Шарапов пишет: «Чем-то прямо чудовищным представляется это торжество темного самовластия чиновника над Церковью, народом и царем, это издевательство над верой, совестью, правдой, над всем, что свято и дорого русскому человеку».
