Сергей ГОРОДНИКОВ - ГЛОБАЛЬНЫЙ НАЦИОНАЛИЗМ
Отрицая великорусскую народную традицию православной духовности, традицию почвенническую, крестьянско-феодальную, пуповиной связанную с субконтинентальным имперским византийством, индустриальный большевизм одновременно решительно выступил против зарождения гражданского городского русского национализма средних имущественных слоёв горожан с его рациональной двойной этикой семейных собственников. То есть, с одной стороны, он принципиально подавлял удельно-крепостнические, феодальные пережитки de jure, с другой – de facto создавал городской советский народ, опираясь на традиционные феодально-почвеннические отношения, на крестьянское общинно-коллективистское, коммунальное мировосприятие, не приемлющее даже намёка на терпимость к буржуазно-городскому политическому сознанию. Только таким политическим путём можно было создать устройство власти, которая была решительно необходима при укоренении совершенно новой традиции глобальных имперских целей, при этом опиралась на русские народно-патриотические настроения подавляющего большинства крестьянской страны и вовлекала традиции исламского и буддистского религиозного субконтинентального мировосприятия в выстраивание единой мировой империи.
В какой же духовной традиции большевизм мог при таких политических условиях найти поддержку осуществлению смены русского народного мировоззрения с субконтинентального на глобальное? На практике ответ был одним. В обрусевшем земледельческом иудаизме, а точнее, в ветхозаветном библейском, не талмудическом иудаизме. Значительная часть обрусевших евреев органично, естественно восприняла как идею подразумевающейся избранности русского советского народа, который первым в мировой истории совершил Великую Октябрьскую Социалистическую революцию, так и глобальность размаха политических амбиций и целей нового режима, поднявшего знамя лидера в борьбе за мировой коммунизм, за, опять же подразумевающуюся, глобальную коммунистическую империю. Они и стали массово поставлять активных функционеров, аппаратчиков коммунистической власти, творческих работников в учреждения её информационного и культурного обеспечения, чтобы возглавить, взять под контроль ход событий в стране. На них, по сути дела, и держался советский режим первые десятилетия, пока не воспиталось новое поколение русской молодёжи, не встала на ноги собственная, вообще-то не столько русская, сколько всё же советская традиция глобального политического и военно-стратегического мировоззрения, глобальной русско-советской духовности. Она впитывалась русской молодёжью неожиданно быстро из-за предшествующего тысяче столетнего созидания русскими своей государственности, как великодержавной и мессиански имперской, из-за готовности русских ради великих целей имперской государственной власти идти на любые жертвы. Такая готовность подтверждалась в годы первых пятилеток, индустриализации и всего строительства Советского Союза и глобального коммунистического мира.
Завершение раскрестьянивания русской деревни в 1970-х годах и переход от индустриального способа производства к постиндустриальному вызвали кризис коммунистического мировоззрения, а с ним и глобального имперского целеполагания в сознании русских. Поколения русских горожан, которые десятилетия рождались уже в индустриальных городах, очутились в условиях нарастающего идеологического вакуума. Этот идеологический вакуум стал следствием уничтожения большевиками идеологических разработок на основе экономических и политических интересов индустриального слоя высокооплачиваемых наёмных работников, что привело после смерти последнего идеолога большевизма И.Сталина к неуклонной деинтеллектуализации как правящего партийно-бюрократического класса Советского Союза, так и обслуживавшей его творческой элиты. В условиях Перестройки, разрешения свобод слова и собраний, резкого ослабления советских учреждений власти и начала распада СССР номенклатура вынуждена была обратиться за поддержкой к православной церкви и превращать идеологически средневековое, архаичное православие, наряду с либерализмом в главные идеологические подпорки преобразованию дальнейшего бытия России.
Какое-то время православие идеологически контролировалось, управлялось светски образованными сторонниками гуманитарного космополитического либерализма, среди которых было много интеллигентов инородцев, главным образом евреев, и которые объявили непримиримую войну коммунистической идеологии и советскому устройству государственных отношений. Именно сторонники гуманитарного либерализма возглавили пропаганду вседозволенности и политически раскрепощённого индивидуализма, под лозунгами абсолютных Свобод и Прав Человека совершили буржуазно-демократическую революцию в России, которая началась в 1989 году. Они же завершили либерально-демократические преобразования в событиях 3-4 октября 1993 года, когда поддержали политический переворот увлечённой приватизацией собственности бюрократии, вольно или невольно способствуя установлению режима диктатуры коммерческого космополитизма. Но по мере возникновения слоя коммерческих спекулянтов, как новых главных организаторов товарно-денежного обмена в России, с появлением у них узкокорыстного взгляда на страну, властные круги охватывала лихорадка расхищения расгосударствляемой ими же собственности. Следствием были упадок и развал промышленного и сельскохозяйственного производства, распад производительных сил как таковых. Среди подавляющего большинства не участвующего в грабительском и воровском расхищении собственности населения ширились и укоренялись настроения разочарования в либеральной демократии и раздражения против властей, что способствовало росту оппозиционной властям организованности народного патриотизма. Круги бюрократической и новоявленной олигархической власти циничного и беспринципного режима диктатуры коммерческого космополитизма пытались приспособиться к народно-патриотическим настроениям и, вопреки многим либералам, признали политическую зависеть своего положения от поддержки церковью, стали постепенно внедрять православие и освящаемые православием идеи полуфеодального, а то и вовсе феодального средневекового монархизма в духовную жизнь государства.
Однако православие и православная церковь неизбежно свели мировоззрение России до представлений субконтинентальной имперской державы. А в нашу эпоху субконтинентальные имперские державы и субконтинентальные религиозные идеологии теряют историческую перспективу! Они не жизнеспособны! Ибо мы являемся свидетелями становления к концу ХХ-го столетия глобального рынка, глобального языка по обслуживанию этого рынка и глобальных информационных средств идеологического и культурного воздействия на поведение и интересы вовлечённого в рыночные, в экономические отношения человечества. Региональные державы обречены. Они или распадутся со становлением в них капитализма, подобно тому, как распались в недавнем прошлом западноевропейские мировые державы, или в лучшем для себя случае окажутся несамостоятельными проводниками региональной политики глобальной Сверхдержавы. В начале третьего тысячелетия современного летоисчисления иной альтернативы нет и быть не может.
