Томас Пикетти - Капитал в XXI веке
В романе «Цезарь Бирото» решительный парфюмер также стремится получить состояние в размере одного миллиона франков, одну половину которого он намерен оставить себе и жене, а вторую половину — отдать в приданое дочери, что необходимо для того, чтобы удачно выдать ее замуж и позволить будущему зятю спокойно выкупить нотариальную контору Рогена. Жена пытается склонить его к покупке земель, убеждая его в том, что они могут уйти на покой, имея две тысячи франков ежегодной ренты, и выдать свою дочь замуж с приданым, обеспечивающим всего восемь тысяч франков ренты, однако Цезарь и слышать об этом не желает: он не хочет кончить, как его компаньон Пильеро, который удалился отдел, имея всего пять тысяч франков ренты. Для комфортной жизни нужно иметь доход, превышающий средний как минимум в 20–30 раз: доход всего в пять или 10 раз больше среднего обеспечивает лишь простое выживание.
Точно такие же величины мы обнаруживаем на другом берегу Ла-Манша. В «Разуме и чувствах» («Sense and Sensibility») основная интрига, носящая как денежный, так и психологический характер, описывается на первых десяти страницах в ужасном диалоге между Джоном Дэшвудом и его женой Фанни. Джон только что унаследовал огромное имение Норланд, которое приносит четыре тысячи фунтов дохода в год, что более чем в 100 раз больше среднего дохода в ту эпоху (в Великобритании 1800-1810-х годов он составлял всего 30 фунтов в год[401]). Это само воплощение очень крупного земельного владения, которое в романах Джейн Остин представляет собой вершину благосостояния. Полковник Брендон со своим имением Делафорд, приносящим две тысячи фунтов в год (что более чем в 60 раз превышает средний доход), полностью соответствует тому, что можно ожидать от крупного землевладельца той эпохи. В других случаях мы обнаруживаем, что герою Остин оказывается вполне достаточно и тысячи фунтов в год. Вместе с тем Джон Уиллоуби с его 600 фунтами дохода (что в 20 раз больше среднего) находится так близко к нижней границе благосостояния, что возникает вопрос, как этому молодому порывистому человеку удается жить на широкую ногу, располагая столь скромными средствами. Этим, впрочем, объясняются причины, по которым он вскоре оставит Марианну, растерянную и безутешную, ради мисс Грей и ее приданого, составляющего 50 тысяч фунтов капитала (2 500 фунтов ежегодной ренты, что в 80 раз больше среднего дохода). Отметим, что по тогдашнему обменному курсу это почти равно приданому мадмуазель Викторины, составляющему один миллион франков. Как и у Бальзака, приданое, равное половине этой суммы, как то, что получили Дельфина и Анастасия, вполне удовлетворительно. Например, мисс Мортон, единственная дочь лорда Нортона, имеющая 30 тысяч фунтов капитала (1 500 фунтов ренты, что в 50 раз больше среднего дохода), представляет собой идеальную наследницу, за которой охотятся все потенциальные свекрови начиная с миссис Ферраре, которая была бы не прочь женить на ней своего сына Эдварда[402].
С первых страниц с благосостоянием Джона Дэшвуда контрастирует относительная бедность его сводных сестер Элинор, Марианны, Маргарет и их матери, которые должны довольствоваться 500 фунтов ежегодной ренты на четырех человек (т. е. 125 фунтов на каждую из них: это всего в четыре раза выше среднего дохода на душу населения), чего никак не хватает для того, чтобы выдать молодых девушек замуж. Миссис Дженнигс, большая любительница светских сплетен из Девоншира, часто с удовольствием и без обиняков напоминает им во время многочисленных балов, визитов вежливости и музыкальных сеансов, которые определяют ход их существования и на которых часто встречаются молодые соблазнительные претенденты, далеко не всегда на них остающиеся: «Скромность вашего состояния их удерживает, быть может». Как и в романах Бальзака, в произведениях Остин герои, располагающие доходом, в пять-шесть раз превышающим средний, живут очень скромно. Доходы, близки к среднему уровню в 30 фунтов или не достигающие его, даже не упоминаются. Можно догадаться, что это ближе к миру прислуги, а значит, об этом даже не стоит говорить. Когда Эдвард Ферраре решает стать пастором и получает приход Делифорд с ежегодным доходом 200 фунтов (в шесть-семь раз больше среднего), он выглядит почти святым. Даже если прибавить к этой сумме доходы с небольшого капитала, который оставила ему семья, чтобы наказать за мезальянс, и скромную ренту Элинор, это ничего особо не изменит: все удивляются, как они могут быть насколько ослеплены любовью, «чтобы воображать, будто в их силах прожить безбедно на триста пятьдесят фунтов в год»[403]. Этот счастливый и добродетельный конец не должен заслонять главного: отказавшись, по совету гнусной Фанни, помогать своим сводным сестрам и поделиться хотя бы толикой своего огромного состояния, несмотря на обещание, данное у смертного одра отца, Джон Дэшвуд обрек Элинор и Марианну на заурядное существование и на унижения. Их судьба была полностью предрешена ужасным диалогом в начале романа.
В конце XIX веке такая же денежная структура неравенства иногда обнаруживалась и в Америке. В романе «Вашингтонская площадь», опубликованном Генри Джеймсом в 1881 году и блестяще воспроизведенном в фильме «Наследница», который снял Уильям Уилер в 1949 году, сюжет полностью строится на недоразумении относительно размеров приданого. Выясняется, что эти суммы неумолимы и что ошибок лучше не совершать. Кэтрин Слоупер убеждается в этом на собственном опыте: ее жених сбежал, когда узнал, что ее приданое обеспечивает всего 10 тысяч долларов ежегодной ренты, а не 30 тысяч, как он рассчитывал (т. е. всего в 20 раз больше среднего дохода в США в ту эпоху, а не в шестьдесят). «Ты слишком некрасива», — бросает ей отец, овдовевший богач и тиран, подражая словам князя Болконского, обращенным к княжне Марье в «Войне и мире». Положение мужчин тоже может быть очень хрупким: в «Великолепных Амберсонах» Орсон Уэллс показывает нам крах надменного наследника Джорджа: в свои лучшие дни он располагал 60 тысячами долларов ренты (в 100 раз больше среднего дохода), однако автомобильная революция 1900-1910-х годов разорила его, и в итоге он был вынужден довольствоваться годовой зарплатой в 350 долларов, что было ниже среднего дохода.
Крайнее имущественное неравенство — необходимое условие цивилизации в бедном обществе? Интересно отметить, что писатели XIX века не ограничивались точным описанием современной им иерархии имущества и доходов. Часто они создают очень живую, осязаемую картину образа жизни, повседневной реальности, которую обеспечивают различные доходы. Иногда можно обнаружить и определенное оправдание крайнего имущественного неравенства того времени: между строк читается уверенность в том, что только оно позволяет существовать небольшой социальной группе, которая может заботиться не только о своем выживании, — неравенство является почти что необходимым условием цивилизации.
