Алан Гринспен - Эпоха потрясений. Проблемы и перспективы мировой финансовой системы
По крайней мере при увеличении безрисковых процентных ставок и приближении премий за риск к реалистичному уровню цены на доходные активы, безусловно, будут расти намного медленнее, чем в последние шесть лет. Вследствие снижения долгосрочных номинальных и реальных процентных ставок с 1981 года стоимость активов во всем мире ежегодно повышалась быстрее, чем номинальный мировой ВВП, за исключением 1987 года и 2001-2002 годов, когда лопнул интернет-пузырь, Этот резкий рост стоимости акций, прав на недвижимость и другие доходные активы (т.е. прямых и косвенных прав собственности на материальные и нематериальные активы) я называю увеличением ликвидности. Эти бумажные активы обладают покупательной способностью, которую в любой момент можно использовать для приобретения, скажем, автомобиля или компании.
Рыночная стоимость акций и обязательств нефинансовых компаний и правительств является источником инвестиций и, следовательно, источником обязательств банков и других финансовых институтов. Именно этот процесс финансового посредничества способствовал тому, что на протяжении четверти еека финансовые рынки не испытывали беспокойства по поводу дефицита ликвидности. Если процентные ставки начнут расти и стоимость активов снизится, «избыточная» ликвидность испарится, и. скорее всего, довольно быстро. Следует помнить, что рыночная стоимость доходных бумаг определяется ожидаемым будущим доходом го ним, умноженным на коэффициент дисконтирования, величина которого меняется в зависимости от эйфории, паники или же рациональных прогнозов. Именно эти настроения определяют стоимость акций и других доходных активов. Именно эти настроения определяют богатство общества. Крупные заводы, офисные здания и даже жилые дома стоят ровно столько, во сколько участники рынка оценивают перспективы их использования. Если бы миру осталось существовать не более часа, все символы благополучия мгновенно утратили бы свою ценность. Да что уж говорить о вселенской катастрофе, если любой всплеск неопределенности относительно будущего приводит к тому, что участники рынка снижают цены, и реальные активы падают в цене. Никаких внешних воздействий не требуется — стоимость определяется нашими представлениями о ней. Соответственно, ликвидность может появляться и исчезать на волне новых идей или опасений.
Еще одна проблема на финансовых рынках связана с масштабным не^ прекращающимся накоплением казначейских облигаций США иностранными центральными банками, в основном азиатскими. Участники рынка опасаются неблагоприятного изменения долларовых процентных ставок и обменных курсов, если центральные банки прекратят покупать американские казначейские облигации или, того хуже, начнут их массовую продажу. В основном накопления сформировались в результате попыток Китая и Японии сдержать обменные курсы своих валют для стимулирования экспорта и экономического роста. С конца 2001 года по март 2007 годэ Китай и Япония, вместе взятые, накопили $1.5 трлн в иностранной валюте, из которых четыре пятых приходится на долларовые обязательства, т.е. на казначейские облигации США, агентские ценные бумаги и другие краткосрочные обязательства, включая евродоллары146.
Если накопление этих активов замедлится или же начнется их распродажа. это. безусловно, окажет понижательное давление на курс американского доллара и повышательное давление на долгосрочные процентные ставки в США. Но уровень ликвидности на основных валютных рынках настолько высок, что сделки, необходимые для осуществления крупных международных трансфертов долларовых депозитов, не вызовут серьезных потрясений. Что касается процентных ставок, их рост вряд ли будет таким значительным, как опасаются многие аналитики, — во всяком случае он не должен превысить одного процентного пункта. Ликвидация запасов казначейских облигаций центральными банками (или другими участниками рынка) не повлияет на совокупный объем казначейских облигаций в обращении. Точно так же не изменится и общее количество ценных бумаг или других активов, которые будут приобретаться центральными банками на выручку от продажи облигаций. Такие сделки являются своповыми. они влияют на спреды между двумя ценными бумагами, но необязательно приводят к изменению общего уровня процентных ставок. Этот процесс аналогичен валютному обмену147
Влияние свопа с большими объемами казначейских облигаций на спреды процентных ставок зависит от объема портфелей мировых инвесторов, а также. что немаловажно, от величины инвестиций в другие ценные бумаги, имеющие аналогичные сроки погашения, валюту деноминации, ликвидность и кредитный риск. Держатели таких бумаг (например, корпоративных облигаций с рейтингом ААА и ипотечных ценных бумаг) могут проявить интерес к свопам с казначейскими облигациями, не вызывая лихорадки на рынках.
Международный финансовый рынок стал настолько крупным и ликвидным148. что продажа казначейских облигаций на сумму в десятки, а то и сотни миллиардов долларов может быть осуществлена без каких-либо потрясений. В последние годы рынок неоднократно демонстрировал способность поглощать большие объемы казначейских облигаций. Так. японские монетарные власти, которые с лета 2003 года по начало 2004 года накапливали почти по $40 млрд в месяц в иностранной валюте (главным образом казначейские облигации США), в марте 2004 года резко прекратили эту практику. Тем не менее это практически не отразилась на стоимости 10-летних казначейских облигаций США или на курсе доллара к иене. Еще раньше был случай, когда японские власти приобрели казначейские облигации на сумму $20 млрд в течение одного дня без каких-либо ощутимых последствий.
Массовая ликвидация резервов казначейских облигаций США иностранными центральными банками может вызвать хаос только в том случае, если финансовый кризис возникнет по другим причинам. Но даже это предположение кажется мне преувеличением.
Однако финансовые опасения этим не заканчиваются* Наряду с колоссальным ростом ликвидности с начала 1980-х годов происходило развитие технологий, которые произвели революцию в области распределения финансовых рисков, в чем мы уже убедились. Три-четыре десятилетия назад рынки могли работать только с простыми акциями и облигациями. Финансовые деривативы были несложными и немногочисленными. Но с появлением возможности круглосуточного функционирования в реальном времени сегодняшние взаимосвязанные мировые рынки стали использовать деривативы, облигации, обеспеченные долговыми обязательствами, и другие сложные продукты, позволяющие распределять риски между финансовыми инструментами, регионами и временными периодами. Хотя Нью-Йоркская фондовая биржа играет теперь меньшую роль в мировой финансовой системе, объемы торгов на ней увеличились с нескольких миллионов акций в день в 1950-е годы почти до двух миллиардов акций в день в последнее время. Тем не менее, за исключением финансовых кризисов, таких как крах фондового рынка в октябре 1 987 года и сокрушительные обвалы 1997-1998 годов, рынки плавна переходят от одного биржевого часа к другому, от одной биржевой сессии к другой, словно подчиняясь «международной невидимой руке» (перефразируя Адама Смита).
Фактически происходит следующее: миллионы трейдеров во всем мире стремятся покупать недооцененные активы и продавать переоцененные. Этот процесс неуклонно повышает эффективность инвестирования дефицитных сбережений в наиболее выгодные активы. Критически настроенные популисты, которые называют это слепой спекуляцией, далеки от истины. Именно этот процесс во многом обеспечивает рост производительности и повышение уровня жизни в стране. Вместе с тем непрекращающаяся погоня трейдеров за прибылями вызывает колебания баланса спроса и предложения, слишком быстрые для человеческого восприятия. Торги в силу необходимости становятся все более компьютеризированными, и традиционная торговля путем выкрикивания предложений на фондовых и сырьевых площадках вытесняется компьютерными алгоритмами. По мере снижения стоимости информации характер американской экономики будет меняться. Различия между инвестиционными банками, хедж-фондами и фондами прямых инвестиций, пытающимися занять свою нишу и получить максимальную доходность, будут постепенно стираться. То же самое можно сказать и о различиях между нефинансовыми предприятиями и коммерческими банками. поскольку разница между «финансовой» и «коммерческой» деятельностью во многом уже исчезла.
Рынки стали слишком большими, сложными и динамичными, чтобы подчиняться механизмам контроля и регулирования, существовавшим в XX веке. Неудивительно, что даже самые искушенные участники рынка не в силах полностью разобраться в хитросплетениях этого финансового монстра. Финансовым регуляторам приходится иметь дело с системой, намного более сложной, чем в те времена, когда разрабатывались все еще действующие регулятивные нормы. Сегодня контроль за сделками фактически стал прерогативой самих участников рынка. Каждый кредитор для защиты интересов своих акционеров ведет учет инвестиционных позиций клиентов. Регуляторы по-прежнему могут пытаться осуществлять надзор, но их возможности значительно сократились и продолжают сокращаться.
