Владимир Соловьев - Теория социальных систем. Том 1. Теория организации социальных систем
Точно так же обстоит дело и в том случае, когда формализованное системотехническое описание организации или упорядоченности (информационное представление структуры) взаимосвязи элементов системы противопоставляют хаосу (энтропии). С такой трактовкой можно согласиться только при допущении, что формализованная статическая упорядоченность (организация) на данный момент времени и в данных условиях пространства выступает как структура и тогда статическая характеристика взаимосвязей элементов системы, или «структура», вполне удовлетворительно может заменяться термином «организация».
Если же понятие организации в системном ли подходе или как функции управления соотносить с понятием процесса упорядочения (изменения) состава и взаимосвязей элементов, то есть структуры системы, во времени и в пространстве, то такая замена понятия «организация» понятием «структуризация» неправомерна и некорректна
Смешение понятий «организация» и «структура» очень часто обусловлено неупорядоченностью категориального аппарата понятий «система» и «процесс». Формализованное представление процесса мы до сих пор понимаем как последовательную смену состояний во времени, то есть статических организованностей или структур функционально взаимосвязанных элементов в определенные отрезки времени. Формализованно описать беспрерывное течение времени и постоянное непрерывное изменение объективного мира (и соответственно работать с такими описаниями) не в философских онтологических, эмпирических феноменологических категориях мы еще не умеем.
Поэтому в тех случаях, когда речь идет о формализованных описаниях динамики системных объектов «искусственной системотехнической природы» или формализованных регламентированных процессах управленческой деятельности, где нормативность, регламентированность, заданность и функциональная обусловленность выступают в качестве системообразующих факторов (оснований), допустимо применение термина «структуризация» вместо термина «организация», понимая при этом изменение статических состояний системы (состава и взаимосвязей элементов системы – структуры) в дискретном времени. Например, управленческая формализованная функция «организация» может рассматриваться как последовательная структуризация (упорядочение) состава, содержания, средств, способов и последовательности операций, результатов деятельности в дискретном времени и в пространстве. Когда речь идет о неформализуемых, неструктурируемых или слабоструктурируемых, недетерминированных, неалгоритмизируемых процессах, предлагается использовать термин «организация», понимая под этим процесс согласованного вариабельного упорядочения (по возможности) во времени и в пространстве совокупности процессов, элементов или действий, ведущих к образованию или совершенствованию вероятных взаимосвязей между частями или элементами целого.
Еще больше неразберихи в определениях понятия «организация» применительно к организациям-предприятиям как социальным формам или объектам жизнедеятельности. Эти определения не только чрезвычайно противоречивы, расплывчаты, понятийно некорректны, но, как правило, отражают лишь отдельные феноменологические особенности организационного бытия, а не его сущности. Многие исследователи, чтобы подчеркнуть социальный (общественно человеческий) характер организации, определяют ее просто как коллектив, объединенный для достижения заданных целей, или как объединение людей, совместно реализующих некоторую программу или цель и действующих на основе определенных правил и процедур.
Безусловно, воспроизводство (репродукция) составляет, как известно, конституированное условие существования как самой деятельности, так и ее собственных результатов (искусственных объектов, предметов, услуг. Так, например, в своем анализе основных структур общественного бытия К. Маркс и Ф. Энгельс рассматривали их как структуры «материального общения», как «закрепление социальной деятельности», превращающее саму деятельность в объективную «вещественную силу».[21] В свою очередь, это структурное закрепление направляет все процессы деятельности в русло породивших ее структур организации. Таким образом, организационные структуры общественного бытия понимались К. Марксом и Ф. Энгельсом как воспроизводящие и воспроизводимые структуры, и именно этот взгляд на природу деятельности положен нами с основу понятия организации.
К сожалению, в большинстве теорий, возникших в русле науки организации и управления, а позднее – в рамках кибернетического и системного подхода, организация понимается как средство эффективного достижения целей деятельности, как объект для решения управленческих задач и т. п. Проблема воспроизводства самой системы организованной деятельности, или вообще не рассматривается, или же сводится к проблемам структурной устойчивости организационных систем, координации и интеграции. Эта трактовка репродукционных процессов социальной деятельности, вполне осмысленная при изучении естественнонаучных и технических систем в рамках инженерного (механистического) подхода, не принимается в последующих концепциях организации систем деятельности.
Обусловлено это тем, что воспроизводство систем естественнонаучного и технического типа мыслится вместе с их существованием: предполагается, что если система описана в истинном знании, то она устойчиво существует, а тем самым воспроизводится во времени и в других специфических для нее измерениях. Проблема воспроизводства здесь не ставится и не может быть поставлена. В основе естественнонаучной методологии лежат инженерные, технические, по сути аддитивные знания, поэтому организационные представления, полученные на ее основе, неизбежно чрезмерно симплифицировались. Любая, даже самая сложная искусственная техническая «система», представляет собой не более чем чисто суммативное, интегральное, механическое, овеществленное объединение каких-либо простых элементов. Возможность появления у такой «системы» нового качества, помимо функционального предназначения, заложенного при ее конструировании, в принципе не предусматривается, так как она всегда сугубо функционально предопределена своей физической природой.
Другой негативной чертой инженерно-технической методологии является невозможность учета в рамках ее концепции (вследствие объективной овеществленной статической структурной устойчивости технических систем) непрерывного изменения социальных производственных систем, объективного мира и социальных последствий в результате этих изменений. Таким образом, в рамках технической парадигмы представить прогнозные процессы социальной динамики практически невозможно, так как идеи развития в ней в принципе не заложено. Если принять во внимание, что все искусственные технические «системы» объективно изменяются во времени в результате их старения, износа, то у всех технических «систем» есть единственный путь – это путь к «смерти». В самих технических системах идея самосохранения, развития, совершенствования в принципе не заложена. Более того, их «воспроизводство» в репродукционных процессах деятельности предусмотрено самой овеществленной природой их существования на длительное время, на весь период их «жизни».
Организационные социальные системы принадлежат принципиально иному классу «искусственных» систем, «жизнь» которых поддерживается специальной управленческой деятельностью. Существование социальных систем жизнедеятельности возможно только на основе управляемого воспроизводства самого процесса деятельности и всех его элементов, с учетом естественных изменений субъекта социальной деятельности – человека, технико-технологической основы и организационных условий деятельности (зданий, сооружений, систем отопления и т. п.), включая «моральное старение» технических средств производства.
Однако перекос в другую сторону – рассмотрение в «теориях управления» социально-организационных изменений только через абстрактную формализованную управленческую деятельность, игнорируя собственно организационную производственную, продуктовую (материальную и духовную) деятельность как таковую, – привел к не менее значимым искажениям деятельностной сущности организации. Прежде всего независимо от того, что декларировалось в тех или иных управленческих концепциях, они по существу не вышли за рамки системотехнических формализованных (безличностных) представлений функциональной деятельности. Более того, рассматривая организацию якобы как социальную (человеческую) систему деятельности, большинство исследователей деятельностную основу жизни и развития человека и человеческого общества подменяли понятием организационного поведения, сводимого опять же к упрощенным «системотехническим» схемам «стимул-реакция» или рецептурным психотехническим приемам взаимодействия «людей» по Д. Карнеги. При этом сторонники «бихевиорального» (поведенческого) подхода, равно как и теоретики и практики патриархального и общинного («семейного», «гуманистического») подхода, вольно или невольно не учитывали объективно нормативного и функционального характера искусственно организованной системы жизнедеятельности, обусловленного универсальным операциональным разделением труда и кооперативным технологическим его соединением на основе системы машин, в условиях которого реально осуществляется деятельность человека. Поэтому человек в значительной степени неизбежно должен выступать в роли функционера, элемента, части «производственной машины» – производственного человеко-машинного процесса или «механизма» управления, чтобы не разрушить формализованную нормативную организационную основу системы деятельности (даже в автоматизированных производствах). Не случайно, несмотря на резкую критику основоположников «классического подхода» (Ф. Тейлора, Г. Форда, А. Файоля, М. Вебера и др.), независимо от декларируемых наименований различных концепций организации и управления «гуманизация» (очеловечивание) содержания управленческой деятельности как в теории, так и на практике неизбежно сводится к так называемым функциям управления, то есть жестко регламентированным, нормативно задаваемым формам организации труда и деятельности и к психотехническим приемам.
