Ог Мандино - Самый великий торговец в мире. Часть 2. Окончание истории
Даже по ее голосу нельзя было догадаться о возрасте.
– Прошлым вечером ты выступал на постоялом дворе? – спросила Мария, склонив голову к Хафиду.
– Верно, но боюсь, большого успеха не имел.
– Почему ты так думаешь?
– Слушатели вяло реагировали на мои слова. Если бы Сергиус не начал аплодировать, вряд ли бы я вообще удостоился рукоплесканий.
Мария едва заметно улыбнулась.
– По крайней мере, твоей жизни ничего не угрожало. Иисус лишь однажды выступал здесь, в Назарете, в синагоге, когда после сорока дней размышлений в пустыне пытался решить, какой путь избрать в жизни. Его слова в то субботнее утро так разъярили людей, что они схватили его и потащили к самой высокой горе, намереваясь сбросить вниз, но ему удалось освободиться.
– Я этого не знал! – воскликнул Сергиус. – Те самые люди, что выросли, играли, ходили в школу вместе с ним?
– Те самые, – подтвердила Мария. – Большинство не понимало, почему их друг и сосед, плотник, вдруг разговаривал так, словно Бог наделил его особой властью. Для них это было равносильно богохульству, которое по нашим законам карается смертью.
– Это была его первая публичная речь?
– Да… и, судя по событиям того утра, я была убеждена, что она же станет и последней.
Сергиус повернулся к Хафиду:
– Эти факты следовало бы сохранить, но, насколько мне известно, их пока еще никто не записывал. Как печально.
Наместник обратил все внимание на Марию, и Хафид с удивлением наблюдал, с какой нежностью и почтением обращался к пожилой женщине один из самых влиятельных сановников Римской империи.
– И как же Иисус справился со столь пугающим негативным отношением?
– Он выбросил этот случай из головы и уже в следующую субботу проповедовал в синагоге близлежащего Капернаума, жители которого приняли Иисуса с любовью и уважением. Когда мы впоследствии обсуждали происшедшую здесь ужасную историю, он улыбнулся и заметил, что должен был бы знать: пророку нет места в своей родной стране.
Сергиус откинул голову назад и прикрыл глаза.
– Эти истории обязательно нужно записывать, обязательно!
Хафид подождал, пока Мария снова наполнит его бокал холодным молоком, а затем промолвил:
– Из тех скудных сведений, что мне известны об Иисусе, я знаю, что он никогда не проповедовал за пределами Палестины. Ты, как его мать, наверняка не раз слушала его выступления.
Мария кивнула.
– Вначале, когда он собирал последователей и обучал апостолов, я часто его слушала. Но потом, когда Синедрион и римский префект стали засылать шпионов, следивших за словами и действиями сына, Иисус настоял, чтобы я вернулась сюда, подальше от опасности. Когда он вместе с последователями проходил через Назарет, то частенько заходил ко мне, сидел рядом, держа меня за руки и пытаясь подготовить к грядущим событиям.
Закусив нижнюю губу, Мария отвернулась. Сергиус бросил взгляд на Хафида и кивнул. Подходящий момент настал. Наместник наклонился к ней и нежно положил руку на плечо женщины.
– Благословенная женщина, я должен тебе кое-что сказать.
– Слушаю тебя, Сергиус.
– Мой старый друг Хафид пришел вместе со мной, потому что хотел снова с тобой увидеться.
– Снова? – Мария нахмурилась и склонила голову набок. – Едва он переступил порог дома, как мне показалось, что я знаю его, но, поскольку ты ничего не сказал, я списала все на ошибку преклонного возраста. Мы встречались ранее, великий торговец?
– Только однажды, много лет назад.
Мать Иисуса откинула на плечи платок и перегнулась через стол к Хафиду. Не произнося ни слова, тот наклонился к ней, и Мария потянулась к нему, сжав его лицо обеими руками. Проведя пальцами по его щекам, женщина спросила:
– Наша встреча состоялась до того, как эта чудесная борода покрыла твое лицо?
– Задолго до этого.
Большим пальцем правой руки Мария нежно поглаживала ямочку на подбородке Хафида, пристально вглядываясь в его серые глаза, в которых стояли слезы. И тут она повернулась к Сергиусу: рот приоткрыт, слезы струятся по морщинистым щекам, а руки все еще касаются лица великого торговца.
– Я знаю его, – сквозь слезы вымолвила она. – Я почувствовала в нем нечто особенное, как только он ступил на порог. Я знаю его, Сергиус! Это еще одно чудо!
– И кто же он? – ласково улыбнулся Сергиус.
Мария притянула к себе лицо Хафида и нежно поцеловала его в щеку.
– Мой маленький ангел на ослике. Он появился из темноты в холодной пещере Вифлеема всего через несколько часов после рождения Иисуса и завернул моего малыша в теплый красный плащ. А затем исчез в ночи, и мне так и не представилась возможность его отблагодарить.
Хафид дотронулся до ее щеки и тихо произнес:
– Нет, ты отблагодарила меня. Тогда ты меня поцеловала, и в ту ночь моя жизнь изменилась.
– И сегодня она, возможно, изменится снова, – промолвила женщина, поднявшись и подойдя к большому сундуку в дальнем углу комнаты. Мария извлекла из него кожаный мешок и, вернувшись к столу, вложила его в руки Хафида. – Это твое, чудесный человек. Он хотел бы, чтобы ты хранил его у себя.
Когда Сергиус молча опустился на колени подле стула своего друга, Хафид медленно достал из мешка любимый красный плащ Иисуса. Проводя пальцами по мягкой красной ткани, он боролся с душившими его слезами.
– В последний раз я видел этот плащ у Павла. Он поведал мне, что после длительных поисков в Иерусалиме нашел римского солдата, который выиграл его в кости после… после… распятия.
Мария кивнула.
– Павел вернул мне плащ несколько лет назад. С одной стороны на нем остались кровавые пятна от бичевания, которому Иисус подвергся перед тем, как его убили. Я не могла смотреть на них, поэтому много часов вымачивала плащ в растворе щелока.
Хафид продолжал гладить одеяние.
– Какая искусная работа! Посмотрите, цвет совсем не поблек, и после пятидесяти лет кромка обтрепалась лишь с одной стороны! Невероятно!
– Иисус надевал его на все случаи, особенно когда ему предстояло появиться перед большим собранием людей. Он говорил, что плащ на плечах придавал ему уверенности, позволяющей справиться с любой ситуацией. Может быть, он и тебе поможет. Разве ты не говорил о том, что слушатели вяло реагируют на твои выступления?
Хафид сложил плащ и протянул Марии.
– Я не могу принять это бесценное одеяние. Оно должно находиться в крупном храме для всеобщего поклонения, а никак не укрывать мои недостойные плечи.
– Пожалуйста, – повторила Мария, накрывая своей маленькой рукой руки Хафида. – Возьми плащ… и носи его. Когда Иисус был маленький, я часто рассказывала ему историю о том, как вскоре после его рождения нас посетил юноша и подарил этот плащ, чтобы согреть его. По моему убеждению, только так можно было научить его понимать истинное значение любви: когда один человек отдает другому все, что может отдать, не рассчитывая на вознаграждение. Благодаря тебе он хорошо усвоил урок. Ты же не думаешь, великий торговец, что после стольких лет тебя и этот плащ воссоединило простое совпадение. Доставь радость пожилой женщине и прими дар. У меня остались не только другие вещи сына, греющие мне душу, но и нежные воспоминания. Наконец плащ вернется законному владельцу.
– Я никогда не забуду этот день, – сквозь слезы вымолвил Хафид, прижимая красное одеяние к мокрым щекам.
Глава пятая
Покинув дом Марии, мужчины хранили молчание, погруженные в собственные мысли. Когда они дошли до главной дороги, Сергиус остановился и повернулся к другу.
– Я бесконечно благодарен тебе за то, что ты составил мне компанию.
– Ничего не говори, – возразил великий торговец, поднимая мешок с плащом Иисуса. – Это мое сердце переполняется благодарностью.
– Ты не устал?
Хафид отрицательно покачал головой.
– Скоро ли ты собираешься вернуться в свою роскошную повозку?
– Нет, я предупредил Эразмуса, что меня, возможно, не будет целый день. Они с Галеном, скорее всего, заняты подсчетами и выполнением финансовых обязательств.
Сергиус повернулся, указывая рукой на крутой холм, отвесно уходящий вверх по правую сторону дороги.
– Это самый высокий холм в Назарете, как мне говорили. Видишь фиговое дерево на самой вершине?
Хафид обеими руками прикрыл глаза от солнца:
– Вижу.
– Как думаешь, твое дряхлое, немощное тело способно взобраться туда с моей помощью?
– Римская гордыня неизлечима, что сказать, – пробормотал Хафид. – Если ты сумеешь одолеть подъем, то и я уж наверняка смогу… и безо всякой помощи. Но зачем мне нужно пробираться через гигантские заросли чертополоха и груды камней ради того, чтобы посидеть под чахлым диким фиговым деревом, если у меня в Дамаске несколько рощ таких деревьев?
