Грэг Стейнметц - Самый богатый человек из всех, кто когда-либо жил
Максимилиан подписал бумаги, объявлявшие Фуггера владыкой ряда городов и тысяч людей. В первый день нового, 1508 года жители Вайссенхорна, крупнейшего из фуггеровских городов, собрались, чтобы принести клятву верности своему господину. Подробности этого события утрачены. Но записи об аналогичной церемонии в австрийском городе Карнберг, недалеко от мануфактуры Фуггера в Арнольдштайне, позволяют составить общее представление о происходившем. Вот крестьянин сидит на круглом камне, украшенном резным гербом территории. Вот новый господин в крестьянской одежде подходит к камню. Они называют друг другу свои имена, потом настоящий крестьянин поворачивается к толпе зевак, указывает на господина и спрашивает: «Справедливый ли он судья? Будет ли он заботиться о благополучии нашей земли и ее свободе? Будет ли он защищать христианскую веру, помогать вдовам и сиротам?» Народ кричит: «Да, будет! Всегда будет!» Крестьянин возносит символическую молитву небесам и клянется господину в верности. Мы не знаем, участвовал ли Фуггер в подобной церемонии. Но известно, что жители Вайссенхорна передали Фуггеру ключи от своего города – этими ключами на самом деле запирали городские ворота – и прочитали клятву: «Сим обещаю и клянусь, что отдаю Фуггеру свое послушание, верность и службу». Жители Шмихена, деревни, пополнившей «коллекцию» Фуггера год спустя, сделали то же самое.
Вскоре после приобретения Вайссенхорна Фуггер написал письмо, в котором защищал капитализм и с невиданной прежде откровенностью излагал свое мировоззрение. Сегодня его аргументы воспринимаются столь же привычно, как те, которые можно услышать в любой торгово-промышленной палате. Но в те дни капитализм только прокладывал себе дорогу, и, хотя коммерсанты занимались своими делами на протяжении столетий, большой бизнес был в новинку. Доводы Фуггера шокировали его адресатов, поскольку они слышали подобное впервые.
Фуггер приводил свои аргументы в жалобе Максимилиану на последнюю попытку собрать средства. Императора тревожило то обстоятельство, что ему по-прежнему не хватает денег на войну с Венецией, даже после «взноса» Фуггера, и потому он решил собрать больше средств при помощи финансового инструмента, придуманного венецианцами. С 1171 года Венеция продавала обращаемые финансовые сертификаты, предлагавшие фиксированную процентную ставку. Так рождался рынок облигаций, ныне оцениваемый в 80 триллионов долларов. Эта часть истории хорошо известна. Зато мало кто знает, что инвесторы покупали облигации буквально под угрозой меча. Венецианские банкиры и купцы обладали достатком, на который правительство имело собственные виды. Вместо повышения налогов правители Венеции попросту обязали коммерсантов покупать облигации.
Максимилиан велел подготовить указ, согласно которому Фуггеру и прочим банкирам Аугсбурга, Нюрнберга и других имперских городов предстояло приобретать облигации. С точки зрения банкиров, уже достаточно плохо было то, что Максимилиан навязывал им подобный дополнительный «налог». Хуже того, обеспечением этих облигаций служило только обещание Максимилиана заплатить – ничего более. Где он возьмет деньги на выполнение своего обещания – об этом оставалось лишь догадываться. Максимилиан обосновывал свои действия рассуждениями о справедливости: мол, Фуггер и остальные, возможно, думают, что добились всего сами, однако правда в том, что они преуспевают благодаря своему положению граждан имперского города и подданных императора. Империя гарантирует им безопасность. Защита, которую предоставляет император, позволяет купцам вести мирную жизнь и делать деньги, не опасаясь вторжений и оккупаций.
Фуггер не принял этих объяснений. «Его величеству просто хочется залезть ко мне в карман», – сформулировал он. Для него намерение императора означало введение нового налога. Но ведь он уже заплатил налог на имущество. Фуггер, подобно прочим аугсбургским собственникам, ежегодно платил один процент от стоимости принадлежавшей ему недвижимости. Сколько можно?
Свое письмо Фуггер начал с того, что констатировал очевидное: фирмы вроде той, в которой он сам состоит, чрезвычайно полезны для общества – они обеспечивают рабочие места и создают богатство. Бизнес способен творить волшебство, только если правительство оставляет его в покое. Если политики начинают громоздить препятствия и убивают потенциальную прибыль, у бизнеса нет ни единого шанса. Купцы и банкиры – добропорядочные граждане, писал Фуггер. В отношениях друг с другом и с клиентами они всегда честны. Конечно, ими движут личные интересы. Но они знают, чем чреват обман клиентов. Репутация – это все, необходимость в доверии уничтожает желание солгать, обмануть или украсть. Намекая на привлекательность «налоговых гаваней» (до швейцарской границы было всего 60 миль), Фуггер указывал, что другие страны проявляют больше уважения к предпринимателям. А далее он обрушился на тех, кто осуждал торговлю и предпринимательство. Эти люди не понимают, что торговля «ведется ради общего блага и королевству на пользу, если на его территории находятся уважаемые, смелые и честные фирмы». Они вовсе не губители родины, а истинные жемчужины, и «славно то королевство, где такие фирмы есть». Заканчивалось письмо скрытой угрозой: «Разумные люди это осознают и здраво оценивают последствия».
Кто знает, что конкретно он имел в виду этой последней строчкой. Впрочем, возможно, сама «размытость» смысла была призвана сыграть определенную роль. Фуггер, быть может, таким образом «подстегивал» воображение императора, позволяя тому проявить полет фантазии. Максимилиану оставалось гадать – то ли Фуггер намекает, что больше не даст кредитов, то ли собирается перебраться в Швейцарию, то ли готовится финансировать врагов императора. Эта последняя строчка также примечательна завуалированным оскорблением. Из нее следует, что Фуггер не считал императора разумным человеком. Подобная дерзость, думается, поразила современников.
Максимилиан добился своего – банкиры выделили ему очередной заем. Но сумма была меньше той, которой ждал император, а Фуггер «откупился» минимальным взносом. Дерзость Фуггера тоже принесла свои плоды: Максимилиан поклялся никогда впредь не прибегать к силе для получения кредита.
Толковые бизнесмены, как правило, политически нейтральны. Зная, что сегодняшний соперник может завтра оказаться полновластным монархом, они играют на обе стороны и дружат со всеми. Для Фуггера в 1508 году «разделительная полоса» проходила по итало-австрийской границе. Желание Максимилиана короноваться в Риме поставило Якоба в почти безвыходное положение. Венеция и Ватикан были его лучшими клиентами, и никто из них не хотел, чтобы голодная, жадная до добычи наемная армия императора вторгалась в Италию. Венеция опасалась за свои материковые владения. Ватикан, чьи светские амбиции в ту пору взлетели весьма высоко, боялся лишиться собственной территории. Фуггер ловкими действиями сумел остаться друзьями со всеми, назначил сам себя миротворцем и добился наилучшего, с его позиции, результата – пата.
Фуггер мог себе позволить раздражать Венецию. Когда Португалия одержала победу в войне пряностей и доля Венеции в торговле перцем почти сошла на нет, Фуггер настолько открыто пренебрегал Венецией, что открыл филиал в Генуе – главном конкуренте республики. При этом Венеция по-прежнему желала торговать медью Фуггера, пусть сам Якоб делал бизнес с ее врагом.
С Ватиканом пришлось действовать осторожнее. С годами Фуггер фактически монополизировал бизнес перевода денег из Германии в Рим. Это были пожертвования и сборы от приходских церквей. Рим жил на эти деньги. Прежде переводами ведали итальянские банкиры. Но Фуггер доказал, что способен переводить деньги эффективнее и безопаснее, чем другие. Масштабы сети филиалов фирмы позволили ему создать своего рода замкнутый контур, где он списывал средства с одного счета и помещал их на другой, так что ни одна монета в процессе не переходила из рук в руки. Это снискало ему благосклонность Ватикана, поскольку папа тем самым мог получать свои деньги без риска, что разбойники захватят их при перевозке. Подобно оператору кредитных карт, берущему мзду за каждый шаг, Фуггер брал свои три процента со всякого перевода.
Якоб Фуггер был не просто человеком Ватикана в Германии. Он был «Божьим банкиром», главным финансистом Рима. Он распространил систему переводов на Восточную Европу, Швецию и некоторые области Франции. Он взял на себя оплату швейцарских наемников, которые охраняли папу, положив начало традиции швейцарской стражи в Ватикане. Он внес 4000 дукатов (5600 флоринов) в «предвыборную кампанию» Юлия II и раздавал взятки кардиналам, чтобы обеспечить его избрание. В день, когда Юлий надел тиару, торжественная процессия прошла перед филиалом фирмы Фуггера в Ватикане. Работники размахивали флагами с синими и белыми лилиями – эмблемой коммерсанта, – как бы напоминая Юлию, насколько велико могущество Фуггера. Юлий отблагодарил Фуггера, наградив того контрактом на чеканку папских денег – дзекка[32]. До сих пор это занятие являлось исключительной прерогативой флорентийцев. Юлий разорвал действующий пятилетний договор и заключил пятнадцатилетний контракт с Фуггером. Тот в итоге служил семи папам и чеканил монеты для четверых из них, ставя букву «F» или семейный символ трезубца.
