Барри Шварц - Практическая мудрость

Обычно в реальной жизни довольно очевидно, что имеет значение, а что нет. Попробуйте постричь газон с помощью сливы – и сразу поймете, что к чему. Но очевидность зависит от наших знаний и опыта, а также от контекста и цели категоризации.

Представьте себе учителя третьего класса, который хочет обращаться с учениками «одинаково справедливо». Подразумевает ли это, что все дети совершенно одинаковы? Даже если вы считаете, что так и есть, вы должны определить, что значит «одинаковы». Означает ли это, что следует говорить всем одни и те же слова одним и тем же тоном? Нет. Это прежде всего означает, что каждый из них должен почувствовать: справедливо относятся именно к нему. То есть все-таки к каждому – по-своему? Но как этого достичь?

Или, положим, вы считаете, что правильно будет одинаково относиться не к детям, а к ситуациям. Опять-таки, поскольку все случаи в чем-то подобны, а в чем-то различны, одинаково можно относиться только к тем случаям, которые «подходят» под ваше отношение. Но как разобраться, какие подходят? Различие в уровне достижений учеников в классе важно для одних целей и совершенно неважно для других (например, все дети имеют право на уважение, но это не означает, что с ними надо говорить одинаковыми словами). Наша способность распознавать сходство и различие помогает нам разобраться, какие способы годятся. Если бы разум не был организован подобным образом, мудрость была бы невозможна.

Рассмотрим правду и ложь. Д-р Левенштейн говорит неправду. Но чтобы решить, следует ли сказать неправду, как именно ее сказать и какую именно, он сначала должен понять, что считать правдой, а что – ложью и к какой категории относится то, что он делает. Решающей является его способность распознавать классическую ложь («образец» лжи) и видеть сходство и различия между разными видами лжи. Посмотрим на примерах, что можно считать «ложью» или «правдой».

– Мне нужно рассортировать миллион статей!

– Средняя продолжительность жизни в этих условиях составляет два года, но статистика ничего не говорит об отдельных случаях.

– Вы отлично смотритесь в этом платье!

– Вы прекрасно поработали на этом занятии.

– Два предмета, брошенные с одной и той же высоты, упадут на землю в одно и то же время.

– У меня не было секса с этой женщиной.

Какие из вышеприведенных высказываний ложны?

Первое высказывание – явное преувеличение. Намерение говорящего – сообщить, что работы много. Является ли преувеличение ложью?

Второе высказывание искажает действительность. Статистика может сказать нечто об отдельных случаях. Если средняя продолжительность жизни с вашим заболеванием составляет 15 лет, вы выйдете из кабинета врача с лучшим настроением, чем если бы она составляла 15 месяцев. То, что врач пытался сделать, приведя данную цифру, – это сообщить вам две вещи: во-первых, средняя продолжительность жизни не определяет вашу личную судьбу, возможны различные отклонения. Во-вторых, вам рано сдаваться. Но разве это ложь?

Третье высказывание, если на самом деле вы считаете, что ваша подруга не так уж хорошо выглядит в своем платье, является неправдой, поскольку противоречит тому, что вы на самом деле думаете, и предназначено, чтобы обмануть ее. Но оно не предназначено для нанесения вреда – напротив, призвано помочь и успокоить. Считать ли эту «ложь во благо» все-таки ложью? Распространяется ли моральное правило «всегда говорить правду» на такую ложь?

В четвертом высказывании учитель скрывает часть истины: на самом деле он думает, что работа прекрасна конкретно для вас, довольно посредственного ученика, который весь семестр не мог выйти на приличный уровень. Является ли ложью сокрытие части истины?

А что касается гравитации – является ли ложью упрощение? Как объяснить четвероклассникам, от каких факторов зависит скорость падения предметов на землю? Если упрощение является ложью, то каждый педагог, учитывающий уровень развития учеников, только и делает, что лжет.

Наконец, в шестом утверждении мы сталкиваемся с классической ложью (хотя даже здесь все зависит от того, как вы определяете «секс»). Кто-то, преступивший черту, пытается солгать, и не ради другого, а ради спасения собственной репутации.

Вот что мы в результате хотим подчеркнуть: ложь бывает разная, и если мы попытаемся сформулировать для нее строгое определение (столь же строгое и формальное, как определение прямоугольника, с указанием необходимых и достаточных условий), отсутствие нюансов и чувствительности к контексту сделает это определение практически бесполезным. Оно не поможет нам оценить моральный и нравственный уровень чьих-либо поступков и не подскажет, как поступить нам самим. Мы нуждаемся не в черно-белом определении лжи и истины. Нам нужна естественная категория, где в центре расположены наиболее яркие примеры, а на периферии – менее яркие и наглядные; где не существует непроходимых границ между ложью, неполной истиной, преувеличением, упрощением, беззлобными искажениями смысла, шутками и просто-напросто ошибками. «Ложь» как естественная категория служит нам хорошо. «Ложь» как строгая формальная категория не работает вообще.

Наша способность классифицировать обычные предметы и действия («фрукты», «игры»), распределяя их по категориям, отражающим нюансы и меняющимся в зависимости от опыта и целей, – это не что иное, как разновидность умения, необходимого для категоризации понятий, связанных с моралью и нравственностью («справедливость», «ложь» и др.). И поскольку у нас есть такая способность, мы готовы к освоению практической мудрости. Перед нами открывается возможность глубоких и мудрых суждений. Возможность – но не гарантия. Реальная форма и содержание отдельных категорий формируются опытом, и люди, обладающие искаженным опытом, могут создать ошибочные категории и принять решения, которые окажутся весьма неразумными.

Психологи иногда используют слова «фрейм» и «фрейминг»[37] для обозначения важности контекста понятий и суждений. Фрейм – прекрасная метафора, подчеркивающая нашу способность при столкновении с хаосом окружающего мира организовывать его понятным способом. Используя фрейминг, мы вынимаем картину из ее контекста, исключая то, что находится вовне, и определяя то, что находится внутри нее, как заслуживающее особого внимания.

Фрейминг подсказывает нам, что считать важным и что с чем сравнивать. Способность к фреймингу позволяет делать одну из важнейших вещей, которых требует практическая мудрость, – различать, что является актуальным, уместным в данном контексте. Обучение фреймингу помогает нам стать мудрее.

Недавно проведенные научные исследования показывают, что фрейминг оказывает значительное влияние на суждения, которые мы выносим, и действия, которые мы предпринимаем. В одном из исследований участникам была предложена известная игра «дилемма заключенного». Игра построена так, что игроки (двое) зарабатывают хорошие очки, если сотрудничают, а не противоборствуют. Но они не всегда будут сотрудничать, хотя это в их интересах, – предполагается, что игрок максимизирует свой выигрыш в том случае, если не станет заботиться о выгоде другого. Иными словами – предаст. Но если оба игрока предадут друг друга одновременно, выигрыш каждого из них будет даже меньше, чем если бы они продолжали сотрудничать.

Игра представляет большой интерес для социологов, поскольку позволяет «подсмотреть» множество жизненных ситуаций, в которых сотрудничество выгодно каждому, но выбор сотрудничества делает вас уязвимым для противника. Так, в гонке вооружений между США и Советским Союзом обеим странам было бы лучше сотрудничать и разоружаться, нежели противостоять и продолжать тратить миллиарды на вооружение, сдерживая друг друга. Проблема заключалась в том, что, если бы одна страна начала разоружаться (сотрудничать) в одностороннем порядке, она немедленно стала бы уязвимой для противостоящего (уклоняющегося от сотрудничества) противника.

В упомянутом нами исследовании все участники играли в одну и ту же игру, но одним она была представлена как Wall Street Game («Игра в Уолл-стрит»), а другим как Community Game («Игра в Сообщество»)[38]. Что показал такой фрейминг? Он показал, что игроки Wall Street Game были гораздо более склонны к противостоянию (предательству), чем участники Community Game. В другом подобном исследовании для одних игра называлась Commercial Deal Research («Исследование коммерческих сделок»), а для других – Social Interaction Research («Исследование социальных взаимодействий»). Во втором случае сотрудничество возникало чаще, чем в первом. Фрейм «социальные взаимодействия», считают исследователи, создал у игроков мотивацию поступать «как надо»; фрейм же «коммерческая сделка» создал мотивацию получения как можно большего количества денег.

Надо сказать, что фрейминг приобрел дурную славу. В маркетинге он характеризуется как стремление манипулировать, заставить покупать вещи, которые нам не нужны. В политическом контексте обозначается как «спин» (пристрастная интерпретация, политтехнологическая игра, подтасовка) и считается попыткой исказить истину в выгодном направлении. И то, что при вынесении суждений мы зависим от фрейма, или контекста сравнения, иногда рассматривается как слабая сторона человеческого разума – ведь мы должны быть в состоянии видеть и оценивать вещи такими, какие они есть на самом деле, независимо от их «упаковки».