Пол Андерсон - Три сердца и три льва (сборник)
Важно, что его, Хольгера, путают с кем-то, у кого такой же конь и похожая внешность. И это может грозить неприятностями. Так что лучше держаться от сарацина подальше.
– Решено. Я еду в Фейери, – заявил он.
– Решено? – глухо переспросила Алианора. – А на чьей ты стороне – Хаоса или Порядка?
Хольгер пожал плечами.
– Ответь, – настаивала она. – Я не умею предавать.
– Порядка, я полагаю, – подумав, ответил он. – Хотя что он здесь означает?
– Я почувствовала, – сказала Алианора. – Я ведь тоже из человеческого рода. И хотя сторонники Порядка порой и пьяницы, и невежи, но их дело все равно ближе мне, чем дело Хаоса. Я тоже решила – я еду с тобой, сэр рыцарь. Возможно, я принесу тебе пользу.
Хольгер собрался возразить, но она решительно подняла тонкую руку:
– Нет-нет, решено. Это не так уж опасно для меня: я умею летать.
Спускалась ночь, звездная и росистая. Хольгер снял с Папиллона попону и расстелил на земле. Алианора заявила, что будет спать на дереве, и удалилась. Хольгер лег. Звезды мерцали над головой. Он узнал знакомые созвездия: над ним было летнее небо Северной Европы. Однако сколько отсюда миль до его дома? И разве это расстояние можно измерить в милях?
Тут он вспомнил, как перекрестился, когда увидел перевоплощение Алианоры. Почему он сделал это – впервые в жизни? Поддался наваждению Средневековья? Или это еще один из подарков неведомой силы, научившей его неизвестному языку и умению ездить верхом?.. Непостижимый мир, непостижимый путь…
Здесь не было комаров. Спасибо и на том. Хотя, как напоминание о доме, их можно было бы и потерпеть… Он поворочался и заснул.
Глава 5
Рано утром они пустились в путь уже втроем: Хольгер и Хуги верхом на Папиллоне, а над ними – превратившаяся в лебедя Алианора. Она то летела над их головами, то взмывала высоко вверх и кружила в небе, то исчезала далеко впереди за кронами деревьев, чтобы через минуту вновь показаться в небе над ними. Поднималось солнце, поднималось настроение у Хольгера. По крайней мере, теперь у него были цель и неплохая компания.
Продвигаясь все дальше к востоку, к полудню они достигли самой высшей точки. Это была дикая, продуваемая всеми ветрами местность, усеянная острыми скалами, между которыми шумели водопады. Трава здесь была жесткой и редкой, а деревья – корявыми и низкорослыми. Хольгер осмотрел горизонт, и ему показалось, что на востоке разлита в воздухе какая-то странная темнота.
Тут Хуги затянул хриплым голосом песенку, изобилующую непристойностями. Не желая остаться в долгу, Хольгер в ответ спел «Шотландского старьевщика» и «Бастард – король Англии», на ходу переводя их с легкостью, изумившей его самого. Карлик рычал от смеха. Когда Хольгер, войдя во вкус, начал петь «Трех ювелиров», сверху упала тень. Он поднял голову и увидел, что лебедь, с интересом прислушиваясь, парит над ними. Слова песенки, предназначенной отнюдь не для девичьих ушей, застряли у него в горле.
– Эй, давай дальше! – пнул его Хуги. – Песенка что надо! Ха!
– Я… забыл, что дальше, – промямлил Хольгер. Он ужаснулся, представив, как посмотрит в глаза Алианоре, когда они остановятся на привал. Вскоре они действительно расположились на круглой полянке под скалой, в основании которой темнел заросший кустарником вход в пещеру. И девушка, вновь в человеческом облике, подошла к нему летящей походкой…
– Дорога с тобой, сэр Хольгер, полна музыки, – улыбнулась она.
– Э-э-э… благодарю… – буркнул он.
– Как бы мне хотелось, чтобы ты вспомнил, что же приключилось дальше с этими золотых дел мастерами, – сказала она. – С твоей стороны просто жестоко оставить их на крыше.
Он искоса взглянул на нее и не увидел насмешки – только живой интерес. Понятно, в каком деликатном окружении она здесь росла… Но смелости допеть песенку до конца у него, конечно, не хватит.
– Я постараюсь вспомнить, – соврал он.
Вдруг кусты затрещали, и из пещеры вывалилось странное существо. С первого взгляда Хольгер решил, что перед ним какой-то безобразный мутант, но, присмотревшись, понял, что видит вполне нормального представителя еще одной здешней гуманоидной расы. Существо было несколько выше Хуги и значительно шире. Мощные руки свисали до колен. Голова была большой и круглой, с плоским носом, острыми ушами и словно прорезанным бритвой ртом. На серой коже не росло ни единого волоска.
– Ах, это Унрих! – воскликнула Алианора. – Я и не знала, что ты забираешься так высоко в горы.
– Ха! Труды наши ведут нас, – отвечал Унрих, оглядывая Хольгера пристальным взглядом круглых глаз. Из одежды на нем был только кожаный фартук. В руке он держал молоток. – Мы новую штольню бьем. Золото тут лежит, в оной горе.
– Унрих – гном, – объяснила Алианора. – Нас когда-то познакомили барсуки.
Вновь прибывший жаждал, конечно, услышать новости. Хольгеру пришлось рассказать свою историю с самого начала.
Выслушав его, гном сердито сплюнул.
– К замку тому, куда вы спешите, мало кто приязнь питает, – сказал он. – А ныне особенно, когда Срединный Мир орды свои сзывает.
– Что верно, то верно, – поддакнул Хуги. – Хлеба-соли в Альфриковом замке не жди.
– Слышал я, что эльфы и тролли временный союз заключили. А когда кланы оные воедино сбиваются, тут жди чего-то великого.
Алианора нахмурилась.
– Мне это не нравится, – сказала она. – Я тоже слышала, что черные маги без всякой опаски нарушают границы империи и ведут себя так, будто бастион Порядка уже рухнул и препон для Хаоса нет.
– Бастион наш – святое заклятие, на Кортану наложенное, – подхватил гном. – Только ныне меч оный погребенный покоится в месте тайном и недоступном. А ежели его и отыскать, то кто же тогда его поднять на врага сможет?
Откуда Хольгеру знакомо это имя – Кортана? Унрих полез в карман фартука и, к изумлению датчанина, достал грубо вырезанную трубку и мешочек с чем-то очень похожим на табак. Ударив несколько раз куском кремня о железо, он высек огонь и глубоко затянулся. Хольгер проглотил слюну.
– Опять эти твои фокусы с глотанием дыма, – пробурчал Хуги.
– А мне нравится, – степенно ответил необычный гном.
– И правильно, – не выдержал Хольгер и процитировал: – «Женщина – всего только женщина, а хорошая сигара – это ритуал».
– Никогда не видела, чтобы люди подражали демонам в этом, – подняла брови Алианора.
– Одолжи мне трубку, – попросил Хольгер гнома. – И я покажу.
Тот скрылся в пещере и через минуту вернулся с большой вересковой трубкой. Хольгер набил ее, высек огонь и с наслаждением затянулся. Зелье было до чертиков крепким, но не хуже того, что курили в Дании во время войны. Хуги и Унрих захохотали. Алианора прыснула.
– Сколько ты хочешь за это? – спросил Хольгер. – Есть у меня епанча, так я готов поменять ее на эту трубку с кресалом и кисет табака.
– Идет, – поспешно кивнул Унрих. Хольгер понял, что продешевил.
– По справедливости, ты мог бы добавить немного еды, – вмешалась Алианора.
– Ежели просишь об этом ты… – Унрих снова исчез в пещере.
– Вы, люди, непрактичная раса, – вздохнула Алианора.
И вот они снова в пути, разбогатевшие на несколько караваев хлеба, голову сыра и кусок ветчины.
Местность становилась все более дикой и мрачной. Странная темнота на востоке приближалась.
К вечеру они достигли соснового бора и остановились. Алианора рьяно взялась за сооружение шалаша. Хуги занялся ужином. Хольгер оказался не у дел. Впрочем, наблюдать за хлопотами девушки тоже было занятием, и не самым неприятным.
– Утром, – сказала она, когда опустились сумерки и путешественники уселись вокруг костра, – мы войдем в Фейери. И положимся на судьбу.
– А почему там, на востоке, такая темень? – спросил наконец Хольгер.
Алианора взглянула на него с удивлением.
– Воистину прибыл ты издалека, или кто-то наложил на твою память заклятие, – ответила она. – Всем известно, что фарисеи не выносят дневного света и потому царит у них вечный сумрак. – Ее лицо в свете костра сияло молодостью и красотой. – И если когда-нибудь победит Хаос, то этот сумрак на весь мир разойдется, и тогда никому не видать ни солнца, ни зеленой листвы, ни даже маленького цветка. Вижу, что ты и впрямь на стороне Порядка. – Она задумалась. – Но и в Фейери предивные красоты имеются.
Хольгер смотрел на нее сквозь языки пламени. Огонь искрами вспыхивал в ее глазах, сиял на волосах матовым блеском и рисовал тенями мягкие линии ее фигуры.
– Не хочу совать свой нос в чужие дела, – произнес он, – но мне все же непонятно, почему такая красивая девушка живет в дикой глуши среди… среди чужих ей племен.
– О, в этом нет тайны, – отвечала она, глядя в огонь. – Гномы нашли меня в лесу еще младенцем. Наверно, я была дочерью какого-нибудь переселенца, и меня украли разбойники. В этих краях это обычное дело. Видимо, они хотели вырастить из меня служанку, только раздумали и бросили в чаще. Тогда гномы и лесные звери взялись за мое воспитание. Они были добрыми и мудрыми учителями и многому меня научили. А когда я выросла, они подарили мне этот наряд лебедя, который когда-то принадлежал валькирии. Благодаря его свойствам я, хоть и рождена человеком, могу превращаться в птицу, а потому чувствую себя в безопасности. Меня не прельщают дымные человеческие селения. Здесь у меня друзья и чистое небо. Вот и все.
