Пол Андерсон - Три сердца и три льва (сборник)
– Ты хочешь устроить мне с ним встречу?
– С ней, а не с ним. Первого встречного я бы, понятно, к ней не повел, в головах у них одна только похоть, а ей это не по душе. Ты – другое дело… Да! Проведу тебя к ней!
– Спасибо, друг. Может, и я когда-нибудь смогу тебе услужить.
– Пустяки, – буркнул Хуги. – Ты вот что… При ней будь поделикатнее, что ли…
Глава 4
Они повернули на север. Хуги разоткровенничался и теперь угощал Хольгера бесконечными воспоминаниями о своих амурах с женщинами своего народа. Хольгер слушал вполуха, изображая восхищение, которого подвиги Хуги, несомненно, заслуживали бы, будь они правдой хотя бы наполовину.
Дорога пошла вверх, лес поредел. По сторонам открывались поляны, залитые солнцем, напоенные ароматом полевых цветов, между деревьями дыбились серые валуны, порой лес расступался, и открывался вид на синеющие вдали горы. Тропу то и дело пересекали ручейки, со звоном бегущие в долину, украшенные миниатюрными радугами на перепадах. С ветвей, как изумрудные молнии, срывались зимородки, высоко в небе парили ястребы и орлы, гомон диких гусей доносился из озерного камыша. Мелькнул заяц, тропу пересек олень, в кустарнике фыркала медвежья парочка. Светлые тени белых облаков бежали, как волны, по цветущим лугам, ветерок освежал лицо. Путешествовать по этому краю было подлинным наслаждением. Даже тяжеловесная рыцарская экипировка уже не казалась Хольгеру обременительной и дурацкой.
А из глубин его подсознания всплывали туманные воспоминания о том, что в этих местах он когда-то уже бывал. Может, это напомнило ему Альпы? Пожалуй, нет. Высокогорные луга в Норвегии? Тоже нет. И дело, кажется, не во внешнем сходстве. Он бывал именно здесь! Но эта мысль была настолько дикой, что он постарался отбросить ее.
И все-таки если переход в этот мир вооружил его знанием неизвестного языка, то не исключено, что его мозг может выкинуть и другие штуки. А может, в его теле просто оказалось чужое сознание? Он внимательно осмотрел свои ладони, крепкие длинные пальцы, ощупал нос, горбинку на котором оставил ему на память тот великий день, когда они разнесли команду Политеха (счет 38: 24). Нет, он – это он. И, кстати, весьма нуждается в бритве.
Солнце уже клонилось к закату, когда они выехали на пологий берег обширного озера. Из камышей поднялась в воздух стая диких уток.
– Туточки, – сказал Хуги. – Уф! Мой бедный-бедный зад. – Он спрыгнул с коня и потер ягодицы.
Хольгер спешился. Стреноживать верного, как пес, Папиллона не было надобности, он только перебросил поводья на луку седла. Жеребец потянулся к сочной траве.
– Надо ее подождать, – пробурчал Хуги. – У нее здесь гнездо. А коли ждать, быстрее получится, если промочить горло.
Хольгер извлек из мешка еще одну флягу.
– Ты мне так и не рассказал, кто она?
– Алианора-то? Дева она, лебедь, – ответил гном и сделал огромный глоток. – Летает себе по лесам и собирает наши слухи да новости – кто шепнет, кто крикнет. Мы тут все ее любим. Уф! Может, ведьма из старой Герды и никакая, но пиво у нее – как ни у кого другого.
Папиллон заржал. Хольгер резко обернулся и увидел гибкое пятнистое тело, быстро скользящее к озеру. Леопард!
Мгновение – и он, уже готовый к сражению, сжимал в руке меч.
– Не надо! Не надо! – Хуги попытался схватить его за руку. – Он мирный. Он не нападет, если его не трогать.
Леопард застыл и устремил на них холодный желтый взгляд. Хольгер вернул меч в ножны. Над головой зашумели большие крылья.
– Она, она! – радостно закричал Хуги и принялся прыгать и размахивать руками. – Э-ге-гей! Давай сюда, к нам!
С неба упал лебедь. Такой огромной птицы Хольгер еще никогда не видел. Лучи солнца золотили красивое оперение.
Хольгер неуверенно шагнул вперед, чтобы представиться, как принято в подобных случаях. Птица взмахнула крыльями и отлетела в сторону.
– Не бойся, Алианора, не бойся! – Хуги выбежал вперед. – Это страсть какой благородный рыцарь, он хочет только кое-что у тебя спросить.
Лебедь встрепенулся, вытянул шею, раскинул крылья и поднялся во весь рост. И – боже! – тело прямо на глазах стало удлиняться, шея – укорачиваться, крылья – утончаться… Хольгер перекрестился.
И вот вместо лебедя перед ним стоит женщина!
Нет – девушка! Не старше восемнадцати лет: стройная и высокая, загорелая, с каштановыми волосами, свободно падающими на плечи, большими серыми глазами, нежным ртом и россыпью редких веснушек на вздернутом носике – загляденье! Хольгер понял, что нужно делать: он расстегнул шлем, снял его, сдернул шапочку и поклонился.
Она робко шагнула ему навстречу. Ее длинные ресницы дрогнули. Весь ее наряд состоял из короткой туники, сшитой, казалось, из невесомых перьев и плотно облегающей тело. Босые ступни тонули в траве.
– Стало быть, это ты, Хуги, – произнесла она. В ее низком контральто звучали те же, что и у Хуги, гортанные нотки. – Привет тебе. И тебе привет, сэр рыцарь, друг моего друга.
Леопард подошел к ней, сел и подозрительно воззрился на Хольгера. Алианора улыбнулась и потрепала его по шее. Он потерся мордой о ее колено и заурчал, как дизельный двигатель.
– Этого длинного молодца звать сэром Хольгером, – объявил Хуги важно. – А ты, сэр рыцарь, понятное дело, видишь перед собой деву-лебедь. А потому пора подкрепиться. – И гном вновь приложился к фляге.
– Гм! – Хольгер не знал, что говорить. – Для меня счастье познакомиться с тобой, благородная госпожа.
Девушка явно продолжала его опасаться, и Хольгер решил, что следует вести себя как можно более учтиво и осторожно.
– О нет, – улыбнулась она. – Это для меня счастье. Не часто я встречаюсь с людьми, а тем более с такими мужественными воинами.
Она не кокетничала – только соревновалась с ним в галантности.
– Так будем мы ужинать или нет? – подал голос Хуги. – У меня кишка к кишке прилипает.
Они расположились на траве. Алианора грызла черный хлеб с таким же, как и гном, удовольствием. Ели молча. Солнце уже падало за лес, и тени стали такими длинными, словно старались дотянуться до противоположного горизонта. Когда все было съедено, Алианора обратилась к Хольгеру:
– Один человек ищет тебя, сэр рыцарь. Сарацин. Он твой друг?
– Что?.. Сарацин? – растерялся Хольгер. – Пожалуй… Я прибыл издалека и никого здесь не знаю… Ты, верно, ошиблась…
– Может быть, – улыбнулась Алианора. – А что привело тебя ко мне?
Хольгер кратко рассказал об истории с ведьмой и своих затруднениях. Девушка нахмурилась.
– Ты полагаешь, что мне лучше не встречаться с герцогом Альфриком?
– Этого я не сказала. В Фейери я никого не знаю. Кое с кем из Срединного Мира я знакома, но с теми, кто попроще, – с домовыми, кобольдами и несколькими русалками.
Хольгер почесал затылок. Опять двадцать пять! Едва только он сумел убедить себя, что он в своем уме, что ситуация, в которой он тут очутился, хоть и выглядит фантастической, но все же может быть научно объяснена, как они опять за свое: плетут о сверхъестественном с таким видом, словно говорят о соседе по лестничной площадке.
Хотя… Может быть, оно и впрямь по соседству с этой поляной! Ладно! Разве он не видел собственными глазами, как полчаса назад лебедь стал человеком?
Его смятение осталось незамеченным, но от этого он почему-то почувствовал себя чудовищно одиноким. Нет, не нужно проклятий. Или рыданий. Благоразумие – прежде всего. Он помедлил и спросил:
– Не могла бы ты подробнее рассказать мне о сарацине?
– Ах, о нем… – Девушка, не отрываясь, наблюдала за полыхающей на закате гладью озера. В воздухе носились ласточки. – Сама я не видела его, но лес полон разговоров о нем. Кроты бормочут в своих норах, шепчутся барсуки, зимородки и вороны кричат об этом повсюду. Вот я и узнала, что уже не одну неделю кочует по здешним местам одинокий рыцарь, судя по оружию и внешности – сарацин. И всех спрашивает о христианском рыцаре. Никто не знает, зачем он ищет его, только тот в его описаниях похож на тебя: гигант со светлыми волосами, верхом на черном коне, и герб у него… – Она взглянула на Папиллона. – Твой щит в чехле. Герб, о котором он говорит, – это три сердца и три льва.
Хольгер вздрогнул.
– Но я не знаю никакого сарацина! – воскликнул он. – Вообще никого здесь не знаю. Я попал сюда из таких дальних мест, о которых вы не имеете и представления…
– Может, это враг, ищущий твоей смерти? – с интересом полюбопытствовал Хуги.
– Я сказал, что не знаю его! – с раздражением воскликнул Хольгер и спохватился: – Извините… Я не в своей тарелке…
Алианора тихо рассмеялась:
– Не в своей тарелке? Как смешно!
Хольгер отметил про себя, что банальности его мира могут сходить здесь за острословие.
Однако вернемся к сарацину. Кто он такой, черт побери?! Единственным мусульманином, с которым Карлсен был знаком, был когда-то его сокурсник – робкий, маленький сириец в больших очках. Этот «сарацин» не пустится на его поиски, тем более напялив на голову консервную банку.
