Диана Гэблдон - Чужестранка. Книга 1. Восхождение к любви
Колум махнул рукой одному из слуг, и тот немедленно достал из ящика секретера небольшую чашку с крышкой. Маккензи снял крышку и принялся бросать на пол клетки птичий корм из чашки. Словно крохотные мячики для крикета посыпались с веток на пол клетки – так быстро пташки слетели вниз, а за ними и овсянка, сидевшая на пальце у хозяина.
– У вас нет связей с кланом Битонов? – спросил Колум.
Я вспомнила, что об этом уже спрашивала меня миссис Фиц во время нашей с ней первой встречи.
– Никаких. А какое отношение этот клан имеет к медицине?
Колум уставился на меня в изумлении.
– Как? Вы ничего о них не слышали? В горах Шотландии Битоны славятся как лекари. Многие из них являются странствующими целителями. У нас здесь некоторое время жил один.
– Жил? А что с ним случилось потом?
– Умер, – спокойно ответил Колум. – Подхватил лихорадку, которая унесла его за неделю. С тех пор у нас нет лекаря, если не считать миссис Фиц.
– Она лечит очень умело, – сказала я, тут же припомнив, как хорошо она справилась с травмами Джейми.
Это воспоминание повлекло за собой мысль о том, кто, собственно, навлек на Джейми наказание, и я ощутила приступ острой неприязни к Колуму. Неприязни – и одновременно опаски. Я напомнила себе, что именно этот человек воплощает в себе закон, суд и расправу по отношению к подданным своего маленького государства – и вершит суд по своему собственному усмотрению.
Он кивнул, все еще любуясь птицами. Но вот он вытряхнул остатки корма, чтобы побаловать прилетевшую позже других серо-голубую птаху.
– О да, – ответил он, – она имеет достаточный навык, но у нее слишком много других забот, ведь на ней все хозяйство замка, она обслуживает всех, в том числе и меня, – заключил он с внезапной милой улыбкой. – Я подумал вот о чем, – продолжал он, очевидно, поощренный моей ответной улыбкой. – Как мне кажется, вам сейчас особенно нечем занять ваше время, так почему бы вам не взглянуть на то, что оставил после себя Дэви Битон? Вы могли бы разобраться, насколько полезны оставленные им снадобья, и так далее.
– Ну… вполне возможно. Почему бы и нет?
По правде говоря, мне надоело крутиться только между тремя точками – огородом, моей комнатой и кухней. Любопытно взглянуть на то, что покойный мистер Битон считал полезным и необходимым для своей профессии.
– Энгус или я сам могли бы проводить леди вниз, – почтительно позволил себе предложить слуга.
– Не беспокойтесь, Джон, – ответил лэрд, вежливым жестом отсылая слугу. – Я сам все покажу миссис Бошан.
Ему было нелегко спускаться по лестнице и, вероятно, больно, однако он явно не желал ничьей помощи, и я ее не предложила.
Врачебный кабинет мистера Битона притаился в отдаленном уголке замка, спрятанный от посторонних взглядов за кухонными помещениями. По соседству – и достаточно близко – находилось только кладбище, где и покоился ныне бывший хозяин кабинета. Узкая, темная комната в задней части замка могла похвалиться всего лишь одним маленьким и высоко расположенным окошком; плоский луч солнечного света отделял темный и высокий сводчатый потолок комнаты от глубокого сумрака нижней ее части.
Заглянув вслед за Колумом в мрачную нишу этой комнаты, я увидела высокий шкаф, оборудованный множеством крошечных ящичков с этикетками, написанными кудрявым затейливым почерком. Кувшинчики, коробочки и бутылочки всех размеров и форм тесно стояли на полках над прилавком, на котором покойный Битон, очевидно, имел обыкновение готовить свои медицинские препараты – судя по пятнам на прилавке и по ступке с остатками какого-то вещества.
Колум вошел в комнату впереди меня. Пыль, поднятая им, закружилась в луче света клубом – словно здесь, по меньшей мере, повалился надгробный камень. Колум постоял немного, давая глазам привыкнуть к полутьме, затем медленно двинулся вперед, поглядывая то в одну сторону, то в другую. Мне подумалось, что он, скорее всего, впервые вошел в эту комнату.
Глядя, как он хромает, пробираясь по узкому проходу, я сказала:
– Знаете, вам помог бы массаж. Я имею в виду, что он снял бы боли.
В его взгляде на мгновение вспыхнул огонь, и я пожалела о своих словах, но вспышка угасла столь же быстро, как и возникла, и на лице обозначилось привычное выражение вежливого внимания.
– Делать его надо усиленно, – отважилась я на новое высказывание, – особенно в нижней части позвоночника.
– Знаю, – ответил он, – Энгус Мор делает мне массаж по вечерам.
Он дотронулся пальцем до одной из бутылочек и сказал:
– Это могло бы дать вам представление о способах лечения.
– Отчасти, – осторожно ответила я, опасаясь, как бы он не надумал расспрашивать меня, что это за набор медикаментов.
На бутылочке, на которую он указал, было написано: «Purles ovis». Кто знает, что это такое! К счастью, Колум поставил бутылочку на место и осторожно провел пальцем по пыльной полке.
– Немало времени прошло с тех пор, как сюда кто-то заглядывал, – произнес он. – Я велю миссис Фиц, чтобы она послала своих девчушек прибраться, как вы на это смотрите?
Я приоткрыла дверцу шкафа и закашлялась от поднявшейся столбом пыли.
– Думаю, это было бы уместно, – поспешно согласилась я.
На нижней полочке шкафа лежала толстая книга в голубом кожаном переплете. Приподняв ее, я обнаружила книжку поменьше, переплетенную без затей в черный материал, сильно потертый на уголках.
Эта вторая книжка оказалась медицинским дневником Битона – сюда он заносил имена пациентов, записывал, какими недугами они страдают и какое назначено лечение. Ничего не скажешь, человек методичный. Одна из записей гласила: «Второе февраля года 1741. Сара Грэхем Маккензи, повредила большой палец, зажатый колесиком прялки. Прикладывать заваренные листья болотной мяты, потом припарки: равные части тысячелистника и мышиного ушка, замешенные на очищенной глине». Мышиное ушко? Какая-нибудь трава из тех, что стоят в баночках на полке?
– Хорошо ли зажил палец у Сары Маккензи? – спросила я у Колума, продолжая листать книжку.
– Сара? – переспросил он и ответил, подумав: – Нет. Полагаю, что нет.
– В самом деле? Интересно, что произошло. Может быть, я могла бы осмотреть ее попозже?
Он покачал головой, и мне показалось, что на губах у него обозначилась еле заметная мрачная усмешка, чуть тронувшая полные, изогнутые губы.
– Почему? – спросила я. – Разве она покинула замок?
– В известной мере и так можно выразиться, – ответил он. – Она умерла.
Улыбка сделалась определеннее. Я стояла и смотрела, как он повернулся и пошел по пыльному каменному полу к выходу.
– Можно надеяться, что вы окажетесь гораздо лучшим целителем, нежели покойный Дэви Битон, миссис Бошан.
В дверях он обернулся и посмотрел на меня сардонически. Солнечный луч высветил всю его фигуру.
– Хуже быть трудно, – добавил он и исчез в темноте за дверью.
Я бродила взад и вперед по комнате, разглядывая все, что там находилось. Скорее всего, большей частью тут чушь собачья, но что-то может оказаться полезным. Открыв один из ящичков в аптечном шкафу, я ощутила запах камфары – вот уже одно полезное вещество. Я задвинула ящичек и вытерла о платье пыльные пальцы. Наверное, надо подождать, пока веселые девушки – помощницы миссис Фиц – наведут здесь чистоту, и тогда уже продолжать обследование.
Я выглянула в коридор. Пусто. Но я была не столь наивна, чтобы полагать, что поблизости никого нет. Я знала, что за мной следят, хотя – то ли по приказу, то ли из чувства такта – делают это весьма скрытно и осторожно. Если я шла в сад, кто-нибудь обязательно меня сопровождал. Если я поднималась по лестнице в свою комнату, я замечала, что снизу кто-то смотрит, какое направление я выбрала. Когда мы только-только приехали в замок, я заметила под навесом от дождя укрывшихся там от непогоды вооруженных стражей. Нет, мне определенно не позволят легко и просто покинуть замок.
Я вздохнула. В конце концов, в эту короткую минуту я осталась одна. А мне очень хотелось хотя бы ненадолго оставаться в одиночестве.
Я еще раз попыталась обдумать все, что произошло со мной с той минуты, как я вступила в проход между двух каменных столбов. Ведь события развивались с такой скоростью, что для себя у меня практически не оставалось времени – разве что во сне. И вот наконец я одна и могу поразмышлять. Я отодвинула от стены пыльный ящик и уселась на него, прислонившись спиной к каменной стене. Протянула руки назад и прикоснулась ладонями к камням – весьма солидным по размеру, – из которых стена была сложена. Я опиралась на них и вспоминала, думая о каменном круге, малейшие детали случившегося.
Кричащие камни – вот последняя реальная деталь, которая хорошо помнилась мне. И даже тут у меня были сомнения. Крик-то был, это точно. Но исходил ли он от самих камней… а от чего тогда? Я вступила в проход. Была ли то каменная дверь? И куда она вела? Никакими словами нельзя это определить. Какой-то прорыв во времени, потому что я, совершенно ясно, была тогда и есть теперь, а камни – единственная связь между тем и этим.
