Диана Гэблдон - Чужестранка. Книга 1. Восхождение к любви
Загон, куда отвел меня Алек, находился на некотором расстоянии от конюшен, на зеленом лугу. Три молодые лошади резвились на свободе, а еще одна, молодая кобылка с блестящей чистой шерстью, была привязана к ограде загона. Ее спину покрывала легкая попона.
Джейми осторожно подбирался к лошади, а она взирала на его маневры с явным подозрением. Джейми положил единственную свободную руку кобылке на спину и заговорил с ней тихо и ласково, готовый отступить, если ей что-то не понравится. Она выкатила глаза и фыркнула, но с места не тронулась. Двигаясь очень медленно, Джейми перекинул ногу через покрытую попоной спину лошади, продолжая свои ласковые уговоры, и наконец осторожно опустился в седловину. Лошадь тихонько заржала, затем с шумом выпустила из ноздрей воздух, но всадник был настойчив и голос его все журчал – спокойно, даже шутливо.
Но вот кобылка повернула голову и увидела нас с мальчиком. Восприняв наше появление как угрозу, она снова визгливо заржала и ринулась на нас, сбросив Джейми прямо на забор. Она храпела и лягалась, пыталась сорваться с привязи, которая ее удерживала. Джейми откатился под забор, подальше от ударов копыт. Потом с трудом поднялся на ноги, выругался по-гэльски и повернулся посмотреть, чем вызвана такая незадача в его работе.
Но едва он увидел, кто к нему явился, как угрожающее выражение лица сменилось приветливым, хотя наше появление оказалось далеко не столь удачным, как можно было пожелать. Правда, корзина с едой, предусмотрительно врученная нам миссис Фиц, тоже сделала свое дело: добрая женщина и в самом деле хорошо знала молодых мужчин.
– Уймись ты, проклятая животина, – прикрикнул Джейми на лошадь, которая все еще фыркала и танцевала на привязи.
Джейми наградил юного Алека легким шлепком, поднял свалившуюся с лошади попону, отряхнул от пыли и галантно протянул ее мне: присаживайтесь!
Тактично не упоминая неприятное происшествие, я уселась, налила Джейми эля, подала хлеб и сыр.
Ел он как-то очень сосредоточенно, а я почему-то вспомнила о его отсутствии на прошлом обеде в холле и спросила его, почему он туда не пришел.
– Проспал, – ответил он. – Я ушел спать сразу после того, как оставил вас в замке, и не просыпался до вчерашнего утра. После суда в холле я малость поработал, потом присел на вязанку сена отдохнуть перед обедом.
Он рассмеялся.
– Проснулся нынче утром на том же месте оттого, что лошадь подошла и начала хватать губами мое ухо.
Долгий отдых явно пошел ему на пользу: синяки, конечно, потемнели и были заметны, но кожа вокруг них имела здоровый нормальный цвет, а про аппетит и говорить нечего – оказался отменным.
Джейми съел все и даже, слегка послюнявив палец, подобрал крошки хлеба с рубахи и отправил их в рот.
– У вас хороший аппетит, – заметила я с улыбкой. – Думаю, проголодавшись, вы бы и траву стали есть.
– Приходилось и траву есть, – ответил он совершенно серьезно. – Вкус у нее ничего, но сытости – никакой.
Я удивилась и решила, что он просто шутит.
– Когда же это было? – спросила я.
– Зимой в позапрошлом году. Я тогда жил, прямо скажем, без удобств… в лесу… с другими парнями. Мы делали набеги на границу. Выпала нам несчастливая неделя или даже побольше недели, когда съестного у нас, можно сказать, ничего не оставалось, просто говорить не о чем. Перепадало понемножку овсянки от мелких арендаторов, но эти люди такие бедные, что и брать-то у них совестно, – им нечем поделиться. Конечно, они всегда что-нибудь подадут страннику, но если странников целых двадцать человек, это, пожалуй, многовато даже для горского гостеприимства. – Неожиданно он улыбнулся. – Вы когда-нибудь слыхали… нет, откуда вам это услышать? Я хотел спросить, знаете ли вы, как они молятся за столом?
– Нет. И как же?
Он отбросил волосы со лба и прочитал нараспев:
Живо, живо все за стол,Ешьте до отвала,Чтобы все ушло в живот,А не в суму попало. Аминь!
– Что значит «не в суму»? – удивилась я.
Джейми похлопал рукой по споррану, висевшему у него спереди на поясе.
– Очень просто: закладывай в брюхо, а в сумку не прячь.
Он отыскал травинку с длинным стеблем и осторожным движением вытянул стебелек из огрубевшей наружной оболочки. Медленно покрутил травинку между пальцами, так что с колоска облетела пыльца.
– Зима тогда была поздняя и мягкая, к счастью для нас, иначе бы мы не выдержали. Мы ловили силками кроликов, но иногда приходилось есть их мясо сырым, потому что никак нельзя было разжечь огонь. Случалось и оленины отведать, но в те дни, о которых я рассказываю, ничего не попадалось.
Квадратные белые зубы перекусили стебелек. Я вытянула и себе травинку и пожевала кончик. Был он сладковато-кисленький, но съедобная мягкая часть длиной всего в дюйм или около того. Нечего сказать, питательная еда…
– Как раз перед этим выпал небольшой снег, – продолжал Джейми свой рассказ, отбросив изжеванный стебелек и вытянув другой. – Под деревьями твердый наст, а вокруг сплошная слякоть. Я ходил и искал трутовики, грибы, что ли, такие, они прямо на коре снизу на деревьях растут, рыжего цвета. Проломил ногой наст и наступил на травяную кочку. Знаете, вырастают между деревьями на светлом месте пучки травяные. Олени их любят, отыскивают под снегом. Отбросит олень копытом снег с этой кочки и съест ее до корней. Ту, которую я нашел, они пропустили, значит. Ну, я подумал: если олени могут, чем я-то хуже? Голоден я был до смерти, готов был собственные башмаки сварить и съесть, да тогда ходить не в чем, тоже пропадешь. Вот я и сжевал траву, как олень, под самый корень.
– Сколько же времени вы не ели? – спросила я, совершенно потрясенная этим рассказом.
– Три дня совсем ничего, а за неделю всего-то пришлось проглотить немного овсянки с молоком. Да, зимняя трава горькая и грубая, не то что эта.
Джейми взглянул на травинку у себя в руке.
– Но мне на это было наплевать. – Он снова улыбнулся. – Не подумал я тогда, что у оленя четыре желудка, а у меня всего лишь один. Колики начались ужасные. Один пожилой человек потом объяснил мне, что траву надо было хотя бы сварить, но я этого не знал. Да если бы и знал, не утерпел бы, не смог бы ждать, пока сварится.
Вскочив на ноги, он протянул руки, помог мне подняться.
– Пора за работу приниматься. Спасибо за угощение, барышня.
Он подал мне корзинку и зашагал к сараю для лошадей, а волосы его на солнце отливали золотом и медью.
Я медленно пошла в замок, раздумывая о мужчинах, которым приходилось жить в холодной слякоти и жевать траву. Только во дворе я спохватилась, что совсем забыла про плечо Джейми.
Глава 7. Кабинет дэви битона
Когда я вернулась в замок, то, к моему удивлению, у ворот меня ждал один из одетых в килты вооруженных охранников Колума. Сам будет признателен, сообщил он мне, если я пожалую к нему в его личные покои.
В личном кабинете лэрда двойные высокие створки окон были распахнуты, ветер шелестел листвой плененных деревьев, и оттого казалось, что ты на вольном воздухе.
Лэрд сидел за письменным столом и что-то писал, но при моем появлении немедленно встал и поздоровался. Спросил о здоровье и самочувствии и проводил прямо к клетке с птицами, которые особенно оживленно щебетали и перепархивали с ветки на ветку, обрадованные свежим дуновением воздуха.
– Дугал и миссис Фиц твердят в один голос, что вы недурная лекарка, – заговорил Колум непринужденно, просунув указательный палец сквозь ячею клетки.
Крохотная овсяночка, очевидно, привыкшая к этому, тотчас слетела вниз и уселась на палец, обхватив его коготками и слегка трепеща крылышками. Он осторожно и нежно погладил птичью головку мозолистым указательным пальцем другой руки. Я удивилась, заметив огрубелую кожу вокруг ногтя: Колум не походил на человека, занимающегося физическим трудом.
Я ответила ему, пожав плечами:
– Не надо быть искусным лекарем, чтобы перевязать неглубокую рану.
Он улыбнулся.
– Может быть, и так, однако необходимо немалое умение, чтобы проделать это в кромешной темноте на обочине дороги. А миссис Фиц рассказала, как вы наложили лубок на сломанный палец одному из ее маленьких помощников, как нынче утром перевязали обваренную руку кухонной девушке.
– Тут тоже нет ничего особо трудного, – возразила я, недоумевая, к чему он клонит.
Колум махнул рукой одному из слуг, и тот немедленно достал из ящика секретера небольшую чашку с крышкой. Маккензи снял крышку и принялся бросать на пол клетки птичий корм из чашки. Словно крохотные мячики для крикета посыпались с веток на пол клетки – так быстро пташки слетели вниз, а за ними и овсянка, сидевшая на пальце у хозяина.
– У вас нет связей с кланом Битонов? – спросил Колум.
Я вспомнила, что об этом уже спрашивала меня миссис Фиц во время нашей с ней первой встречи.
– Никаких. А какое отношение этот клан имеет к медицине?
