Хроники Маджипура - Силверберг Роберт
Ариока нашли в четыре часа утра. Он был на Арене – ты знаешь, что это идиотское пустое место было создано по одному из безумных указов Понтифекса Дизимейла. Ариок сидел на корточках у дальней стороны, играл на зутибаре и пел песенки аудитории из пяти-шести оборванных мальчишек. Мы доставили его домой. Через несколько недель он снова удрал и ухитрился добраться до Двора Колонн. Гиделон много говорил с ним; Ариок настойчиво утверждал, что монарху важно побродить среди народа, послушать его горести, и ссылался на прецеденты в далеком прошлом Старой Земли. Гиделон принялся втихомолку расставлять охрану в его покоях – предположительно от наемных убийц, но кому нужно убийство Понтифекса? Стража не давала – не физически, нет! – Ариоку убегать, но хотя Понтифекс и странный человек, он отнюдь не дурак, и вопреки охране за последующие два месяца ускользал раза два-три. Положение становилось критическим: а если он вдруг исчезнет на неделю или вообще покинет Лабиринт и отправится погулять в пустыню?
«Раз мы не в силах воспрепятствовать его скитаниям по Лабиринту почему бы тогда не дать ему напарника, который сопровождал бы его и заодно присматривал, чтобы с ним ничего не случилось?» – сказал я как-то Гиделону.
«Отличная мысль, – кивнул Герцог. – Вот тебя-то я и определю на этот пост. Ты достаточно молод и проворен, чтобы помочь ему выпутаться из затруднительных положений».
Это было шесть недель назад, Силимэр. Ты, конечно, помнишь, что как раз тогда я перестал проводить с тобой ночи, оправдываясь увеличением обязанностей при дворе, и началось наше отчуждение. Я не мог рассказать тебе, какого рода обязанности мне приходится выполнять по ночам, и лишь надеялся, что ты не заподозришь меня в желании сменить любовницу. Теперь я могу открыть, что был вынужден поселиться в комнате поближе к спальне Понтифекса и ухаживать за ним каждую ночь. Спать приходилось, когда придется, днем, и благодаря то одной, то другой хитрости, я сделался товарищем Ариока в его ночных прогулках.
Дело оказалось трудным. По-настоящему я был хранителем Понтифекса, и мы оба знали об этом, но, разумеется, я постарался, чтобы это не сильно бросалось в глаза. Как бы там ни было, я оберегал его от грубиянов и рискованных экскурсий. Нам встречались плуты, забияки, просто горячие головы. Ни один из них не стал бы вредить Понтифексу, но сам он вполне мог встрять между выясняющей отношения парочкой. В редкие минуты отдыха и сна я искал помощи Леди Острова – да покоится она на груди Дивин! – и она пришла ко мне в благословенных посланиях и предрекла, что я должен стать другом Понтифекса, раз не желаю быть его тюремщиком. Какое все-таки счастье, что мы можем получать материнские советы в наших снах! Следуя им, я осмелился положить начало и вовлек Ариока в несколько приключений.
«Давайте прогуляемся нынче ночью», – частенько говорил я ему теперь. Это была моя идея – побывать ночью на жилых уровнях Лабиринта, в местах, где и ночью не прекращалось бражничанье и веселье. Загримированным, конечно, и в маске, чтобы его не узнали. Я водил его по таинственным проходам, где обитали опасные азартные игроки – меня там знали и я не представлял для них никакой угрозы. И опять же я в одну отчаянную ночь по-настоящему охранял его за стенами Лабиринта. Я понимал, чего он желает больше всего, но боялся даже предлагать это, и тогда он предложил сам, как тайный подарок, и мы воспользовались его личными проходами наверх.
Мы стояли так близко к Гайу, что чувствовали прохладный воздух, несомый ветрами Замковой Горы, и смотрели вверх на пылающие звезды.
«Я не был здесь шесть лет», – сказал Понтифекс.
Он дрожал, и я подумал, что он плачет под маской. И я, который слишком долго не смотрел на звезды, тоже был недалек от этого. Понтифекс указал на одну звезду и сказал, что с нее пришел в наш мир народ Хайрогов, затем показал звезду хьортов, а потом еще одну – маленькое пятнышко света – и дал понять, что она ничто иное, как солнце Старой Земли. Я усомнился все-таки я учился в школе, – но он так радовался, что я не посмел ему противоречить. Потом он повернулся ко мне, сжал мою руку и сказал низким голосом:
«Калинтан, я олицетворяю высшую власть в нашем колоссальном мире, и в то же время я – ничто, я раб, узник. Я отдал бы все, лишь бы освободиться, бежать из этого подземного Лабиринта и провести оставшиеся годы под звездами».
«Почему тогда вы не отречетесь?» – спросил я, поражаясь собственной наглости.
Он усмехнулся:
"Это было бы трусостью. Я избран Дивин, как же я могу отвергнуть ношу?
– Он помолчал. – До конца дней я назначен судьбой быть властью Маджипура.
Но ведь должен же найтись какой-нибудь честный путь освободиться от этого подземного заточения!" И я увидел, что Понтифекс не безумец, не капризен, а просто одинок среди этой ночи, гор, лун, деревьев и рек – всего мира, который его насильно заставили покинуть, дабы он на своих плечах нес всю тяжесть ноши управления планетой.
Две недели спустя пришла весть о постигшей Леди Острова, мать Коронала Струина, болезни, и о том, что она вряд ли поправится. Необычный кризис вызвал колоссальные трудности, поскольку по своему положению Леди равна Короналу и Понтифексу, и заменить ее не простое дело. Сам Лорд Струин, как говорили, покинул Замковую Гору, чтобы посоветоваться с Понтифексом перед поездкой на Остров к матери, он мог и не поспеть туда. Между тем герцог Гиделон, как первый глас Понтифекса и начальник стражи двора, начал составлять список кандидаток на место Леди, который затем нужно было сравнить с таким же списком Лорда Струина и посмотреть, нет ли в них одного и того же имени. Совет Понтифекса Ариока был необходим всем, и мы считали, что ему, в его нынешней неудовлетворенности, будет полезно углубиться в дела государства. По крайней мере, умирающая в определенном смысле считалась его женой – по требованиям нашего закона о праве наследования он усыновил Лорда Струина, когда того избрали Короналом.
Конечно, у Леди был настоящий муж где-то на Замковой Горе, но ты же понимаешь, что такое обычай? Гиделон сообщил Понтифексу о нависшей над Леди Острова угрозе, и началось совещание правительства. Я на нем не присутствовал – у меня нет пока такого положения при дворе.
Полагая, что тяжелое положение Леди заставит Понтифекса по меньшей мере отвлечься на время от своих прогулок, мы неосознанно ослабили нашу бдительность. И в ту самую ночь, когда весть о кончине Леди Острова Сна достигла Лабиринта, Ариок вновь ускользнул один – впервые с тех пор, как я стал присматривать за ним. Одурачив охрану, меня и своих прислужников, он выскользнул в бесконечную путаницу переходов и уровней Лабиринта, и никто не мог найти его. Мы искали всю ночь и весь следующий день. Я был в панике, опасаясь как за него, так и за свою карьеру. С дурными предчувствиями направил я офицеров к каждому из семи входов Лабиринта на поиски в пустыне, а сам заглянул во все распутные притоны, куда водил его в свое время. Люди Гиделона перерывали неизвестные даже мне места, и, невзирая на наши поиски, мы держали население в неведении об истинном положении, об исчезновении Понтифекса.
Мы нашли его после полудня в здании, расположенном на уровне, известном под названием Зубы Стиамота, в первом кольце Лабиринта, где он скрывался под женской одеждой. Мы никогда бы не нашли его, не возникни какая-то ссора с неоплаченным счетом, которая вызвала на сцену прокторов, и когда Понтифекс не смог удостоверить свою личность и из-под женского одеяния раздался мужской голос, у прокторов хватило ума вызвать меня, а я поспешил забрать у них арестованного. В мантии и браслетах он выглядел ужасно неприлично, но спокойно и разумно приветствовал меня, назвав по имени, и выразил надежду, что не причинил нам больших хлопот.
Я ждал, что Гиделон понизит меня в должности, но герцог был в хорошем настроении и простил меня, к тому же он был слишком занят разразившимся кризисом, чтобы обращать внимание на мои ошибки, и ничего не сказал о том, что я позволил Понтифексу незаметно покинуть опочивальню.
