Хроники Маджипура - Силверберг Роберт

Хроники Маджипура

Robert Silverberg. Majipoor Chronicles (1982) («The Majipoor» #2). – _

ПРОЛОГ

Через два года после воцарения на троне Лорда Валентина что-то перевернуло душу мальчика Хиссуне, служки в Доме Записей Лабиринта Маджипура. Шесть месяцев вел он инвентаризацию архивов сборщиков налогов бесконечный перечень документов, в который никто никогда не заглядывал, и похоже было, что этой работой он будет заниматься и следующий год, и два, и три. Она не имела значения, как понимал Хиссуне, да и кому могли потребоваться отчеты провинциальных сборщиков налогов, живших во времена Лордов Деккерета, или Калинтана, или даже древнего Лорда Стиамота?

Документы были свалены беспорядочной кучей, несомненно, по какой-то причине, и теперь злой рок избрал Хиссуне разбирать их. Он отлично видел, насколько бесполезна и бессмысленна его работа, разве что можно было получить великолепный урок географии огромного Маджипура. Сколько провинций! Сколько городов! Три колоссальных материка делились и подразделялись на тысячи муниципальных единиц, каждая с многомиллионным населением. И за время работы сознание заполняли названия Пятидесяти Городов Замковой Горы, огромных городских округов Цимроеля, таинственных поселений в пустынях Сувраеля, провинциальных столиц – всего выросшего за время четырнадцатитысячелетнего процветания Маджипура: Пидруид, Нарабал, Ни-Мойя, Алайсор, Стоен, Пилиплок, Пендиван, Амблеморн, Толигай – миллионы названий! Но потом ему это надоело. Его вдруг охватило нетерпение, ожидание чего-то лучшего. А послушание никогда не было его натурой.

Рядом с пыльной маленькой комнатушкой в Доме Записей, где Хиссуне разбирал и изучал груду налоговых отчетов, находилось нечто гораздо более интересное – Считчик Душ, доступ к которому был закрыт для всех, кроме самых высокопоставленных, да и то, говорили, не для всех. Хиссуне кое-что знал об этом месте, он вообще много знал о Лабиринте, даже о запрещенных местах. «Дом Записей, – говорил он слушателям, еще когда в восьмилетнем возрасте болтался на улицах огромного подземного города и нанимался в проводники к приезжим ради кроны-другой, – таит в себе комнату, где хранятся миллионы мыслезаписей-воспоминаний. Поднимаешь капсулу, вкладываешь ее в щель специального устройства и внезапно становишься тем, кем оставлена запись, и живешь во времена Лорда Конфалума или Лорда Симинэйва, или сражаешься вместе с Лордом Стиамотом против метаморфов. Но только попасть в ту комнату почти невозможно». И это действительно было почти невозможно, но Хиссуне думал, размышлял и прикидывал, не удастся ли пробраться туда под предлогом поисков дат, нужных для работы в налоговых архивах. А потом пожить жизнью современников самых величайших и удивительных событий Маджипура.

И постепенно мечта его начала обретать реальность. Он знал, где находятся печати в Доме Записей, и потихоньку снабдил себя всеми необходимыми пропусками. И как-то поздним полуднем, с пересохшим горлом и звоном в ушах, направился по ярко освещенным кривым коридорам.

Уже не испытывал он давным-давно подобного состояния, а маленьким бродяжкой и вообще его не испытывал, но его приобщили к цивилизации, обучили, дали работу. Но кто? То был Коронал еще в те времена, когда он скитался по планете, лишенный своего тела и трона захватчиком Барьязидом.

Он пришел в Лабиринт, где Хиссуне стал его проводником, и каким-то образом почувствовал в нем истинного Коронала, и это стало началом конца Бродяжки-Хиссуне. Потом мальчик узнал, что Лорд Валентин отправился к Замковой Горе, Барьязид был повержен, и во время второй коронации Хиссуне вдруг очутился, Дивин знает почему, на этой церемонии в Замке Лорда Валентина. Никогда прежде он не покидал Лабиринта, не бывал на солнечном свете, не ездил на государственной платформе по Долине Глайда, минуя города, известные ему лишь по сновидениям, а тут вдруг Гора тридцатимильная масса земли, словно взметнувшаяся ввысь. Грязный мальчишка стоял рядом с Короналом, перешучивался с ним, и Коронал восхищался умом и энергией мальчишки, его предприимчивостью. Все шло прекрасно. Хиссуне стал протеже Коронала, вернулся в Лабиринт и был назначен на должность в Дом Записей – уже не так прекрасно. Мальчик терпеть не мог чиновников, этих идиотов с лицами-масками, а теперь, как любимец Коронала, и сам стал таким же. Он-то считал, что будет по-прежнему водить по Лабиринту приезжих, а вместо этого!… ОТЧЕТ СБОРЩИКА НАЛОГОВ ОДИННАДЦАТОГО ОКРУГА ПРОВИНЦИИ НАТАНАЛА ДВЕНАДЦАТОГО ГОДА ЦАРСТВОВАНИЯ ВЛАСТИТЕЛЯ ОССЬЕРА И ПОНТИФЕКСА

КИННИКЕНА. Хиссуне надеялся, что Коронал вспомнит о нем, призовет к себе на службу в Замок, и тогда его жизнь будет иметь какое-то значение в жизни Маджипура, но Коронал, похоже, забыл о нем, как того следовало ожидать. У него целый мир с двадцати– или тридцатимиллиардным населением, и какое ему дело до маленького мальчишки из Лабиринта?! Хиссуне боялся, что теперь вся жизнь его пройдет в поисках среди пыльных бумаг…

Но все-таки здесь был Считчик Душ.

Даже если он никогда не выберется из Лабиринта, он сможет – если никто ему не помешает – странствовать в сознаниях давно умерших людей: разведчиков, первопроходцев, воинов, даже Короналов и Понтифексов. Это немного утешало.

Мальчик вошел в небольшой вестибюль и предъявил пропуск дежурившему тусклоглазому хьорту.

Хиссуне заготовил несколько объяснений: особое поручение Коронала, важнейшее историческое исследование, необходимость в корреляции демографических данных и еще много подобного готово было сорваться с его языка, но хьорт только сказал:

– Знаешь, как обращаться с механизмом?

– Плохо. Лучше покажи мне.

Отвернув некрасивое бородавчатое лицо с бесчисленными подбородками, хьорт встал и повел Хиссуне внутрь, где он указал на шлем и ряд кнопок:

– Пульт управления. Вставишь вот сюда отобранные капсулы и будешь сидеть. Не забудь погасить свет перед уходом.

И все? Такая секретная, так тщательно охраняемая машина!

Хиссуне остался наедине с записями воспоминаний тех, кто жил когда-то на Маджипуре.

Не все, конечно, оставляли запись, но примерно один из десяти делал это, обычно лет в двадцать. Хиссуне знал, что их миллиарды в хранилищах Лабиринта. Он положил руки на пульт, пальцы его дрожали.

С чего начать?

Он хотел познать все, хотел пересечь леса Цимроеля с первопроходцами, побывать у метаморфов, переплыть под парусами Великое Море, поохотиться на морских драконов в Родамаунтском Архипелаге, и… и… и… Мальчик дрожал от неистового томления. С чего начать? Он изучил кнопки. Следовало указать дату, место, определенную личность, но выбрать за четырнадцать тысяч лет… Из далекого прошлого он знал только о великом Лорде Стиамоте. Минут десять он сидел не шевелясь, почти парализованный, потом выбрал наобум.

Континент – Цимроель, время – царствование Коронала Лорда Бархольда, жившего даже раньше Стиамота, личность -…любая. Да, любая!

Маленькая блестящая капсула возникла на консоли.

Трепеща от предвкушаемой неизведанности, Хиссуне вложил ее в отверстие и надел шлем. В ушах раздалось потрескивание, неясные, смазанные полосы синие, зеленые и алые – побежали перед глазами под закрытыми веками.

Работает? Да! Он ощущал присутствие чужого разума! Человек этот умер девять тысяч лет назад, но сознание… ее? Да, ее, это была женщина, юная женщина, – наполняло Хиссуне до тех пор, пока он не потерял уверенность, Хиссуне он или Тесме из Нарабала…

Он с радостью освободил себя от понимания того, что живет, мыслит и чувствует, и позволил чужой душе овладеть собой.

ТЕСМЕ И ХАЙРОГ

1

Уже шесть месяцев Тесме жила одна в хижине, которую построила своими руками в густых тропических джунглях милях в пяти к востоку от Нарабала: там, куда не долетали морские ветра и тяжелый сырой воздух цеплялся за все, как меховой саван. Раньше ей никогда не приходилось делать все своими руками, и поначалу она поражалась, как это здорово, когда срезала тонкие молоденькие деревья, обдирала золотистую кору и вбивала их скользкие острые концы в мягкую влажную землю, затем переплетала их лозами и лианами, а сверху крепила пять громадных ветвей враммы, делая кровлю. Не архитектурный шедевр, но дождь внутрь не попадал, и о холодах можно было не беспокоиться. За месяц стволы сиджании разрослись и закрыли всю кровлю побегами новых кожистых листьев прямо под потолком, а связывающие их виноградные лозы тоже продолжали жить, отправляя вниз мягкие красные усики, искавшие и находившие богатую плодородную почву, так что дом теперь стал живым, с каждым днем становясь все более уютным и надежным, поскольку лианы со временем становились крепче, и Тесме это нравилось. Здесь, как и в Нарабале, ничто не умирало надолго, воздух был таким же теплым, солнце таким же ярким, а дожди такими же обильными, и все быстро преображалось само по себе, с буйной, жизнерадостной легкостью тропиков.