Последняя звезда - Янси Рик
Резко отшатываюсь. Уж лучше столкнуться с дюжиной разлагающихся трупов, чем вот с таким, который выглядит почти как живой.
Я увяз по плечи и все равно продолжаю тонуть. Мне светит задохнуться в человеческих останках. Я захлебнусь смертью. Это настолько дико и метафорично, что я едва не хохочу.
Тут-то ее пальцы и хватают меня за шею. А потом ничуть не холодные и вовсе не трупные губы шепчут мне в ухо:
– Ни звука, Бен. Притворись мертвым.
«Бен?»
Пытаюсь повернуть голову. Бесполезно. Хватка у нее железная.
– У нас всего один выстрел, – шепчет она. – Так что не двигайся. Оно знает, где мы, и направляется сюда.
27
На краю ямы появляется чья-то тень. Силуэт на фоне усыпанного яркими звездами неба. Невысокий. Склонил голову набок. Прислушивается. Не задумываясь, задерживаю дыхание, расслабляю мышцы до состояния тряпки и смотрю на него сквозь приоткрытые веки. Он держит в правой руке знакомый мне предмет. Боевой нож «Ка-Бар», стандартное оружие всех рекрутов.
Пальцы женщины отпускают мое горло. Она тоже притворяется мертвой. Кому верить? Ей или ему? Или вообще никому?
Проходит тридцать секунд, минута, две. Я не шевелюсь. Она тоже. И он не двигается. Я больше не могу сдерживать дыхание… или откладывать принятие решения. Надо либо сделать вдох, либо стрелять. В кого-то из них. Но мои руки запутались в руках мертвецов, да и в любом случае я выронил винтовку, когда летел в яму. Я даже не знаю, куда она в результате упала.
А вот он знает. Он – это священник, который поменял распятие на боевой нож.
– Я видел твою винтовку, сынок, – говорит. – Давай выбирайся. Бояться нечего. Они все мертвые, а я совершенно безобиден. – Он опускается на колени на краю ямы и протягивает мне руку. – Не волнуйся, вылезешь и возьмешь свою винтовку. Не люблю огнестрельное оружие. И никогда не любил.
Он улыбается, и тут женщина, которая вовсе не труп, хватает его за кисть. Он летит к нам в яму, возле его виска появляется пистолет Дамбо, и женский голос произносит:
– Значит, и это тебе не понравится.
И голова священника разлетается на куски.
Не уверен, но похоже, что у меня появился шанс выбраться из этой чертовой ямы.
28
Винтовку я потерял. А женщина, которая не труп, каким-то образом завладела пистолетом. Вроде как спасла мне жизнь, но вполне возможно, что она просто начала со священника и теперь на очереди я.
Протиснувшись между трупами, вылезаю на край ямы, и вряд ли в лагере ожидают подобного, держа под прицелом общую могилу. Ведь при нормальных обстоятельствах если ты оказываешься по горло в трупах, то и сам, скорее всего, тоже труп.
– Я не собираюсь тебя убивать, – говорит женщина и улыбается, что должно быть больно со сломанной-то скулой.
– Тогда бросай пистолет.
Ни секунды не раздумывая, бросает и поднимает руки.
– Откуда ты знаешь мое имя? – спрашиваю я. Скорее даже выкрикиваю.
– Марика сказала.
– Что еще за Марика?
Подбираю пистолет, а она не пытается меня остановить.
– Девушка, стоящая у тебя за спиной.
Я круто разворачиваюсь влево, но продолжаю держать ее в поле зрения. Позади – никого.
– Послушайте, леди, у меня выдался реально плохой день. Кто вы и кто этот парень, которого вы только что убили? И где Чашка? Где Рингер?
– Я тебе сказала, Зомби. – Мелодичный смешок. – Она у тебя за спиной.
Я поднимаю пистолет и целюсь ей в переносицу. Я перестал дергаться, и мне больше не страшно. Я просто зол как черт. Не знаю, глушитель она или нет, плевать мне на это. Я буду убивать всех чужих на своем пути, пока не найду хоть одного своего.
Я понимаю, что к чему. Господи, да, конечно. И знал еще до того, как ушел из конспиративного дома. Все было зря, все бессмысленно. Дамбо умрет ни за что, потому что Рингер – ничто. Потому что она лежит в этой трупной яме. Не способное улыбаться ничто с черными как смоль волосами. И Чашка тоже там, она тоже ничто. Обе они, как и семь миллиардов других ничто, разлагаются на случайные молекулы. И я им помогу. Я выполню свою часть работы. Я буду убивать каждого тупого урода, которому посчастливится оказаться у меня на пути.
Они хотели получить тупого хладнокровного киллера и спустить его с цепи. Им был нужен Зомби, и они его получили.
Я целюсь в глупое улыбающееся лицо и нажимаю на спуск.
29
Рингер
Вполне возможно, я еще об этом пожалею.
Держать Констанс рядом – все равно что найти в кровати с детьми гадюку. Попытка извлечь гадюку повышает риск для детей.
Поэтому я чуть не позволила Зомби сделать это. Искушение было очень велико. Но за миллисекунду до того, как пуля отправилась в ствол, я ударила его ладонью по локтю. А когда громыхнул выстрел, его пистолет уже был у меня в руке.
Он резко разворачивается, пальцы сжимаются в кулак, и тот летит мне в голову. Я его перехватываю.
Плечо Зомби дергается от отдачи, как будто он ударил в кирпичную стену. А потом у него отвисает челюсть и лезут на лоб глаза. Реакция настолько стандартная и предсказуемая, что ему почти удается. Он едва не вызывает у меня улыбку.
Едва.
– Рингер?
Я киваю:
– Сержант.
У Зомби подгибаются колени, он валится на меня, утыкается лицом в шею, и через его плечо я вижу, как улыбается Констанс. Я уже не понимаю, кто из нас кого поддерживает.
При помощи двенадцатой системы проникаю в Зомби. Облегчаю его боль, прогоняю страх и ярость, дарю надежду и покой.
– Все хорошо, – говорю я, глядя на Констанс. – Она со мной. Ты в безопасности, Зомби. Нам ничто не угрожает.
Моя первая ложь. И не последняя.
30
Зомби отстраняется от меня и оглядывает освещенные яркими звездами поля, дорогу за ними, черные голые деревья. Он хочет и не хочет задать вопрос. Я напрягаюсь и жду. Не жестоко ли заставлять его произнести это вслух?
– Чашка?
Я отрицательно качаю головой.
Зомби кивает и длинно выдыхает. То, что он меня нашел, – чудо, а когда случается чудо, начинаешь ждать следующего.
– Маленькая засранка, – бормочет Зомби и отводит взгляд. Поля, дорога, деревья. – Она улизнула от меня, Рингер. – Пристально смотрит в глаза. – Как?
Говорю первое, что приходит в голову.
– Кто-то из них. – Я киваю в сторону ямы. Ложь номер два. – Мы уворачивались от них всю зиму. – Третья ложь. Я будто спрыгнула со скалы – или столкнула Зомби. С каждой ложью он все больше отдаляется, и скорость падения увеличивается.
– Но не Чашка. – Зомби подходит к краю ямы и смотрит на разлагающиеся трупы. – Она там?
Тут в разговор непонятно зачем встревает Констанс:
– Нет, Бен. Мы достойно ее похоронили.
Зомби смотрит на нее. Злобно.
– Кто. Мать твою. Ты такая?
Улыбка становится шире.
– Меня зовут Констанс. Констанс Пирс. Прошу прощения. Я понимаю, что мы не знакомы, но у меня чувство, будто я тебя знаю. Ты в точности такой, как рассказывала Марика.
Зомби секунду смотрит на нее.
– Марика, – повторяет он.
– Это я, – говорю.
Теперь таращится на меня:
– Ты никогда не говорила, что тебя зовут Марика.
– Ты никогда не спрашивал.
– Никогда?..
Зомби безрадостно смеется и качает головой, а потом вдруг прыгает в яму. Я подбегаю к краю. Он сошел с ума? Стал Дороти? Смерть Чашки стала для него последней каплей? С чего бы еще он туда прыгнул? Но тут я вижу, как Зомби забирает свою винтовку, закидывает ее на плечо и гребет обратно. Мы хватаемся за руки, и я вытаскиваю его из ямы.
– Где другие? – спрашивает Зомби.
– Другие? – У этого слова много смыслов.
– Выжившие. В пещерах?
Качаю головой:
– Здесь нет выживших, Зомби.
– Только я и Марика, – бодро чирикает Констанс.
И почему она такая жизнерадостная?
Зомби не обращает на нее внимания.
