Морган Райс - Первая Арена. Охотники за головами

Я виляю, но уже слишком поздно. Оно ударяет нас прямо в лобовое стекло, разбивается и перелетает через крышу. Все стекло забрызгано кровью и я включаю дворники, радуясь, что они еще работают. По стеклу растекается густая кровь и я почти ничего не вижу.

Я смотрю в зеркало, не понимая что за это за чертовщина, и вижу огромного мертвого страуса позади нас. Я в полном недоумении. Но времени размышлять об этом нет, потому что я неожиданно вижу перед нами льва.

Я резко виляю, чуть было не врезавшись в него. Снова смотрю на него и пребываю в полном шоке, поняв, что он настоящий. Он исхудавший и голодный. Это меня еще больше сбивает с толку. Затем, наконец, все обретает смысл: слева от меня Центральный зоопарк, его ворота, двери и окна широко открыты. Вокруг стоит несколько зверей, а вокруг в снегу лежат скелеты еще нескольких – кости уже давным-давно вычищены до блеска.

Я нажимаю на педаль газа, стараясь не смотреть на это, и продолжаю ехать следами охотников. Они ведут на небольшой холм, затем круто вниз прямо в углубление, похожее на кратер. Я понимаю, что раньше это было катком. Огромный, криво висящий знак с истертыми буквами гласит: «Трамп.»

Впереди уже видно, что парк заканчивается. Охотник резко поворачивает налево, я вслед за ним, и вот мы оба едем на холм. Через несколько мгновений мы уже вылетаем из Центрального парка – одновременно, бок о бок – и влетаем на 59-ю улицу и Пятую Авеню. Я подлетаю над холмом и на секунду машина зависает в воздухе. Мы грохаем на землю и я на мгновение теряю контроль; мы въезжаем в статую, опрокинув ее.

Перед нами – огромный круглый фонтан; в последнюю секунду мне удается объехать его и продолжить гнать за охотником по кругу. Он выскакивает на тротуар, я следую за ним, а он направляется прямо к огромному зданию. Отель Плаза. Его бывший фасад, раньше выглядевший безукоризненно, теперь запачкан сажей и запущен. Все стекла выбиты и он выглядит, как обычная коммуналка.

Охотник врезается в заржавевшие прутья, подпирающие козырек, и тот обрушивается вниз, отскочив от капота. Я увертываю с их пути и снова еду за ним, когда он резко поворачивает налево и пересекает Пятую Авеню, очевидно, пытаясь отделаться от меня. Он въезжает по небольшой каменной лестнице, я – за ним с бешено вибрирующей на каждой ступеньке машиной. Он направляется к огромной стеклянной коробке того, что раньше было Эппл Стором. Удивительно, но его фасад не тронут. Честно говоря, это единственная невредимая вещь, которую я вижу с тех пор, как началась война.

Была. В последнюю секунду он сворачивает с пути, но мне уже деваться некуда. Наша машина врезается прямо в фасад коробки Эппл Стора. Невероятный стеклянный взрыв дождем осыпается сквозь дырки в нашей крыше, в то время как я мчу через прозрачный куб. Я чувствую вину за то, что разрушила единственную оставшуюся целой вещь – но затем я вспоминаю, сколько я когда-то заплатила за айпэд и чувство вины исчезает. Я снова обретаю контроль, а охотник поворачивает налево на Пятую Авеню. Он примерно в тридцати метрах от меня, но я не сдамся, как собака, преследующая кость. Я лишь надеюсь, что хватит топлива.

Я в шоке от того, во что превратилась Пятая Авеню. Эта знаменитая улица, бывшая некогда маяком процветания и материализма, теперь, как и все остальное, просто покинутая, обветшалая раковина с разграбленными бутиками и разрушенными торговыми центрами. Огромные сорняки растут прямо посреди улицы, делая ее похожей на болото. По правую руку пролетает Бергдорф, его этажы полностью пустые, в нем нет ни одного окна, и он напоминает дом с привидениями. Я объезжаю брошенные машины, а когда мы врываемся на 57-ю Стрит, я замечаю то, что когда-то было Тиффани. Это место, которое являлось символом красоты, теперь – очередной особняк с призраками. В пустых окнах не осталось ни единого бриллианта.

Я жму на газ и мы пересекаем 55-ю, затем 54-ю, а после и 53-ю улицы… Слева от меня пролетает собор Святого Патрика, его гигантские арочные двери уже давно вырваны с корнями и теперь лежат лицом вниз на лестнице. Я могу заглянуть прямо внутрь строения и увидеть все, вплоть до витражей на другой стороне.

Я слишком долго не смотрю на дорогу и неожиданно охотник резко сворачивает на 48-ю улицу. Я еду чересчур быстро, и когда тоже пытаюсь повернуть, меня заносит на 360 градусов. К счастью, я ни во что не врезаюсь.

Я возвращаюсь назад и следую за ним, но благодаря своему хитрому ходу он набрал дистанцию. Я преследую его по всей 48-й, направляясь на запад через весь город, мимо того, что раньше было Рокфеллеровским центром. Я помню, как приходила сюда с папой в канун Рождества, помню, каким волшебным все казалось. Сейчас я не верю своим глазам: повсюду валяется булыжник, обломки разрушенных зданий. Это место превратилось в огромнейшую свалку.

И снова я слишком засмотрелась по сторонам, и когда снова смотрю на дорогу, я жму на тормоза, но времени уже нет: прямо передо мной на боку лежит огромная рождественская елка. Мы вот-вот в нее врежемся. Прямо перед ударом я вижу огоньки и украшения, которые все еще висят на ней. Дерево коричневое, и мне даже интересно, как долго оно здесь пролежало.

Я въезжаю прямо в него на скорости в 200 км/ч. Я ударяю его с такой силой, что все дерево приподнимается и проезжает вперед, толкаемое мной, по снегу. В конце концов, мне удается повернуть вправо и объехать его верхушку. Тысячи иголок падают в дыры в нашей крыше. Горсть других прилипает на кровь, все еще размазанную по лобовому стеклу. Не могу даже представить, как выглядит наш автомобиль снаружи.

Этот охотник за головами слишком хорошо знает город: его умный ход снова дает ему возможность оторваться и теперь он выходит из нашего поля зрения. Тем не менее, я вижу его следы и замечаю, что он поворачивает на Шестую Авеню. Я следую за ним.

Шестая Авеню – это еще одна пустошь, вся заполненная танками и хаммерами, большей частью перевернутыми; все, что может быть полезным, включая провода, здесь сорвано. Я петляю, объезжая то одно, то другое, видя охотника где-то впереди. В миллионный раз я думаю, куда он может направляться. Или он катается по городу просто, чтобы избавиться от меня? Держит ли он место нахождения в голове? Я изо всех сил стараюсь вспомнить, где находится Первая Арена. Но идей нет вообще. До сегодняшнего дня я вообще была неуверена, что она действительно сущетсвует.

Он гонит по Шестой и я делаю то же самое, наконец, набрав скорость. Когда мы проезжаем 43-ю, слева я мельком вижу Брайант-парк и то, что когда-то было Нью-Йоркской публичной библиотекой. Мое сердце обливается кровью. Я любила ходить в это великолепное здание. Теперь же это не больше, чем горстка камней.

Охотник резко сворачивает вправо на 42-ю улицу и в этот раз я уже нахожусь прямо за ним. Нас обоих заносит, затем мы выравниваемся. Мы гоним по 42-й на запад, и я думаю, что, может быть, он направляется на Вест-Сайд-Хайвей.

Улица разворачивается в Таймс-сквер. Он мчит на площадь и я следую за ним, въезжая на широкий перекресток. Я помню, как приходила сюда ребенком, и была ошарашена его размерами и размахом, всеми этими людьми. Я помню, как меня ослепляли огни, сверкающие рекламные щиты. Теперь, как и все прочее, это просто руины. Конечно, огни не работают, а в поле зрения нет ни одного человека. Все щиты, которые раньше так гордо висели, теперь либо ненадежно болтаются на ветру, либо лежат лицом вниз на асфальте. Все покрыто огромным сорняком. В центре площади, там, где раньше был военкомат, теперь иронично лежат пустые оболочки танков, покореженные и взорванные. Какая же здесь была битва?..

Неожиданно охотник резко сворачивает налево, направляясь на Бродвей; я следую за ним в шоке от того, что вижу перед собой: в небо возвышается огромная бетонная стена, похожая на тюремную стену, наверху у нее – колючая проволка. Стена простирается так далеко, насколько хватает глаз, защищая Таймс-сквер от всего, что лежит к югу. Как бы стараясь отгородиться от чего-то. В стене проем, и охотник проезжает сквозь него; когда он проникает внутрь, тяжелые железные ворота внезапно падают за машиной, отрезая ее от меня.

Я давлю на тормоза, которые взвизгивают и не дают нам врезаться в ворота. За ними видны охотники, которые становятся все дальше и дальше. Слишком поздно. Я их потеряла.

Я не могу в это поверить. Я пребываю в ступоре. Я сижу, застыв, в полной тишине. Машина остановилась впервые за много часов и тело мое дрожит. Этого я никак не могла предвидеть. Откуда здесь взялась стена, почему они решили отгородить часть Манхэттена? От чего им нужна защита?

Через мгновение я получила ответ.

Вокруг меня раздается жуткий, сверхъестественный звук металлического скрежета и волосы поднимаются дыбом на моей шее. Люди встают с земли, вылезают из люков отовсюду. Биожертвы. По всей Таймс-сквер. Они истощены, одеты в лохмотья и выглядят отчаявшимися. Фанатики.

Они действительно существуют.