Хроники Маджипура - Силверберг Роберт
На шестой день Дэройн Клаус принес фотографии оранжевых пятен на тускло-сером фоне.
– Что это? – спросил Лавон.
– Коррозия корпуса, капитан. Я обратил на нее внимание еще вчера, а нынче утром провел серию подводных съемок.
– Коррозия корпуса? – Лавон заставил себя усмехнуться. – Едва ли такое возможно. То, что вы мне показываете, скорее всего прилипшие к корпусу губки, моллюски или…
– Нет, – возразил Дэройн Клаус, – возможно, тут не очень-то хорошо видно, но вы сами можете убедиться: достаточно спуститься вниз на «Ныряльщике». Это как маленькие рубцы на металле. Я совершенно уверен, капитан.
Лавон отпустил механика и отправился к Джоахил Нур. Она долгое время изучала фотографии и наконец сказала:
– Очень похоже.
– Неужели морская трава разъедает корпус?
– Вероятность этого мы подозревали уже несколько дней. Одна из первых наших находок имела рп-градиент, сильно отличающийся в этой области океана от открытого моря. Мы влезли в кислотную ванну, капитан, я убеждена, что водоросли выделяют кислоты. Мы знаем, что они накапливают тяжелые элементы. Обычно они получают металл из морской воды, но могут уважить и нас, приняв «Спьюрифон» за гигантский банкетный стол. Не удивлюсь, если как раз по этой причине водоросли так быстро окружили судно – спешили со всей округи на пир.
– В таком случае надеяться, что они добром отпустят нас, просто глупо.
– Вот именно.
Лавон заморгал.
– Значит, останься мы здесь подольше, эта дрянь проест дыры в нашем корпусе?
Биолог засмеялась.
– Ну, до этого не меньше сотни лет, – сказала она. – Голод, по-моему, более насущная проблема.
– Почему?
– Сколько мы продержимся, не пополняя запасов?
– Несколько месяцев, я полагаю. Вы же знаете, что рыбу мы можем ловить только на ходу. Вы думаете…
– Да, капитан. Все в окружающей корабль экосистеме для нас наверняка яд. Водоросли поглощают из воды металлы, а маленькие ракообразные и рыбы питаются водорослями. Большие твари пожирают мелких. Концентрация солей металлов все повышается, если идти по цепочке, и мы…
– Вряд ли разжиреем на диете из рения и ванадия.
– А заодно и молибдена с родием. Вот так, капитан. Кстати, вы просматривали последние медицинские отчеты? Настоящая эпидемия тошноты и лихорадки – как вы сами себя чувствуете, капитан? И это только начало.
Пока еще ничего серьезного, но неделя-другая, и…
– Защити нас, Леди, – вздохнул Лавон.
– Благословения не простираются так далеко на запад, – заметила Джоахил Нур и холодно улыбнулась. – Рекомендую прекратить всякую ловлю рыбы и сидеть на наших запасах до тех пор, пока не выберемся из здешних вод.
Необходимо также закончить работы по экранированию винтов, и как можно скорее.
– Согласен, – кивнул Лавон.
Выйдя от биолога, он поднялся на мостик и уставился на покрытую травой колышущуюся воду. Цвета сегодня были сочнее, чем когда-либо – янтарные, цвета сепии, красновато-коричневые, индиго. Водоросли подрагивали. Лавон представил себе мясистые пряди, присосавшиеся к корпусу и разрушающие его кислотными выделениями, молекула за молекулой превращающие корпус в ионы супа и выпивающие его. Он содрогнулся. Он больше не мог видеть красоту в путанице заполонивших море водорослей, теперь непроницаемая, плотно сплетенная масса означала для него лишь зловоние и разложение, опасность и смерть, пузырящиеся гнилые газы и невидимые клыки разрушения. Час за часом борта гигантского корабля становились тоньше, а он не мог двинуться, беспомощный посреди ранящих его врагов.
Лавон постарался сохранить эту новую напасть в тайне, не вынося ее на всеобщее обсуждение, но тщетно: никакие секреты в закрытом мирке, вроде «Спьюрифона», долго не сохранишь. Но он настоял на секретности, желая, по крайней мере, свести до минимума открытые разговоры, которые быстро могли привести к панике. В итоге знали все, и все притворялись, будто он один знает, насколько скверно обстоят дела.
Тем не менее, возбуждение нарастало. Разговоры стали натянутыми и резкими, пальцы дрожали, невнятно произносились слова, все валилось из рук. Лавон держался в стороне от остальных, насколько позволяло положение капитана. Он молил об избавлении и искал выход в снах, но Джоахил Нур, кажется, была права: сюда не проникали послания возлюбленной Леди Острова Сна, чьи советы несли утешение страждущим и мудрость колеблющимся.
Один проблеск надежды подарили биологи. Джоахил Нур предположила, что можно нарушить электрическую систему морской травы, пропуская ток через воду. Предложение показалось Лавону сомнительным, но он уважал мнение биолога и распорядился готовить нужное оборудование.
В конце концов последний из защитных экранов был установлен вокруг винтов. Произошло это к концу третьей недели.
– Запускайте двигатель, – приказал Лавон.
Корабль вздрогнул, пробуждаясь к жизни, как только заработали винты.
Офицеры на мостике – Лавон, Вормеехт, Калимойн – замерли в напряженном молчании, едва дыша. Крошечная рябь вырвалась из-под носа судна – «Спьюрифон» двинулся! Медленно, упорно корабль начал продвигаться сквозь спутанную массу корчившейся морской травы, прошла минута, другая и… дрожь винтов прекратилась.
– Экраны не выдержали! – с болью воскликнул Калимойн.
– Посмотрите, что там произошло, – бросил Лавон Вормеехту, потом обернулся к трясущемуся и потному Калимойну, стоявшему с таким видом, будто ноги его приросли к палубе.
Первый штурман плотно поджал губы, из-за чего на щеках образовались желваки.
– Скорее всего, задержка будет недолгой, – мягко произнес Лавон. – Пойдемте-ка со мной, у меня осталось немного вина, и как только корабль снова тронется, мы…
– Нет! – взревел Калимойн. – Я чувствую, экраны сорвало. Водоросли сожрали их!
– Экраны на месте, – проговорил Лавон более настоятельно. – Завтра к этому времени мы будем далеко отсюда, и вы снова проложите нам курс к Алханроелю.
– Мы погибли! – выкрикнул Калимойн и вдруг метнулся прочь. Размахивая руками, он сбежал вниз по трапу и исчез из виду. Лавон колебался. Вернулся Вормеехт, выглядел он мрачнее тучи. Экраны действительно сорвало, винты запутались, и судно вновь остановилось.
Лавон пошатнулся, чувствуя, как заражается отчаянием своего штурмана.
Мечта всей жизни завершилась неудачей в нелепом, катастрофическом фарсе.
В этот момент на мостик поднялась Джоахил Нур.
– Капитан, вы знаете, что Калимойн скоро спятит? Он забрался на наблюдательную вышку, плачет, кричит, танцует и призывает к мятежу.
– Я пойду к нему, – сказал Лавон.
– Я почувствовала, как заработали винты, но потом…
Лавон кивнул:
– Запутались снова. Сорвало экраны.
Уже уходя, он услышал, как биолог заговорила о своем электрическом проекте и о том, что готова провести первую пробу в полном масштабе. Он ответил, чтобы она начинала немедленно и сразу доложила, если будут результаты, но все ее слова проходили мимо сознания – его полностью поглотила мысль, что делать с Калимойном. Первый штурман находился на высокой площадке правого борта, где обычно проводил наблюдения и вычисления широты и долготы. Сейчас он то прыгал, как помешанный, то гордо расхаживал взад и вперед, размахивая руками, то распевал непристойные отрывки баллад, то вопил, обвиняя и понося дурака Лавона, который умышленно завлек их в ловушку. Человек десять команды собрались внизу, слушая полунасмешливо, полуодобрительно. К ним быстро присоединялись остальные – все-таки развлечение. К своему ужасу, Лавон вдруг заметил, как к площадке Калимойна пробирается Майкдал Хац. Подойдя, он позвал штурмана и заговорил низким басом, спокойно уговаривая того спуститься. Калимойн поглядывал на летописца и то и дело прерывал, бормоча в его адрес угрозы.
Но Хац продолжал подниматься. Теперь он уже находился в двух ярдах от штурмана, продолжая говорить и улыбаться, протянув вперед раскрытые ладони, словно показывая, что у него ничего нет.
– Убирайся! – взревел Калимойн. – Пошел вон!
