Корнелия Функе - Живые тени
Принц и водяной.
Саламандра-вонючка…
Неррон сплюнул – и поймал на себе неодобрительный взгляд бесцветных глаз. Хорошо хоть водяные славились неразговорчивостью, к тому же оставалась надежда, что в должности телохранителя его высочества водяной не станет затягивать всякую мало-мальски симпатичную девушку к себе в трясину.
Его высочество ждет.
Неррон проклинал Горбуна с каждым шагом, приближавшим его к царственному отпрыску. Луи Лотарингский дожидался их перед конюшней, где стояли охотничьи лошади его отца. Его походная одежда будет служить приманкой для всех разбойников с большой дороги на сотни миль кругом. Остается лишь надеяться, что спустя несколько дней она покроется грязью сверху донизу, а какой-нибудь дуплячишко стибрит с камзола бриллиантовые пуговицы. Нельзя было не заметить, что наследник лотарингского престола любит кушать обильно и с удовольствием, а белокурые неприбранные локоны окаймляли его опухшее, молочного цвета лицо в таком беспорядке, словно слуги только что извлекли его из кровати. Одного из них он даже притащил с собой: тот едва достигал господину до подмышек и в своем оттопыренном лопатой черном сюртуке напоминал жука. Слуга таращился на Неррона в таком изумлении, словно ни разу в жизни не видал гоила. Неррон ответил ему мрачным взглядом.
Все, что ты о нас слышал, – правда, Жучишко.
Водяной, принц и Жук… Джекоб Бесшабашный радостно потер бы руки, если б увидел эту компанию.
– Итак, что же такое мы на самом деле ищем?
Голос Луи прозвучал брюзгливо, как того и следовало ожидать от капризного королевского баловня. Недавно он отметил свое семнадцатилетие, но невинное выражение лица было обманчиво. Ходили слухи, что ни камеристки его матери, ни ее серебро, которое он без конца закладывал, чтобы оплатить долги на скачках или услуги портного, вблизи его высочества не могли почесть себя в безопасности.
– Ваш отец меня проинструктировал. Дело о Гуисмунде, Истребителе Ведьм, ваше высочество. – Жучишко гнусавил, словно металлическая оправа очков сдавливала ему нос. – Вы, несомненно, сохранили в памяти наш урок, посвященный истории вашего рода. Младший сын Гуисмунда был одним из ваших предков, правда не по прямой линии, – (прямой линии народ Лотарингии в свое время отсек голову), – но через кузена внебрачного происхождения. – Жук закрыл рот и провел по жидким волосам, словно поощряя сам себя за такую неимоверную ученость.
Учитель. Отправляя своего сына на охоту за сокровищами, Горбун приставил к нему учителя! Неррону хотелось бежать куда подальше. Даже преисподняя выглядела заманчиво, учитывая обстоятельства.
Луи со скучающим выражением лица дернул плечиком и уставился на кухарку, шедшую через двор. Одна надежда, что он окажется таким же глупцом, каким выглядит. Это облегчит задачу сохранить от него в тайне все замыслы.
– Можно нам хотя бы взять новую карету? – спросил он. – Ту, к которой не нужно пристегивать лошадей. Мой отец выписал ее из Альбиона.
Не обращай внимания, Неррон. Иначе ты расправишься с ним не позже завтрашнего дня.
– Мы выезжаем через час, – объявил гоил водяному. – По коням, – добавил он, обратив взгляд на Луи. – Но прежде мне надо кое-что прояснить с вашим учителем.
Он сгреб Жука за грудки, каковое обстоятельство, как и ожидалось, его царственного ученика ни в малейшей степени не тронуло, и потащил за собой.
– Я – Арсен Лелу! И я путешествую не только в качестве учителя Луи! – волновался Жук. – Отец его высочества приставил меня запечатлеть приключения своего сына для последующих поколений. Этим даже некоторые газеты заинтере…
Цыкнув, Неррон заткнул ему рот. По части начальственной грубости Ониксы были превосходными учителями.
– Как я понимаю, тебе кое-что известно о младшем сыне Истребителя Ведьм?
На безусых губах Жука наметился налет снисходительной улыбки:
– О нем мне известно решительно все. Но, само собой разумеется, делиться моими познаниями касательно королевской фамилии я стану не со всяким…
– Не со всяким кем? Слушай внимательно, Арсен Лелу! – зарычал на него Неррон. – Прикончить тебя мне легче, чем свернуть шею дупляку, и мы оба знаем, что твой ученик палец о палец не ударит ради тебя. Так что рекомендую все хорошенько взвесить и посвятить меня в свои познания. – Улыбка Неррона подошла бы любому волку.
Арсен Лелу залился такой краской, словно задумал превратиться в карнеолового гоила.
– Что же вам угодно узнать? – прогнусавил он. Он собрал все свое мужество, чтобы казаться отважным Жуком. – Я могу вам назвать даты и места его самых важных побед.
Я знаю наизусть значительную часть переписки, которую он вел со своей сестрой Оргелюзой по вопросам наследства в Аустрии, его договор о перемирии с братом, который Фейрефис многократно нарушал, его…
Неррон нетерпеливо отмахнулся.
– Известно ли тебе что-нибудь об отрезанной руке, которую Истребитель Ведьм завещал Гарумету?
Осчастливь меня, Жучок. Скажи «да».
Но Лелу с выражением омерзения сложил губы в трубочку:
– Сожалею. О столь гротескном наследстве я никогда не слышал. Это все?
Его скошенный подбородок мелко подрагивал, от страха ли, от унижения, разобрать было нельзя. Жук натянуто поклонился и заспешил присоединиться к другим, но через два шага вдруг остановился.
– Правда, имел место один прецедент. – С миной всезнайки Лелу поправил очки, так что Неррону нестерпимо захотелось сшибить ему их с носа. – Он касался любимого слуги внука Гарумета. Означенный слуга был задушен отрезанной рукой.
В точку.
– Что же такое с этой рукой произошло?
Лелу разгладил на себе жилет, сплошь расшитый королевскими гербами Лотарингии.
– Внук Гарумета подписал ей смертный приговор. В ходе обычного судебного процесса.
– Как это?
– Ее передали палачу, четвертовали и похоронили у ног ее жертвы.
– Где?
– На кладбище в аббатстве Фонтево.
Фонтево. Шесть суток на лошадях – если только Высочеству не приспичит чересчур часто делать привалы. Бесшабашный наверняка проведет не меньше времени в Альбионе.
Голова на западе. Рука на юге.
Неррон улыбался. Он отыщет руку задолго до того, как Бесшабашный вообще разузнает, где находится голова. Все предприятие оказывалось легче, чем ожидалось. И может статься, не так-то уж оно и плохо, прихватить с собой на охоту воображалу Жука. Сам Неррон с книгами не больно-то дружил, в противоположность Бесшабашному, о котором говорили, что он свой человек в любой библиотеке от Белого моря до Ледяной земли и недели напролет корпит над старыми рукописями, если нападает на след сокровища. Нет, это не для Неррона. Он искал следы по большей части по тюрьмам, трактирам и обочинам больших дорог. Но этот надутый Жук… Неррон похлопал Лелу по тщедушным плечикам.
– Неплохо-неплохо, Арсен, – похвалил его он. – Ты только что значительно повысил свой шанс выйти из нашего предприятия живым.
По виду Лелу было непохоже, что эти слова успокоили его. Перед конюшней Луи спорил с водяным по поводу того, сколько лошадей им понадобится для перевозки его походного багажа.
– Ни слова о нашем разговоре! – прошептал Неррон Лелу по пути к остальным. – И забудь газеты, пусть даже Луи уже спит и видит свою физиономию на первой полосе. Я хочу прочесть каждую букву, которую ты нашкрябаешь о его приключениях, и, естественно, надеюсь, что моя роль там будет описана самым лестным образом.
16. Голова на западе
Большинство судов, пришвартованных в гавани Дункерк, дожидались попутного ветра, чтобы отправиться в плавание по морям Зазеркалья. Бриз, гуляя между мачт, начинял воздух всем, что корабли доставляли из самых отдаленных уголков этого мира: серебристый перец, шушукающееся дерево, экзотические животные для княжеских зоологических садов Лотарингии и Фландрии… Продолжать этот список можно было бесконечно. Но на паромах, перевозивших пассажиров в Альбион, вместо мачт торчали выхлопные трубы, выплевывавшие грязный пар ветру в лицо.
Парому, на который сели Джекоб и Лиска, потребовалось вопреки всем прогнозам больше трех дней, чтобы пересечь Большой пролив, отделявший Альбион от материка. Море штормило, и вдобавок капитан снова и снова отдавал приказ заглушить мотор в надежде выследить гигантского кальмара, за несколько недель до того утащившего на дно другой паром.
Джекоба не покидало чувство, что его время убегает, как песок сквозь пальцы, а Лиска стояла у поручней и глядела поверх вскипающих волн, словно надеялась подманить поскорее тот берег. Джекоб недолюбливал морские путешествия почти так же сильно, как гоилы. Лиска же, напротив, чувствовала себя на раскачивающихся палубных досках так, словно здесь родилась. Она была дочерью рыбака. Это все, что она как-то поведала Джекобу о своем происхождении. Она рассказывала о своем прошлом еще неохотнее, чем он. Джекоб знал только, что она родилась в одной из деревень Северной Лотарингии, что отец вскоре после ее рождения скончался, мать снова вышла замуж и у Лисы было три сводных брата.
