Полуночное солнце - Рэмси Кэмпбелл
– Если хочешь, можно пойти куда-нибудь еще, – сказала Керис. – Я заказала столик здесь, потому что подумала, ты приедешь с детьми.
– Что, тебе кажется, я старовата для фокусов?
– Надеюсь, что нет. Готовят здесь неплохо, – добавила Керис, смущенно улыбнувшись. – Ты, главное, скажи, что думаешь.
– Я подумала, это может стать приключением.
– Знавала я писателей, рядом с которыми боялась и рот раскрыть, потому что они цеплялись к каждому услышанному слову и мусолили его, пока от него вовсе ничего не оставалось. Но и писатели, которым плевать на слова, тоже нехорошо, – сказала Керис, поворачивая тяжелую круглую ручку и открывая дверь.
Невысокий потолок в неярко освещенном вытянутом зале с каменными плитами на полу поддерживали новые дубовые балки. Скамьи с высокими спинками, выходившие прямо из стен, стояли перед голыми столами. За рядом отдельных кабинетов горел настоящий дровяной камин, языки пламени играли на каминных щипцах, отчего казалось, они сейчас пустятся в пляс. На оштукатуренных стенах между скамьями, большинство из которых были заняты шумными компаниями, висели рождественские венки. И все убранство ресторана, включая униформу официантов, от которой смутно веяло романами Диккенса, было призвано порождать ностальгию, хотя Керис явно не ожидала увидеть здесь декор в духе старомодного Рождества. Когда они устроились в своем кабинете, и официантка убрала приборы, поставленные для детей, Эллен сидела молча, пока не принесли шампанское, и они с Керис чокнулись.
– За «Рождественские сны», – произнесла она.
– И все остальные книжки, которые, я надеюсь, нам предстоит выпустить вместе.
– Я тоже на это надеюсь.
Когда пауза начала становиться неловкой, Керис сказала:
– Ты не хочешь лично поучаствовать в рекламной кампании?
– Только попробуй меня не допустить! Я бы прямо сейчас отправилась в турне, если бы успела сдать книгу раньше, чтобы она появилась в магазинах уже на это Рождество.
– Не торопись, у тебя столько времени, сколько тебе необходимо, – ответила Керис, похоже, не ожидавшая от Эллен такой бравады. – Алиса Кэрролл, наверное, наговорила тебе много всего по поводу твоего ухода к нам?
– После того, как я сказала ей, сколько вы предложили, у нее уже не осталось слов.
– Мы предложили столько, сколько ты заслуживаешь. Помнишь, я говорила, что если тебе когда-нибудь покажется, что «Эмбер» обходится недостаточно хорошо с вашими… с более ранними книгами, ты знаешь, где им будут рады.
– Я запомню, Керис. А теперь послушай…
Но тут у их столика остановилась официантка в чепце, спросив:
– Готовы сделать заказ?
Эллен с Керис выбрали блюда из меню, написанного на школьных грифельных досках. Как только официантка удалилась, Эллен произнесла:
– Керис, тебе не нужно так старательно подбирать слова. Прошел уже год.
– Я не буду, если от этого тебе только труднее. Просто я не знала, хочешь ли ты об этом говорить, во всяком случае, со мной.
– Почему же не с тобой? Ты же друг, – сказала Эллен, кривовато усмехаясь тому, как они то и дело меняются ролями советчика и того, кто ждет совета. – Кроме того, если я буду говорить, возможно, это поможет мне вспомнить.
– А тебе не кажется, что тебе трудно вспомнить, потому что…
– Потому что мне невыносима мысль, что я потеряла Бена? – Саднящая пустота разверзлась в душе раньше, чем она успела договорить. – Мне так не кажется. Я сознаю, что потеряла его, и всегда буду это сознавать, но я начала проживать это, я даже перестаю чувствовать себя виноватой в том, что начала проживать. Мы с детьми заботимся друг о друге. Они взрослеют.
Но все равно они бы с удовольствием посмотрели на фокусника, молодого человека в цилиндре и фраке, который устроил представление для трех детей у камина. Пока Эллен наблюдала за ними, он сжег полоску бумаги, на которой старший из детей написал свое имя, а затем, дождавшись, когда в пепельнице останется только зола, достал бумажку с именем из воздуха. Глядя на поглощенных представлением детей в свете камина, она вдруг ощутила такую тоску, что даже поморщилась. Когда юные зрители зааплодировали, Керис оторвалась от зрелища.
– А как справляются дети?
– Самое худшее они прошли довольно быстро. Друзья помогли, те, кто остался. Дети могут многое вынести, если придется. Иногда мне видится в этом трагедия, а иногда – чудо. Но помнят они не больше моего.
– Хочешь поговорить о том, что ты помнишь?
– Я думала, ты никогда не спросишь, – Эллен сказала это, чтобы Керис не вздумала винить себя за вопрос. Она медленно допила шампанское, стараясь заглянуть в ту пропасть, которая пролегла через воспоминания, но находила там только бескрайние нехоженые снега. – Помню, было так холодно, что мы уже думали, замерзнем насмерть, – произнесла она.
– Все твердят о настоящем кошмаре, однако там, где вы живете, почему-то было холоднее, чем в остальных частях страны, и синоптики не могут объяснить причину.
– Так холодно, что, как мне кажется, это как-то повлияло на мозги. Никто не помнит, что именно происходило в самый, как считается, холодный день.
– Когда город провалился в сон, как сказали по радио.
– Радио, телевидение, газеты… Слава богу, теперь мир уже забыл о нас, если не считать консультативной службы, которая еще наведывается. Некоторые до сих пор пользуются их услугами, но лично мне от них никакой пользы. Я не жалуюсь. – Она подождала, пока Керис заново наполнит бокалы. – Как ты сказала, из-за холода город погрузился в сон, только этого никто не помнит. Лично я помню, как проснулась на полу на верхнем этаже, совершенно не понимая, как мы с детьми оказались там и зачем. Должно быть, мы пытались согреть друг друга. Не помню, сколько времени ушло, чтобы выпутаться из нашей кучи-малы и подойти к окну. Оно было покрыто толстым слоем льда и заперто наглухо – только все втроем мы сумели сдвинуть раму. Ты можешь подумать, что открывать окно в такую ночь не самая блестящая мысль. Дети именно так и подумали, – прибавила она и умолкла, однако проблеск другого воспоминания успел угаснуть. – Мы его открыли, и снаружи был снег, ничего, кроме снега. Но я почему-то знала, что самое худшее уже позади.
Эллен так и не поняла тогда, что именно боялась увидеть, и почему вид леса, сгорбившегося под снежным покровом позади выбеленных общинных земель, вселил в нее такую уверенность. Она подальше высунулась из окна, убеждаясь, что воздух, пусть пока все еще ледяной, становится теплее.
– Должно быть, ты почувствовала… – начала Керис, но умолкла.
