Деннис Уитли - Им помогали силы Тьмы

— Если бы мне это сказал кто-нибудь другой, а не вы, признаться, я бы не поверил. Но вам, конечно, известно истинное положение вещей. И надо же, как странно получается: преследование фюрером иудейской нации пусть и косвенным образом, но сыграло роковую роль в поражении Германии. Тут хочешь не хочешь, а увидишь перст судьбы.

— Не знаю, быть может, и так. — Геринг передернул жирными плечами. — Но как бы там ни было, а такова суть событий.

Смолкнув, новоявленный Нерон потянулся к кнопке на столе и позвонил. Грегори напрягся: он считал, что рейхсмаршал в последние десять минут изливал ему чувства, критикуя фюрера, чего себе не мог позволить даже в кругу ближайших друзей, только потому, что знал, что эта тайна умрет вместе с Грегори, когда его поставят перед взводом. Но вместо охранника появился официант, которому Геринг приказал:

— Принесите шампанского.

Англичанин старался не выказать охватившего его чувства облегчения: пусть даже задержка эта только временная, но перспектива выпить пару бокалов доброго вина перед кончиной как-то грела душу. Чтобы поддержать разговор, он поинтересовался:

— Что же, разве генералы не могут убедить фюрера в том, что слишком многие из его решений ведут лишь к поражению?

Герингово огромное брюхо заходило ходуном от смеха.

— Генералы? Мой Бог! Нет, конечно! Он и поначалу-то не слишком много обращал внимания на то, что они ему говорят, а после июльского путча он скорее послушается кухарки, что готовит ему вегетарианские блюда, чем их совета. Он убежден в том, что все они до одного предатели. Он не верит даже своему подхалиму и приспособленцу Кейтелю. Сегодня всеми реальными делами заправляет Борман. Вот уж хитрюга из хитрюг, скажу я вам! А разыгрывает из себя тихоню-секретаря, который лишь исполняет наиболее обременительную для хозяина часть работы, но ему до всего есть дело. Даже я не могу войти к фюреру так запросто, как бывало раньше. Борман обязательно должен присутствовать при нашем разговоре, а потом начнет нашептывать фюреру гадости обо мне. И что самое худшее, как управляющий делами партии, он контролирует всех гауляйтеров, и, подчиняясь ему, они правят на местах, никого, кроме него, не слушаясь. Даже у командующего армией власть распространяется только на пять миль вглубь от линии фронта, где сражаются его части. Бывает даже так, что гауляйтеры экспроприируют целые поезда со съестным в свою пользу, вместо того чтобы переправить их частям, для которых они и предназначались. Но все протесты генералов так и остаются без последствий.

— Вот это да-а, — изумился Грегори.

Вернулся официант с бутылкой шампанского в ведерке со льдом. Разлив шампанское по бокалам, он ушел, а Геринг и Грегори сделали по солидному глотку, затем рейхсмаршал продолжил:

— Но это еще не самое худшее, с чем приходится считаться армейским генералам. Их теперь сплошь и рядом третируют башибузуки[4] из гиммлеровской обширной личной армии.

Геринг сделал еще один немалый глоток шампанского и добавил:

— У Гиммлера жажда власти совершенно не имеет границ. Натурально, он отобрал из рекрутов, что получше, к себе в СС, а для регулярной армии оставил одних нестроевиков. Геббельс тоже лапку приложил, выскреб, так сказать, бочку до самого донышка, поэтому не удивляйтесь, если услышите, что в Вермахте появились подразделения, состоящие из одних глухих или язвенников, которым нужна особая диета, или, к примеру, из эпилептиков, «старых боевых коньков» за шестьдесят лет.

— Да, пожалуй, с такими скорее горя хлебнешь, чем повоюешь, — посочувствовал Грегори.

— Ага, вот и хлебаем. И удружил нам это все барахло самолично верный Генрих — это ведь по его наущению их набрали для числа, чтобы когда генералы будут жаловаться на него фюреру, он мог сказать, что никого не обделил. А тем временем этот крысеныш Геббельс через фюрера урвал у меня полмиллиона людей из аэродромного обслуживания «Люфтваффе».

Вновь опустошив бокал, рейхсмаршал с горечью произнес:

— Ну вот, теперь вы в курсе того, как на самом деле обстоят у нас дела. И понимаете, почему я обряжаюсь в экстравагантные наряды, развлекаясь в тот самый момент, когда горит Рим, а не посылаю в бой одну эскадрилью за другой на смерть, предпочитая сохранить жизнь моим асам для дальнейших побед. Нет, они, разумеется, не сидят сложа руки, но бессмысленное их уничтожение при выполнении приказов фюрера не отдавать ни единой пяди земли — это выше моих сил. Война до последнего может продолжаться еще многие месяцы, и я благодарил бы Бога, если бы она закончилась завтра, но на этот счет я не питаю никаких иллюзий. Мне теперь тоже не верят, и с этим к себе отношением я ничего не могу поделать.

— Вот здесь я никак не могу согласиться, — решительно запротестовал Грегори. — В ваших руках сосредоточена огромная власть, части «Люфтваффе» подчиняются вашим приказам. Коль скоро ваш фюрер окончательно спятил, не слушается никаких доводов рассудка, вы можете приказать своим людям окружить его штаб-квартиру, арестовать, убить, если потребуется, взять власть в свои руки и запросить мира у союзников.

Слоноподобная фигура подалась из-за стола на Грегори со сверкающими глазами, он с силой опустил кулак на крышку стола и заорал:

— Мой Бог! Уже за одно это я собираюсь вас расстрелять!

У Грегори от удивления отвисла челюсть.

— А разве вы не собирались меня так или иначе расстрелять?

Так же внезапно, как разгневался, рейхсмаршал откинулся на спинку стула, успокоился и покачал головой.

— Нет, не собирался. С какой стати? Вы храбрый человек, Саллюст, а мне по душе храбрецы. Ну что мне в том, что вы английский шпион? Один Господь знает, сколько уже на моей совести крови. Тысячи мужчин и женщин умирают в то время, когда мы с вами рассиживаем здесь. Что тут добавит еще один труп во всеобщей кровавой бойне?

Побледнев сильнее, чем если бы сейчас настал момент его кончины, Грегори сглотнул и произнес:

— Господин рейхсмаршал, я не знаю, как вас и благодарить за дарованную мне жизнь. Могу лишь сказать, что на вашем месте я бы сделал точно то же самое по отношению к вам.

Геринг кивнул:

— Да, я верю, что вы бы тоже так поступили. Но помните, что предлагать предательство мне — последнее и бессмысленное дело. Вы думаете, что никто не понимает, что наш фюрер безумец, что он привел Германию к краху? Все понимают. Но понимают и то, что в нем есть искра гения. Нет ни на йоту правды во всех этих россказнях, что он-де не более чем искрометный оратор, которого все мы, его окружающие, использовали в своих целях, чтобы дорваться до власти. Когда он пришел к власти, в Германии было восемь миллионов безработных. Его мозг и его дерзновенность спасли страну от коммунизма, вернули обратно к процветанию, к самоуважению ее граждан и к первостепенному статусу среди сильных наций. Не прибегай он к войне и к преследованиям евреев как к средству решения всех проблем, он бы вошел в историю фигурой, достойной подражания, великим правителем. А мы все, его слуги и исполнители, пришли к процветанию и сытости лишь в его тени. Другие, возможно, и способны на предательство, но я могу сказать твердо, что нет: это не для меня.