Саймон Грин - Город, где умирают тени

— Намекаешь на то, что я такой же простой? — заносчиво выгнул бровь Шин.

— Господь с тобой...

Оживленно болтая, Харт и Полли с напитками в руках уселись за столик подальше от эстрады и танцующих и старались не возвращаться мыслями к тому, что на самом деле их глубоко волновало.

— И что же, — увлеченно спросила Полли, — что же ты выяснил о своем прошлом?

— Больше, чем ожидал. Это... Очень все непросто. А чем занялся твой отец, когда вернулся домой?

— Пытается наверстать все упущенное с тех пор, как... ушел. За несколько последних лет Шэдоуз-Фолл так изменился. А где твой Друг?

— Я его дома оставил — наедине с его любимыми мыльными операми. Дуэнья мне сегодня ни к чему.

Они снова замолчали. Тяжело говорить, когда у обоих так много, о чем говорить не хочется: многое из того, что их объединяло, было чересчур тревожным и волнующим, чтобы вот так запросто, в непринужденной беседе, начать обсуждение. Харт почувствовал, что его брови непроизвольно поползли навстречу друг дружке, и не позволил себе нахмуриться. Он не хотел, чтобы Полли решила, будто ему скучно или он сердится на нее. Харт даже не успел еще разобраться в своих чувствах к Полли. То, через что им пришлось пройти вместе, соткало между ними некую связь. Но именно обстоятельства подтолкнули их друг к другу, а не взаимная притягательность.

«Прекрасный повод для начала отношений: я воскресил отца Полли, а ей самой помог "поправить голову"».

Стоп, стоп! Как она могла чувствовать, что волновало его, когда он и сам не был уверен, кто он на самом деле такой? Харт спохватился, что чересчур много размышляет и слишком мало говорит. Полли сейчас решит, будто он дал обет молчания. Лучший способ перестать беспокоиться о том, чтобы произвести на нее впечатление и просто расслабиться, — пустить все на самотек. Здесь он в безопасности — всего лишь еще одно ничем не привлекательное лицо в толпе. Харт улыбнулся Полли, а она, почувствовав перемену в настроении спутника, благодарно улыбнулась в ответ.

Внезапно погас свет, и шум резко прекратился: отключились усилители и колонки. Словно споткнувшись, умолкли музыканты, а следом — и разговоры: в баре стало тихо. И только прозвучали первые вопросы, как вдруг здание тряхнуло. В полной темноте раздалось несколько вскриков, когда под ногами задрожал пол, затем все стихло. Громкий и уверенный голос — по-видимому, управляющего — начал излагать что-то спокойное и разумное, но его не слушали. Харт потянулся в темноту и нашел руку Полли. Почувствовав, что Полли бьет сильная дрожь, он сжал ее руку — как ему показалось — ободряюще. Клуб опять тряхнуло, на этот раз более ощутимо. Люди, сброшенные на пол, начали кричать, повсюду звенело бьющееся стекло. Воплей становилось все больше — в зале началась паника. Некоторые орали и ругались оттого, что не могли в темноте найти выход.

А затем раздался такой грохот, что заложило уши, и одну стену «Каверны» взрывом вдавило внутрь. Кирпичи, камни и расщепленное дерево пронеслись по воздуху, как шрапнель, вгрызаясь в пораженную паникой толпу с ужасающей эффективностью. Летели брызги крови, люди падали, мужчины и женщины заходились в криках страха и агонии. Взрывной волной Харта перебросило через столик, за которым они сидели, и, прежде чем упасть на пол, он в кого-то врезался.

«Только б это была не Полли», — мелькнула мысль.

Что-то сильно ударило его в локоть, и вся рука онемела. Он почувствовал, как по лицу течет кровь, но не понял — своя или чужая. Он звал Полли, но голос его терялся в суматохе. Шатаясь, Харт поднялся на ноги и попытался ощупью найти Полли, но прогремел третий взрыв, громче второго, и рухнул потолок. Крики и вопли мгновенно оборвались, утонув в грохоте обвала каменной кладки, а потом — и уже надолго — в клубе «Каверна» настала гробовая тишина.

Эш и Рия, крепко обнявшись, лежали в постели. И хотя не это было самым важным для них, ни ей, ни ему не приходило в голову пожаловаться. Рия томно потянулась, наслаждаясь тем, как ее кожа прикасается к коже Эша, и ткнулась лицом ему в шею. В спальне была приятная прохлада, и они лежали обнаженные под одной простынкой. Эш потянулся через Рию и вытряс единственную сигарету из пачки на прикроватном столике. Зажав ее в губах, он кончиком указательного пальца коснулся кончика сигареты — тот от прикосновения ярко вспыхнул и зарделся ровным жарким огоньком.

— Ты меня когда-нибудь в могилу сведешь своими штучками... — сонно пробормотала Рия.

— О, это так занимательно. — Эш перевернулся на спину, глядя в потолок; из расслабленного рта поднимался дымок. — Ну, и каково заниматься любовью с призраком, а?

Рия подняла голову и, запустив руку в волосы на его груди, на мгновение задумалась:

— Мне показалось, что ты исполнял эту роль довольно активно.

— Я забыл, как на тебя влияет секс, — простонал Эш. — Люди обычно или начинают испытывать голод, или неодолимое желание закурить. Тебя же тянет на дурацкие шутки.

— А нечего было спрашивать. Почему мужчины всегда интересуются, каково оно было? Чего вы хотите: усовершенствовать технику и увеличить продолжительность?

Эш пожал плечами и тоже с удовольствием ощутил прикосновение тела Рии.

— Просто мне подумалось: может, я показался тебе совсем... другим, поскольку я мертвый? Должны же быть какие-то изменения... Я не совсем тот человек, которого ты знала. Я — память о нем, воплощенная волевым желанием в материальный образ из плоти и крови, но память эта несовершенна. Вот тебе пример. Ты уже некоторое время лежишь всем весом своего тела на моей левой руке, но она не затекла. Я изо всех сил пытаюсь, Рия, но я не в состоянии сейчас быть в точности таким, каким я был прежде. Прости...

— Не надо, не извиняйся. Все хорошо. Я понимаю тебя. — Рия снова ткнулась лицом ему в шею, губы ее щекотали ему кожу, когда она говорила. — Да, изменения есть. Мы так с тобой резвились, что просто удивительно, как кровать не развалилась на части, однако ты даже не вспотел и дыхание у тебя не сбилось. Тело твое кажется чуточку холоднее обычного и не становится теплее, как бы крепко я тебя ни обнимала.

— Разве это важно? Я любил тебя всем сердцем, когда жил, и так же крепко люблю тебя сейчас. Вот в этом как раз изменений никаких. И не предвидится.

Внезапно пронзительный писк биппера ворвался в комнату, и Рия в сердцах застонала:

— Вот еще одна вещь, которая никогда не изменится! На работе заметили, что до меня не дозвониться больше пяти минут, и весь личный состав мэрии охватила паника. Будь я умнее, я б выкинула к черту этот биппер, а потом присягнула бы, что потеряла. Разреши позвонить от тебя? Вдруг там в самом деле что-то важное...