Елена Блонди - Татуиро (Serpentes)

Под мостками, пока Кора фыркала и напевала, перебирая волосы, плавно пронеслись тени, выгибаясь так, что на поверхности вода разошлась чёрным вилками.

… - Материнс-ская любовь. Хороший уровень, с-сильный. Без мыслей.

… - С-совсем без мыслей — редкость.

… - Ахашш…

Найе снилось широкое мягкое кресло в узкой комнате. Сидя в нем, она удивлялась, как могла испугаться, что забывает? Вот стены с длинными лампами, вот смешной старый фотографический аппарат, она такой видела где-то в музее. Нет окон, по стенам висят горшки с комнатными растениями. Как они тут, без живого света? Но вьются и раскидывают плети с острыми листиками. А за треногой — Витя с чёрным покрывалом на голове. Как давно она не видела его. Даже во снах. И не хотела — слишком больно. Но сейчас обрадовалась. Как… как брату. Смотрела, как он наводит на неё объектив, помогала, правильно садясь, послушно стягивая на груди тайку. А потом он остановился, увидев в ней — другое. И тут помогла. Ведь когда-то спас её, кинулся с отчаянными глазами. И они теперь связаны навсегда, как все, кто друг друга спасает просто так, без мелких причин.

Вставая с колен, отталкиваясь рукой от холодного линолеума на полу, она плавно уходила из сна, оставляя Витьку в его мире с его людьми, и спокойно радовалась тому, что повидались. Это было очень нужно после бессонной тревожной ночи с мастером, которого трясло в больной лихорадке.

Улыбаясь, открыла глаза. И продолжала улыбаться, глядя на Бериту напротив их ложа, большую, как рыхлый мешок. Старуха сидела на скамеечке, глядела, не мигая, сцепив на животе толстые руки с короткими пальцами. Обок стояли чужие красивые миски, маленькая и побольше, из-под листьев, которыми были накрыты, пробивался запах горячего мяса. Найя, которая спала сидя, сглотнула слюну и чуть не кинулась к мискам, отбрасывая шкуру. Голод радостно кричал внутри, довольный, что еда рядом. Но мастер пошевелился, крепче обхватывая её талию, и Найя положила ладонь на волосы спящего.

— Спасибо тебе за лекарство, Берита, да хранят Боги твой сон и твоё умение. И спасибо тебе за еду.

— Еда не моя, — Берита не шевелилась и не смотрела на укрытого по самую макушку Акута. Не отводила взгляда от лица Найи.

— Пока ты спала, приходила Онна, мать Мерути. Ты спасла его на празднике.

— Да.

— Она стояла у входа, и я взяла её подарки. Онна не захотела войти.

— Да. Пусть хранят её Боги.

— Ты не спросишь, почему не зашла?

Найя пожала плечами. Она наоборот бы узнала, почему без спросу зашла Берита, села и разглядывает их, спящих в одной постели. Но верно тут так принято.

— Она принесла поесть, я благодарна.

— Иди и поешь.

Найя завозилась под шкурой, расцепляя руки мастера. Берита ухмыльнулась. Под её взглядом Найя, не вылезая, потуже обмоталась сбившейся тайкой, хорошо, легла в ней. Укрыв мастера, подошла, собираясь сесть рядом со старухой.

Берита подняла руку и резко дернула за конец тайки. Найя, растопырив пальцы, попыталась поймать скользящую по бёдрам ткань, но старуха спрятала руку за спину, убирая одежду.

— Стой ровно! — прикрикнула.

Но Найя стоять не собиралась. Сузив глаза, метнулась, перегибаясь, вывернула старухе руку и выхватила покрывало. Согнувшись, распутывала комок ткани, чувствуя, что злые слёзы сейчас закапают Берите на колени.

— Ты уже её взяла, женщина, — голос старухи был мягок и ласков, — подожди всего два вздоха, дай посмотреть на твое тело.

И напомнила:

— Твой муж был в чёрных ранах…

Найя покраснела и выпрямилась, опуская руку с краем тайки. Спросонья совсем забыла, что бабка — знахарка.

Берита внимательно осмотрела её кожу и покрутила рукой, прося повернуться. Найя послушно повернулась, чувствуя со страхом, как у неё зачесалась лопатка и на пояснице тоже. А вдруг она заразилась?

— Прячь свою белую кожу, женщина моря. И — ешь.

Когда оборачивала подмышками ткань, пришел Синика, прянул круглыми ушами и заорал на Бериту. Та засмеялась, расставляя большие ноги, растянула меж колен юбку, подхватила зверя и сунула к своему животу, тиская.

— Нос твоего зверя чует моего, хотя мой сидит дома. На тебе, не кричи, — она залезла рукой в миску с кусочками мяса и угостила мышелова.

— Это Синика, — сказала Найя через набитый рот, жуя и глотая, — он умный.

— Си-ни… — старуха сделала круглые глаза, — ты дала имя зверю?

— Ага. А что?

Берита глянула на мышелова, облизывающего её пальцы. Позвала нерешительно, останавливаясь на слогах:

— Си-ни-ка!

Зверь муркнул и поднял круглую, измазанную едой морду. Берита поспешно стряхнула его с колен.

— Иди, ешь там, — швырнула в угол огрызок. Синика мелькнул голубой меховой лентой.

Найя отодвинула большую миску. Отхлебнула из маленькой чего-то густого и сладкого, как кисель. Вытерла рот рукой.

— Берита, да хранят тебя всякие ваши боги. Мне нужны ответы. Кто их даёт?

— Ты хочешь знаний? — старуха сдвинула колени и медленно расправила юбку. На лбу её как собрались морщины во время выговаривания имени зверя, так и застыли, не расправляясь.

— Да. Акут отвечал мне. Но он болен. Кто даст мне ответы? Я уже могу понимать.

Проём двери и квадратное окошко, ничем не прикрытое, набирали ночной темноты. И огонь, тихо живший в очаге, становился ярче. Берита смотрела на молодую женщину, сидящую перед ней на полу с подобранными под цветную тайку ногами. Совсем девочка с виду, вон какая шея худая. Но рот сложен упрямо, и глаза серьёзные, почти злые. Да, ей нужны знания, иначе её упрямство не те горы свернет.

— Я могу дать тебе ответы. Не все. Но ты должна дать ответы мне.

— Я?

— Ты сделала круглые глаза. Хочешь меня обмануть?

— Я? Нет! — Найя махнула рукой, пожала плечами, стараясь не путаться в словах, — ты спрашиваешь. Тебе нужны ответы. Про меня? Нужны?

— Мне нужны ответы. Про тебя.

— А никому не нужны!

— Откуда взяла?

Найя вспомнила недавнее прошлое. И стала перечислять, водя рукой по колену:

— Вождь говорил своё про меня. Эта женщина, мать мальчика, она думала про меня — своё. Думала, сама знает ответы. И Акут…

— А он что?

— Он не хочет ответов. Он…

— Он любит. И боится твоих ответов. Ещё?

— Всё. Я болела. Никого не видела больше.

Берита потерла руками колени, собирая на них юбку. Найя заметила, что старшие женщины в племени носили не тайки, которые так легко снять, выдернув пару деревянных шпилек из драпировок, а обычные такие человеческие юбки. И обёрнутые вокруг груди однотонные повязки, края которых стягивались кожаными шнурками. Были похожи на старых цыганок поэтому.