Брайан Ламли - Вамфири

Долгих подошел и, склонив голову набок, пристально посмотрел на обращенное к нему, покрытое капельками пота лицо.

— Вы понимаете, что мне достаточно лишь позвонить в аэропорт, чтобы проверить, говорите ли вы правду?

— Конечно, — со всхлипом ответил Браун. Слезы катились по его щекам, но он их не стыдился. Нервы не выдержали жестокого испытания. — А теперь втащите меня обратно.

— С удовольствием, — улыбнулся русский, оказываясь позади Брауна.

Кухонным ножом он перерезал веревки, стягивавшие запястья англичанина. Браун со стоном вытянул руки вперед. Они так затекли, что он едва смог шевелить ими. Долгих между тем разрезал веревки на ногах и собрал с пола все обрывки. Браун с трудом стал подниматься с кресла...

И в этот момент русский неожиданно обеими руками сильно толкнул его в спину. Браун с криком шатнулся вперед, наткнулся на низкий парапет, проломившийся под тяжестью его тела, и полетел в пустоту. Куски камня-, осколки штукатурки и раствора упали туда же вслед за ним.

Долгих смачно сплюнул и вытер рот тыльной стороной ладони. Далеко внизу послышался тяжелый удар и звук разбивающихся вдребезги камней.

Через несколько минут, надев плащ Брауна, русский агент покинул квартиру, предварительно хорошенько протерев ручку двери. Он не спеша направился к лифту, спустился на первый этаж и вышел из здания. Пройдя ярдов пятьдесят, он остановил такси и попросил отвезти его в аэропорт. Шофер, внимательно следивший за дорогой, не заметил, как его пассажир приоткрыл окно и выбросил обрывки веревки.

К одиннадцати часам вечера, связавшись предварительно с непосредственным начальством в Москве, Тео Долгих был уже на пути в Бухарест. Если бы Долгих не провел последние сутки в плену и сумел связаться с московским центром раньше, ему не пришлось бы убивать Брауна, чтобы узнать, куда направились Кайл, Кракович и остальные. Хотя все это не имело большого значения, поскольку он в любом случае убил бы Брауна.

Больше того, он смог бы узнать гораздо больше — о том, например, чем заняты в Румынии экстрасенсы, что они ищут там... ищут глубоко под землей. Непосредственный начальник Долгих не желал вдаваться в дальнейшие подробности. Что это может быть? Сокровища? Долгих не имел понятия, да, впрочем, его это не слишком интересовало. Он выбросил все это из головы. Достаточно того, что их делишки шли во вред России.

И вот теперь, втиснувшись в крохотное кресло пассажирского самолета, несущегося над Северной Адриатикой, он поудобнее откинулся на спинку, расслабился и глубоко задумался под ровный шум моторов...

Румыния... Окрестности Ионешти... Что-то там под землей... Все это весьма и весьма странно...

А главная странность состояла в том, что человек, непосредственно находившийся с ним на связи, тоже принадлежал к их числу — он был одним из этих чертовых экстрасенсов, которых так яростно ненавидел Андропов!

Гебешник закрыл глаза и усмехнулся. Можно себе представить, как отреагировал бы Кракович, узнай, что в его отделе экстрасенсорики завелся предатель. И что предатель этот не кто иной, как его собственный заместитель Иван Геренко.

Юлиан Бодеску провел беспокойную ночь. Даже присутствие рядом в постели очаровательной кузины с ее прелестным телом, которым он мог воспользоваться в любое время и каким угодно образом, не скрасило тягостного впечатления от снившихся ему кошмаров, странных видений и малоприятных воспоминаний о событиях чужого прошлого.

Виной всему, считал Юлиан, были эти таинственные наблюдатели, повсюду сующие свой нос. Их присутствие неподалеку от дома крайне раздражало его в последние двое суток. Зачем они здесь? Что им уже известно? Что они хотят выяснить? Эти вопросы, не переставая, задавал себе Юлиан. Нет, у него не было серьезных причин бояться их — Джордж Лейк обратился в пепел, а три женщины никогда не осмелятся пойти против него. И все же эти люди были здесь и шпионили за ним. Он воспринимал их как занозу, которую пока не представляется возможным вытащить и которая доставляет массу неприятных ощущений. Он был совершенно уверен, что беспокойство и раздражение связаны именно с ними.

Именно из-за них ему чудятся всякие кошмары — деревянные колы, железные мечи, яркое и обжигающее пламя. Снились ему и другие сны: низкие горы в форме креста, высокие темные деревья и какое-то существо, зовущее и зовущее его из-под земли, манящее пальцами, с которых капает кровь... Юлиан никак не мог понять, что означают эти таинственные, странные сны.

Он знал, что уже был там в ту ночь, когда умер его отец. Тогда он был не более чем зародышем в чреве матери. Но что же тогда произошло? В одном Юлиан не сомневался: корни его именно там, среди гор. Существовала только одна возможность все выяснить до конца, найти ответы на все вопросы — откликнуться на этот зов. И в самом деле: поездка в Румынию целесообразна сразу с двух точек зрения. Во-первых, прояснить раз и навсегда все мучившие его сомнения. Во-вторых, с учетом того, что вокруг дома в Харкли бродят по лесам и полям чертовы секретные агенты, самое время ему на какое-то время исчезнуть.

Разве что... да, сначала он все-таки должен узнать истинные цели и намерения наблюдателей. Действительно ли им что-то известно, или все ограничивается только подозрениями? И что они собираются предпринять? Юлиан уже выработал план действий. Дело лишь за тем, чтобы успешно привести его в исполнение...

Когда в понедельник утром Юлиан встал с постели, за окном стояло серое, хмурое утро, небо было затянуто тучами. Он велел Хелен принять ванну, красиво одеться и вести себя в доме и на территории усадьбы так, будто ничего не произошло и жизнь течет, как обычно. Затем оделся сам и, спустившись в подземелье, отдал такое же распоряжение Анне. То же он сказал и матери, находившейся в своей комнате. Все должны действовать так, чтобы ни у кого не вызвать подозрений. Более того, Хелен, пожалуй, могла бы отвезти его на пару часов в Торкуэй.

Юлиан не подозревал о том, что во время поездки в Торкуэй за ним следили. Его крайне раздражало солнце, лучи которого пробивались сквозь тучи и отражались от стекол, зеркал и хромированных деталей автомобиля. Он по-прежнему не расставался с широкополой шляпой и темными очками, но несмотря на это, его еще больше выводило из себя солнце, оказывавшее на него чрезвычайно неблагоприятное влияние. Его бесили зеркала в машине, полированные и любые блестящие поверхности — свойственная вампирам чувствительность к подобным вещам играла с его нервами злую шутку. Он чувствовал себя в ловушке, ощущал приближение опасности, но не знал, откуда именно она грозит. И какого рода опасность?