Светлана Крушина - Пока смерть не заберет меня

— То есть — как? — захлопала глазами Аврора.

— На этом же кладбище, — я встал, — похоронен человек, которого некоторые — например, Алан, — тоже прочат мне в отцы.

— Лючио?

— Да. Пойдем, прогуляемся, поищем его могилу.

Сам не знаю, с чего это вдруг взбрело мне в голову…

Искать следовало в той же части кладбища, где был похоронен и мой отец: между его гибелью и самоубийством Лючио прошло всего лишь несколько недель. Но даже притом, что примерный район поисков был известен, задача представлялась нелегкой: слишком много было могил. Мы с Авророй разделились и медленно побрели вдоль аллеи, вглядываясь в надписи на надгробиях. Можно было отыскать кладбищенского сторожа и обратиться к нему за помощью, но мне не хотелось нарушать особенную, присущую только этому месту тишину.

— Илэр! — позвала меня Аврора, останавливаясь. — Иди сюда, Илэр. Кажется, я нашла.

Я подошел. Аврора стояла и смотрела на небольшое надгробие, серое и скучное — такое неподходящее к тому блистательному при жизни существу, чьи останки, вероятно, уже превратились в прах. Надпись на камне меня удивила: всего два короткие строки — имя и дата смерти. Ни фамилии, ни даты рождения… Но еще сильнее меня удивили цветы, которые я увидел на этом камне. Они были точь-в-точь такие же, как те, что лежали на могиле моего отца.

Глава 2

And then it happened, you were in my arms

your lips on my throat- your hands on my, on my…

two bodies together the intimate sin

the pain and the pleasure could do mortals in

how could you know what I'm thinking of

to me lust can be as beautiful as love

here tonight, your pure heart and soul

untainted passion should have no control

London After Midnight "Your Best Nightmare"

Неделю я провел в родном городе и все еще никак не мог осознать себя свободным, ни от кого не зависящим человеком, жизнью которого никто не распоряжался. Так непривычно было прожить целый день и ни разу не наткнуться взглядом на темное резкое лицо Алана, которое в течение пяти лет я видел чаще, чем собственное отражение в зеркале. Я настолько привык к его присутствию рядом, что уже воспринимал его как часть себя. Или, правильнее было бы сказать, я считал себя частью Алана — так крепко он приучил меня к себе. Временами было очень нелегко; к свободе приходилось привыкать заново. Бывало, я ни с того, ни с сего вздрагивал и оборачивался, охваченный чувством, будто знакомые черные блестящие глаза сверлят мне спину; оборачивался и, разумеется, никого не видел. По ночам, во сне, я ощущал властное прикосновение руки Алана к своему телу — его шершавая жесткая ладонь скользила по моим плечам, по груди, вдоль бедер; а я снова был беспомощным и не мог пошевелить даже пальцем; я дрожал, покрывался холодным потом и просыпался, хватая ртом воздух — словно вырвавшись из лап ночного кошмара. Ничего приятного в этом, разумеется, не было. Алан, его личность, засел во мне, как заноза, и с каждым днем, казалось, проникал все глубже в плоть. Как от любой занозы, от него невыносимо хотелось избавиться, но я не знал — как. Единственный, кто мог бы помочь советом, был Кристиан, но идти к нему за помощью в подобном деле было немыслимо. Впрочем, он и так, без всяких слов и объяснений, видел, что со мной творится, но молчал и не пытался вмещаться. И правильно делал: непрошенную помощь я, пожалуй, и не принял бы. Нынешнее мое состояние было закономерным результатом цепочки действий, совершенных мною по собственной воле в течение нескольких лет, и справиться я должен был сам, иначе погиб бы. Не в физическом плане, конечно, но как личность.

Однако я не удержался и спросил у Авроры, не скучает ли она по Алану. Она ничуть не удивилась вопросу, но отвечать не спешила и как бы задумалась. А после минутного молчания призналась, что Алана, пожалуй, ей иногда не хватает.

— В хорошем или плохом смысле? — спросил я. Аврора уставилась на меня с вопросительным выражением. Я, как мог, описал ей свои ощущения — перед ней я ничего не стыдился; она и без того знала обо мне больше, чем кто бы то ни было из моих знакомых, за исключением Алана. Она знала даже, что он некогда со мной сделал — а об этом я не решился рассказать даже Кристиану.

— Не знаю, что тебе сказать, — проговорила она с искренним огорчением. — Может быть, это отдача от разрыва связи. А может быть, и нет.

— Если это отдача, то и ты должна испытывать что-то подобное, — предположил я.

— У меня есть ты, — возразила Аврора. — А ты предоставлен самому себе. Тебе не к кому прицепиться. А может быть, носфератские штучки тут вообще ни при чем, и у тебя просто паранойя.

— Спасибо, утешила, — пробормотал я.

— Да забудь ты о нем уже! Забудь. Ты больше ему не подчиняешься. Вас больше ничто не связывает.

Но в этом она ошибалась. Нас с Аланом связывали пять лет жизни в буквальном смысле бок о бок, и от этого было не отмахнуться так просто. Вероятно, нечто подобное моему нынешнему состоянию испытывал некогда Кристиан, разойдясь с Лючио. Только между ними была дружба, а между мной и Аланом, разумеется, никакой дружбы не было. Поэтому я был избавлен хотя бы от тоски по нему. Если бы избавиться еще и от воспоминаний! — мечтал я. Но, вероятно, Алан был прав, когда говорил, что носферату ничего не забывают.

Но странное дело: ни одной минуты из моего вновь обретенного, полностью принадлежащего мне времени, я не потратил на обдумывание способа отомстить Алану за все унижения, через которые он заставил меня пройти. Это дурацкое свойство моей ничтожной натуры — я неспособен на месть, неспособен на сколько-нибудь решительные действия. Наверное, я просто не умею ненавидеть, как должно. Даже Лючио, который по сути был убийцей моего отца, хотя сам, лично, и не убивал его — даже ему я не сумел отомстить. Хуже того, я начал его жалеть… И в этом Алан был тоже прав: мне следовало бы родиться девчонкой. Подобная слабость характера более простительна женщине. А я… я просто ничтожество.

Но довольно соплей.

Целыми днями я бездельничал, часами шатаясь по городу, по знакомым с детства улицам. Во время этих прогулок снова всплывали воспоминания, но совсем иного рода. Они были приятны… хотя некоторые все же отдавали грустью. Здесь, по этим улицам, я мальчишкой гулял с отцом и Кристианом, здесь бегал беззаботным школьником с приятелями. Все это было давно… десять, пятнадцать лет прошло. Многих моих одноклассников, вероятно, и в городе уже не было — окончив школу, разлетелись по всей стране, а кто и заграницу уехал. Наверняка я, впрочем, знал только про Хозе: — незадолго до замужества Агни он подался в какую-то из южных провинций, и поступил в медицинский колледж. Там, на юге, видимо и остался после окончания курса.