Лорел Гамильтон - Пляска смерти

Я кивнула:

— Я знаю и прошу за это прощения. Могу только сказать, что изо всех сил постараюсь не быть таким геморроем. Постараюсь слушать и не психовать.

— Намерения благие, ma petite, но ты знаешь старую поговорку.

Я снова кивнула:

— Ага, ими вымощена дорога в ад. — Я коснулась одной из его рук, скрещенных на груди. Даже языком жестов он не хотел себя выдать. — Прошу тебя, Жан-Клод, мне кажется, сейчас не время ублажать мои комплексы. Если мы провалимся в этот уик-энд на глазах всех прочих мастеров, я не хочу, чтобы причиной этого был ваш страх быть честными со мной. Не хочу, чтобы катастрофа была на моей совести. Я понятно говорю?

Он расплел руки, погладил меня по лицу.

— Какая искренность, ma petite. Что на тебя нашло?

Я подумала и сказала вслух:

— Я боюсь.

— Чего?

Я положила ладонь ему на руку, прижала к своему лицу.

— Что мы все провалимся только потому, что мне не хочется, чтобы что-то оказалось правдой.

— Ma petite, это не так, не совсем так.

Я отвела взгляд от его вдруг все понимающих глаз.

— Наверное, тут дело в ребенке. — Я заставила себя поглядеть ему в глаза. Это было и легче из-за мудрой нежности в них, и труднее. — Если мы действительно это сделаем, сохраним ребенка, то должны до того все наладить. Все исправить. И я не могу себе позволить роскошь быть занозой в заднице, если от этого нам вред.

— Ты всего несколько часов как узнала, и вдруг ты готова на компромисс. — Он посмотрел на меня серьезно, изучающе и нежно — одновременно. — Мне говорили, что беременность меняет женщину, но чтобы так быстро?

— Может быть, мне просто не хватало последнего сигнала.

— Сигнала о чем, ma petite?

— Я твердила Ричарду, что приняла свою жизнь, но он прав, я все еще на какие-то ее аспекты закрываю глаза. Вы… — я оглянулась на Ашера, — все еще ходите вокруг меня на цыпочках, опасаясь того, что я сделаю? — Я снова повернулась к Жан-Клоду. — Так ведь?

— Ты научила нас осторожности, ma petite.

Он попытался меня обнять, но я отступила.

— Не надо меня успокаивать, Жан-Клод, давай говорить.

Он вздохнул:

— Ты ведь понимаешь, ma petite, что такие требования полной честности, которые время от времени на тебя находят, — это просто другой способ быть занозой в заднице?

Я не могла не улыбнуться.

— Нет, до сих пор не понимала. Я думала, это значит быть разумной.

— Non, ma petite, это не значит быть разумной. Это другой способ быть очень требовательной.

— Ну, тогда, черт побери, скажи мне, что делать, потому что никакой другой у меня быть не получается.

— Ты, как говорится на современном языке, «сложна в обслуживании». Но я это знал еще до того, как мы стали парой.

— Ты хочешь сказать, знал, во что влезаешь.

Он кивнул.

— Насколько это вообще может знать мужчина, который решает полюбить женщину. В каждой любовной истории есть загадки и сюрпризы. Но я действительно несколько представлял себе, во что влезаю. И сделал это своей охотой и с радостью.

— Трудности побледнели перед — чем? Силой, которую ты мог набрать?

Он нахмурился:

— Вот видишь, ты уже злишься. Ты хочешь не правды, ma petite. Но и лжи ты тоже не хочешь. И не даешь нам даже намека, как нам пройти твои рифы.

— Никогда не слыхала от тебя морских метафор.

— Может быть, встреча с Сэмюэлом напомнила мне о путешествии в эту прекрасную страну.

— Может быть, — сказала я и сама услышала свои подозрительные интонации.

Ашер издал какое-то грудное хмыканье.

— Ты ищешь причины разозлиться, чтобы обвинить нас и сбежать.

— Как Ричард сегодня хотел затеять ссору, — сказала я.

Ашер кивнул.

Я задумалась на пару секунд.

— Дело в том, что мы с Ричардом не слишком отличаемся. Во многом мы похожи.

Жан-Клод посмотрел на меня так, будто я наконец-то дошла до того, что он давным-давно знал.

— Слишком похожи очень во многом, но ты больше способна на компромисс, и ваше сходство характеров заставляет его все время пытаться вынудить тебя к тем же решениям, что принял он. Он в тебе видит свое отражение и еще даже меньше тебя понимает, почему ты не видишь его правоты во всем.

— Может быть, этим он меня и раздражает. Он ведь так похож на меня, почему он не может принимать те же решения, что и я?

— Oui, ma petite, я думаю, в этом отчасти причина вашей столь великой злости друг на друга.

— Он прав. Я пытаюсь сделать из него кого-то другого, а он то же самое делает со мной. Черт побери!

— Что такое, ma petite?

— Терпеть не могу, когда так торможу в вещах, настолько очевидных.

— Очевидны они только тогда, когда их заметишь, — сказал он.

— Не уверена, что поняла смысл, но ладно. Я ж не говорю, что мне понравится это слышать, но скажи, почему ты так обеспокоился, когда Ашер на меня подействовал взглядом.

— На это отвечу я, — сказал Ашер. Он подошел ко мне, халат его был по-прежнему распахнут. Мне понадобилось больше усилий, чем я признала бы вслух, чтобы смотреть ему в глаза, а не ниже. — Если я тебя захвачу взглядом, мы оба тогда боимся, что ты изгонишь меня из своей постели. Своей и Жан-Клода.

— За постель Жан-Клода я не отвечаю. Вы спите вместе в твоей постели, когда я днем залегаю в его.

Мужчины обменялись взглядом, которого я не поняла. Я тронула Ашера за руку, привлекая его внимание к себе:

— В чем дело?

Он посмотрел на меня, закрыв золотыми волосами шрамы на лице. Вообще-то он уже перестал от меня прятаться.

— Так что, ты думаешь, делаем мы с Жан-Клодом в моей постели, когда ты спишь вот в этой?

Я нахмурилась, потом отвела взгляд от его слишком уж откровенных глаз. Вампирская сила не заставит меня отвести глаза, а вот смущение — может.

— Ты прав, я не хочу честности. Я только думаю, что хочу.

— Ты покраснела, — заметил Ашер с довольным смехом. — Ты думаешь, что мы любовники?

Я так покраснела, что от прилива крови закружилась голова, и появилось такое чувство, что Ашер выставляет меня на посмешище. Так что — да, я рассердилась. Скрестив руки на животе, я ответила:

— Да.

Ашер посмотрел на Жан-Клода:

— Она верит про нас, чему все верят.

Наконец-то я взглянула на Жан-Клода — ничего, совсем ничего на его лице не отражалось. Мне пришлось облизнуть вдруг пересохшие губы, чтобы сказать:

— Вы хотите сказать, что этого не делаете, когда меня нет с вами?

— Все прикосновения, которые мне дозволены, — это только когда ты с нами, — сказал Ашер. Его очередь была говорить сердито. Но гнев окрасил его голос жаром.