Дитя среди чужих - Филип Фракасси
Мир ахает и выдыхает.
В ушах Дэйва раздается хлопок, будто он прорвался сквозь мембрану зрения и звука в пузырь существования за пределами сна. Или, может, наоборот.
Он стоит на широкой поляне. Высокая трава, ломкая и местами покрытая кустарником, зверобоем и зарослями рябины, покрывает землю вокруг него. Повсюду вкрапления желтой жимолости; кусты пурпурного шалфея колышутся на ветру, которого он не чувствует.
Тяжело дыша, Дэйв изучает место, куда его привели, сон внутри сна.
Фигура стоит в десяти футах впереди. Дымчатые завитки свисают с его рук, головы и плеч, но Дэйв без труда различает очертания человека.
А за ним стоит дом.
Старый, обветшалый, заброшенный домик посреди леса. Двери и окна заколочены досками, белая краска на деревянной черепице облупилась и потрескалась; дом раскрывает темную обветренную кожу под высохшими, шелушащимися завитками грязно-белого цвета. Рядом стоит большой сарай, некрашеный и обшитый широкими панелями из темного дуба. В нем две большие эркерные двери, и Дэйв думает, что это, видимо, старый каретный сарай или даже конюшня. Он большой, как гараж на две машины, но хрупкий, как дом. По мнению Дэйва, даже случайная спичка, брошенная в радиусе десяти футов от любого строения, воспламенит их так же быстро, как если бы все было пропитано бензином.
Деревья, окружающие строения, похожи на стражей какого-то старого, дерьмового королевства, забытого и обветшалого. Артефакт из давно канувшего в лету мира.
Он снова смотрит на темную фигуру, на тень, на кролика, за которым гнался в этом странном сне. Словно почувствовав его взгляд, тень поворачивается к нему лицом, и Дэйв в ужасе отшатывается, увидев сверкающие серебристые глаза существа, широкие, блестящие белые зубы, глубоко спрятанные на дымчато-черном лице.
Дэйв, ты видишь?
– Кто ты такой? – спрашивает Дэйв, и его голос плоский и тяжелый, словно воздух в этом мире грез не вибрирует, не разносит звуков.
И все же силуэт, кажется, слышит его. Он подходит ближе, пока их не разделяет всего несколько футов.
Кажется, осталось мало времени. Очень мало.
– Что это такое?
Серебряные глаза продолжают изучать Дэйва, любознательные или голодные. Но улыбка исчезает, погружается в тени тьмы.
Последний раз.
– Я не понимаю,– говорит Дэйв, затем останавливается, когда обжигающий ветер ударяет его в щеку. Он дрожит, но быстро теряет всякое чувство дискомфорта, и его глаза расширяются от шока, когда ветер треплет и призрачную фигуру. Подобно движущимся серым облакам, открывающим выпуклую белую луну, тень стоит неподвижно, даже когда ее маскировка срывается, как шелковый саван, открывая прекрасно знакомые тело и лицо; это лицо он знал с детства, смотрел на него снизу вверх. Смотрел и любил.
Последние струйки дыма рассеиваются и оставляют его брата. Перед ним стоит Джек; Джек и его умные, настороженные глаза. Джек с его высокими скулами и маленькими ушами, с его хитрой улыбкой; улыбкой старшего брата, который говорил, что всегда будет рядом и защитит, который говорил, что никогда тебя не бросит, а потом все же бросил самым худшим из возможных способов.
– Привет, Дэйв,– говорит Джек, и Дэйв смотрит на него с удивлением, ненавистью и любовью – такой сильной любовью, что у него сжимается горло, а из глаз текут слезы. Он подходит ближе к этому духу, пока они почти не соприкасаются.
– Джек,– отвечает Дэйв или думает, что отвечает. Звуки и мысли здесь перемешаны, и Дэйву трудно понять, что реально, а что иллюзия, что именно выходит наружу. Что мысли, а что звуки.
Что сон. А что реальность.
Джек улыбается, счастливо и раскаянно – улыбкой ребенка, который успешно сдал тест, но знает, что списал.
– Да,– говорит Джек.
На Джеке синяя оксфордская рубашка и джинсы «Левайс». Белые кроссовки.
«Они были на тебе в день смерти»,– думает Дэйв и не удивляется, когда Джек кивает.
– Да, точно,– отвечает он и задумчиво прикладывает палец к подбородку.– Столько разных вещей нужно запомнить,– говорит он.– Столько разных вещей нужно забыть.
Дэйв обнимает своего брата, переполненный радостью от этого чувства, от его тепла, его физического тела – мышц и костей – его запаха, ткани его рубашки под пальцами.
– Прости, что меня не было рядом,– шепчет Дэйв ему на ухо, наконец произнося слова, которые всегда хотел сказать с того момента, как увидел изуродованное тело Джека в морге.– Но я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя за то, что ты сделал, Джек. За то, что ты сделал с Генри.
Джек мягко отталкивает Дэйва назад, его лицо мрачное и серьезное.
– Я знаю,– говорит он и не продолжает.
– Но больше всего мне жаль,– говорит Дэйв, теперь смутившийся, не уверенный, что сказать, что чувствовать.– Мне так жаль, Джек.
Когда глаза Джека встречаются с глазами Дэйва, они снова вспыхивают серебром, и он улыбается.
– У меня больше нет времени, как и у тебя с Генри.– Он поворачивается, смотрит назад, на дом.– Найди его, Дэйв. Найди нашего мальчика.
Дэйв смотрит на дом с новым осознанием. Черты его лица проясняются.
– Здесь? Это то самое место?
Джек кивает, но уже уплывает прочь, как дымовая маска, сдуваемая таинственным ветром, его плоть разрывается на части, растворяясь в воздухе у Дэйва на глазах.
– Найди нашего сына.
– Джек,– Дэйв чувствует, как силы покидают его тело. Его веки внезапно тяжелеют – так сильно, что их невозможно держать открытыми,– и он даже не осознает, что падает. Возвращается к реальности. Из сна, который на самом деле не сон.
– Я люблю тебя, Джек,– думает или говорит он. Сейчас это не имеет значения, но он слышит, как Джек ему отвечает, пусть и шепотом, тихим, как шелест листьев на ветру.
Я тоже люблю тебя, братец.
А теперь найди его.
5
Щель под входной дверью домика удивительно узкая для строения столетней давности, которое более века подвергалось воздействию солнца, дождя и, в нескольких редких случаях, льда и снега. И тем не менее, зазор в полдюйма все еще достаточно велик, чтобы порыв северного ветра разлетелся по половицам, или желтое тепло прямых солнечных лучей превратило щель в светящуюся полосу на всё лимонно-желтое утро, а с течением летнего дня тускнеющую и ползущую на несколько дюймов.
А еще щель достаточно высока, чтобы в нее могли проникнуть насекомые, маленькие змеи или другие существа, обитающие в богатой лесной почве. В темноте ночи туда проникают пять взрослых тараканов, каждый сосредоточен на своей цели, антенны подергиваются, панцири блестят в темноте, черные глаза пристально смотрят на мягких, мясистых гигантов, которые дремлют неподалеку.
