Ричард Кнаак - Повелитель крыс

— Что же нам делать? — шепотом спросила Тереза, изо всех сил стараясь не выказывать страха.

— Я постараюсь перебросить нас обоих отсюда в другое место. Держись крепче.

Она крепче сжала его руку, но это ничего не дало. Как ни напрягался Григорий, ему недоставало ни воли, ни владения магической силой, чтобы побороть ту силу, что держала его здесь.

Времени для второй попытки не было — перед ними снова встал Михась-Франтишек. Серо-голубые глаза, некогда принадлежавшие связанному магу, смотрели холодно — так холодно, что Григория зазнобило.

— Я действовал неправильно. Я совершил ошибку. Я сосредоточил силу не в том направлении.

— Как прикажете, драгоценный повелитель. — Фроствинг тайком взглянул на парочку неудачливых беглецов. — Как прикажете…

— Я должен сосредоточиться и снять это сопротивление. Оболочка останется и наполнится моим могуществом! — Лица частиц Михася озарились сияющими улыбками. Франтишек шагнул к Григорию и Терезе. — Тебя следует уничтожить, Григорий Николау. Как только оболочка станет пуста, я смогу использовать ее по назначению. Это была моя ошибка. Я думал, что смогу вместить и тебя, как всех прочих, но твоя частица мне больше не нужна. Ты не мое тело, ты — инородное тело. Но все же ты как оболочка по-прежнему удовлетворяешь моим требованиям, так что тебе как личности попросту придется исчезнуть.

Григорий встретился взглядом с грифоном. Злорадная ухмылка Фроствинга стала шире. Он склонил голову и сказал:

— Он желает уничтожить твой дух, ту личность, что зовется Григорием Николау, чтобы без помех заполучить твое тело.

Григорий гадал, почему бы это так забавляло грифона, который до сих пор всем своим видом показывал, что ничто не порадовало бы его больше, чем абсолютное и бесповоротное фиаско его господина и повелителя.

— Фроствинг, женщина нам для этого не понадобится, — распорядился Михась, сделав в лице Петера Франтишека шаг вперед. Шагнули вперед и другие частицы Михася. Круг сомкнулся еще плотнее. — Нужны только ты и я, тень моего второго «я». Оба мои «я».

Григорий нанес удар. Удар был отражен. Франтишек только едва заметно покачнулся и продолжил неминуемое приближение.

Когтистая лапа легла на плечо Григория. Фроствинг, оказывается, переместился.

— Пора принять неизбежность, как данность, дорогуша Григорий! Позволь, я уведу дамочку. На нее тут другие планы имеются, так что тебе нет нужды удерживать ее. Ты должен понять, кто ты такой, и смириться с этим. Ты — это он, а он — это ты, но ты — тело, а тело, как тебе известно, — якорь жизни. Только вспомни о бедняге Петере.

— Забирай ее и убирайся, Фроствинг, — рявкнули сразу два десятков голосов. — Нет времени трепаться! Я желаю поскорее покончить с этим! Мне не терпится обрести жизнь и дыхание в моем собственном теле.

Тереза возмущенно вскрикнула, но Григорий не стал слушать ее. Он молча отпустил ее руку и даже не взглянул ей вслед, когда грифон взмыл в воздух и унес Терезу за пределы круга. Сейчас Николау гораздо больше интересовало, что за смысл крылся в намеке грифона, — а в том, что это был намек, он не сомневался. Он был настолько же Михасем, насколько Михась был им. Это он уже знал. В некотором смысле он был более Михасем, чем разрозненные частицы духа древнего мага. Он был не только телом, но и вместилищем частицы жизненной силы колдуна, как бы его ни изменили жизнь и время. Все это было понятно, но какое отношение все это имело к Петеру Франтишеку?

Словно в ответ на этот вопрос в сознание Григория хлынули воспоминания и познания… которые, как он догадался, принадлежали стоявшему напротив него гордецу.

Но откуда они взялись?

Подарок. Фроствинг не только одарил его собственными, прежде украденными воспоминаниями о том, каково было воскрешение и возвращение к жизни, но и памятью Петера Франтишека. Теми самыми воспоминаниями, до которых не смог добраться Михась.

Фроствинг, видимо, украл эти воспоминания до того, как его повелитель вздумал призвать к себе Григория в качестве одной из составных частиц.

Но что это давало Григорию? Какие из воспоминаний Франтишека были так уж важны? Их просмотр можно было совершить в мгновение ока, но только это мгновение у Григория и оставалось. А потом Михась заберет себе свое тело и втянет в него утраченные частицы, для чего ему потребуется…

От изумления Григорий чуть не вскрикнул. Оказывается, он теперь не только знал, что собой представляет призывание и поглощение разрозненных частиц Михася, — он мог сам совершить этот ритуал! Нужно было только побольше магической силы. Если бы только…

Но больше размышлять Григорию не удалось. Михась в образе Петера Франтишека резко подскочил к нему, выбросил руку ладонью вперед и коснулся груди Николау.

Мысли у Григория разлетелись, воздух словно бы иссяк у него в груди. Он попытался попятиться, но рука Франтишека прилипла к его груди, как приклеенная. Вдобавок ощущение было такое, словно в грудь его вонзилась тысяча игл, которые все глубже и глубже уходили в плоть. Как в тумане, бродила мысль: он бы смог отразить эту атаку, если бы пребывал в контакте с Терезой, если бы не отдал ее грифону. Почему-то он послушался Фроствинга, который столько раз обманывал его на протяжении столетий.

Но… ведь Григорий в прошлом пытался — вскоре после того, как обнаружил связь между ним и Терезой, — контактировать с ней на расстоянии. Он всегда ощущал ее присутствие, но никогда не прибегал к помощи ее дара таким способом. Может быть, Фроствинг намекал как раз на это? Если нет, то почему тогда такой неотвязной была эта мысль: он может войти в контакт с сознанием Терезы на расстоянии?

Перед глазами у Николау поплыло. Он видел Петера Франтишека. Тот радостно улыбался. Черты его лица расплывались. Григорий прищурился. В полной беспомощности он мысленно проклял грифона. Тогда, когда он впервые попытался наладить контакт с Терезой на расстоянии, у него не хватило сил на это. Неужели Фроствинг полагал, что теперь у него хватит на это сил?

Да, именно так он и полагал. Григорий осознал это, хотя в висках у него грохотало, а сердце было готово выскочить из груди. Григорий был сильнее. Быть может, точнее было бы сказать, что сейчас смуглокожий маг был более целен, чем во время первой попытки. Пребывая в трансе, Тереза столкнулась с Григорием и невольно передала ему часть фрагментов Михася, те его кусочки, которые так долго не принадлежали ему. Это произошло, без сомнения, случайно, но в итоге Григорий так много приобрел.

«Нет, то была не случайность, верно? Фроствинг знал, что она споткнется! Наверняка знал! Его слова, его действия, теперь все они обрели смысл…»