Кассандра Клэр - Механическая принцесса

Шарлотта улыбнулась:

– Ну, так и быть, тебя, Уилл, я освобождаю от обязанностей читать, а тебя, Генри, от обязанности слушать. Вижу, курс поэзии пошел тебе не впрок. Если хочешь, дорогой, могу помочь тебе собрать твои записи…

Генри взглянул на жену с такой верой и восхищением, что Уиллу показалось, будто по его коже кто-то провел острием ножа. Он отнюдь не завидовал их счастью – просто не мог не думать о Тессе и своих несбывшихся надеждах. Порой ему казалось, что Тесса никогда и не питала к нему особых чувств, ведь он приложил столько сил, чтобы разрушить пусть даже крохотные зачатки любви. Но теперь ему страстно хотелось одного – чтобы она пришла в себя, выкарабкалась…

Уилл встал, намереваясь сказать, что хочет проведать Тессу, но тут в дверь постучали, и на пороге появилась непривычно взволнованная Софи. Через мгновение ее тревога нашла объяснение – в гостиную вошел Инквизитор.

Уилл, привыкший видеть Виктора Уайтлоу в церемониальных одеждах, с трудом узнал его в обычном сером пальто и темных брюках. На щеке выделялся свежий шрам.

– Инквизитор? – Шарлотта выпрямилась, лицо ее приняло серьезное выражение. – Чему обязаны чести видеть вас?

– Миссис Бранвелл, у меня для вас послание, – произнес Уайтлоу и протянул ей скрепленное печатью Консула письмо.

– А почему вы не прислали его по почте? – озадаченно спросила она.

– В нем содержатся сведения первостепенной важности, и прочитать его следует незамедлительно.

Шарлотта нахмурилась и взяла письмо. Уилл искоса наблюдал за Инквизитором. Ему показалось, что тот смотрит на женщину с осуждением. Юноша догадывался о происхождении шрама на его щеке – отметка, полученная в сражении с автоматами.

Там, под горой, Уилл был совершенно уверен, что всем им уготована смерть, но потом перед ними во всем великолепии ангельского огня предстала Тесса и поразила Мортмейна. Ничего более удивительного он не видел, но потом… потом, когда окровавленная Тесса упала, не подавая признаков жизни, восхищение сменилось ужасом. С помощью слабеющего Генри Магнусу с трудом удалось открыть портал, и они вернулись в Институт. Что было дальше, он мог бы выразить двумя словами – страх и усталость. В тот же день из Совета сообщили о тех, кто пал в бою в Зале заседаний. Прибывшие в Институт Безмолвные братья занимались ранеными. Тессу они отнесли в ее комнату, и Уилла к ней не пустили. Никогда еще Уилл не чувствовал себя таким беспомощным. А когда он обратился к Джему, чтобы поделиться с ним своими страхами, побратим, даже не попрощавшись, отправился обратно в Безмолвный город…

Сесилия изо всех сил старалась его успокоить, но Уилл все равно был зол – на Совет, на Джема, на Безмолвных братьев, которые сделали его побратима одним из них, хотя он знал, что Джем сам избрал для себя такой путь – для него это была единственная возможность выжить. По возвращении в Институт Уилл будто ощутил приступ морской болезни, ему было плохо, он не мог определиться с курсом, а Тесса…

В его мысли ворвался хруст разрываемой печати. Шарлотта вскрыла письмо, прочитала его, и щеки ее залились румянцем. Она подняла глаза на Инквизитора:

– Это что, шутка?

Уайтлоу нахмурился еще больше:

– Уверяю вас, нет. Вы готовы дать ответ?

– Лотти? Что-то не так? – спросил Генри, глядя на жену. Все его естество, вплоть до рыжих волос, лучилось любовью и тревогой.

Она посмотрела на мужа, перевела взгляд на Инквизитора и ответила:

– Нет, не готова.

– Но Совет не желает… – начал он и только сейчас, казалось, заметил Уилла. – Я могу поговорить с вами наедине?

– Уилл и Генри останутся здесь, – заявила Шарлотта и посмотрела Инквизитору прямо в глаза.

Уилл видел, что Генри не сводит с Уайтлоу тревожного взгляда. После смерти Вейланда, после резни в Совете они все ожидали, что Конклав так или иначе накажет их, хотя резня произошла не по их вине. Положение Шарлотты как главы Института было очень шатким, и было заметно, что ее нервы на пределе.

Ему вдруг захотелось поговорить с Джемом или Тессой, спросить у них, что можно сделать для Шарлотты, которой все они были многим обязаны.

– Пожалуйста, не ссорьтесь, я и сам собирался уходить, – сказал он.

– Уилл, – запротестовала Шарлотта.

– Все хорошо, не волнуйся. – Он прошел мимо Инквизитора и толкнул перед собой дверь.

Выйдя в коридор, Уилл на мгновение прислонился к стене, чтобы привести мысли в порядок.

Если у Шарлотты отнимут Институт…

Если у них не останется дома…

Если Тесса…

Нет! Тесса будет жить, разве может быть по-другому?

Шагая по коридору, он вспомнил родной Уэльс. Если у Шарлотты отнимут Институт, они с Сесилией, вероятно, вернутся на родину и начнут все сначала. Он забудет о том, что был нефилимом, – собственно, без Шарлотты, Генри, Джема, Тессы, да даже без этих несносных Лайтвудов ему и не хотелось быть им. Все они были его семьей, хотя понял он это слишком поздно.

– Тесса! Очнись! Ну, пожалуйста!

Голос Софи с трудом пробивался сквозь тьму. Тесса вздрогнула и заставила себя открыть глаза. Окна с отдернутыми шторами, бледный солнечный свет рисует на полу квадратики. Ее комната в Институте… «Софи», – попыталась прошептать она, но пересохшие губы не слушались. Взор затмила молния, и мир снова раскололся. Институт стал рушиться, исчезая во тьме, и девушка беззвучно закричала.

Габриэль полдня тщетно искал Сесилию по всему Институту, пока Сирил не сказал ему, что она в конюшне.

Конюшню, пропитанную запахом лошадей, заливал теплый желтоватый свет фонарей. Сесилия стояла у стойла Балия, прильнув головой к его шее. Волосы девушки, почти такие же черные, как грива коня, рассыпались по плечам. Когда она повернулась и взглянула на Габриэля, на шее ее сверкнул красный рубин.

На лице Сесилии отразилась тревога.

– Что-то случилось? С Уиллом все в порядке?

– С Уиллом? – удивился он.

– Просто вы на меня так посмотрели… – вздохнула она и покачала головой. – В последние дни Уилл сам не свой. Мало того что он переживает за Джема, а тут еще Тесса никак не может прийти в себя… Я попыталась поговорить с ним, но все бесполезно.

– По правде говоря, я не знаю, что у него на уме, но если хотите… – сказал Габриэль.

– Нет, – ответила Сесилия, устремив взгляд вдаль, – его сейчас лучше не трогать.

Габриэль подошел ближе. В свете фонарей кожа Сесилии приобрела золотистый оттенок.

Руки без перчаток на фоне вороной масти Балия казались невероятно белыми.

– Я… Похоже, вы очень любите этого скакуна, – сказал юноша и тут же выругался в душе.