Отто Пензлер - Вампирские архивы: Книга 2. Проклятие крови

— Я изучаю главным образом те области психиатрии, какими не решается заняться большая наука. Если согласитесь со мной работать, вы познакомитесь с самыми удивительными явлениями. Прошу вас лишь об одном: открыть разум неизведанному, а рот закрыть на замок.

И я согласился. Хотя в самом докторе было что-то отталкивающее, меня разбирало любопытство: от этого человека исходила такая невероятная сила, такая непреодолимая страсть к исследованиям, что я решил за ним наблюдать… и только потом сделать выводы. Невероятная притягательность его личности настроила мой мозг на нужный лад, и я, сам не знаю почему, подумал, что наша совместная работа станет хорошим жизненным стимулом для такого человека, как я, — растерявшегося по возвращении в мирную жизнь.

— Если вам не нужно долго собираться, — продолжал доктор, — я могу отвезти вас в клинику на машине. Пройдите со мной в гараж. Мы заедем к вам домой, вы заберете свои вещи, и я доставлю вас к месту работы еще засветло.

Мы помчались по дороге на Плимут. Проехав Терсли, мы, к моему изумлению, свернули направо и покатили по старой проселочной дороге среди зарослей вереска.

— Это луг Тора, поле Тора, — сказал доктор, глядя на расстилавшуюся перед нами унылую пустошь. — Здесь еще живы старинные поверья.

— Вы имеете в виду католические поверья? — поинтересовался я.

— Католичество, мой дорогой, зародилось сравнительно недавно. Нет, я имею в виду язычество. Местные крестьяне все еще проводят один древний языческий ритуал, вернее, то, что от него осталось. Они считают, что так привлекают к себе удачу или что-то еще. При этом они понятия не имеют о скрытом смысле действа. — Немного помолчав, доктор обернулся ко мне и взволнованно спросил: — Вы когда-нибудь задумывались над тем, что произойдет, если человек, обладающий истинным знанием, соберет фрагменты этого ритуала воедино?

Я признался, что нет. Честно говоря, я немного растерялся, поскольку впервые в жизни столкнулся со столь далекими от христианских воззрений рассуждениями.

Здание, где располагалась клиника доктора Тэвернера, приятно контрастировало с унылым пейзажем, окружавшим его. Я увидел пышный сад, пестрящий цветами всевозможных видов и сортов, и старый дом, увитый лианами, очаровательный внутри и снаружи. Он навевал мысли о Востоке или эпохе Ренессанса: выстроенный без соблюдения какого-либо единого стиля, дом был создан для того, чтобы хорошо и удобно жить в нем.

Вскоре я приступил к работе и нашел ее чрезвычайно интересной. Как я уже говорил, исследования доктора Тэвернера начинались там, где заканчивалась обычная медицина. Мне приходилось заниматься случаями, которые обычный психиатр даже не стал бы рассматривать, а с легким сердцем отправил бы пациента в сумасшедший дом. Но доктор Тэвернер, используя собственные методы, вскрывал причину заболевания, изучая не только душу пациента, но и самые дальние уголки его сознания. Надо ли говорить, что в результате проблема высвечивалась в совершенно новом ракурсе, и это помогало Тэвернеру вырвать пациента из-под власти тьмы, медленно пожиравшей его душу. Одним из таких случаев я считаю дело о зарезанных овцах.

Однажды, когда за окном лил сильный дождь, к нам в клинику заглянул один из соседей — явление само по себе необычное, поскольку к доктору Тэвернеру и его работе местные фермеры относились с большим подозрением. Наш посетитель… точнее, посетительница сбросила с себя насквозь промокший плащ, но при этом категорически отказалась снять шарф, несмотря на теплую погоду, дважды обернутый вокруг шеи.

— Я слышала, у вас лечат психические расстройства, — сказала она моему коллеге. — Мне очень нужно поговорить об одном деле.

Тэвернер кивнул, внимательно глядя на девушку.

— Речь идет о моем друге. То есть он мне не друг, а жених. Он просил разорвать нашу помолвку, но я ни за что этого не сделаю, и не потому, что хочу удержать человека, хотя он меня разлюбил, а потому что знаю: он по-прежнему меня любит, но с ним что-то случилось. Что-то такое, о чем он не хочет мне говорить. Я умоляла его честно рассказать обо всем, чтобы мы вместе могли подумать, что нам делать. Понимаете, ведь то, что кажется ему непреодолимым препятствием, я могу преодолеть. Но вы же знаете, как ведут себя мужчины, когда дело касается их чести.

Она с улыбкой взглянула на нас. Почему-то все женщины считают мужчин детьми; впрочем, возможно, они не так уж не правы. Девушка умоляюще сжала руки.

— Мне кажется, я знаю, что его угнетает, потому и пришла к вам. Я хочу спросить, права я или нет.

— Опишите, что происходит с вашим женихом, — сказал доктор Тэвернер.

И девушка поведала нам свою историю.

— Мы с Дональдом обручились, когда он жил у нас во время военных маневров — это было пять лет назад. Между нами всегда царили мир и гармония. Так продолжалось до тех пор, пока он не ушел из армии; тогда мы начали замечать в нем странные перемены. Он по-прежнему часто приходил к нам, но при этом явно не хотел оставаться со мной наедине. Раньше мы часами вдвоем бродили по вересковым пустошам, но с недавних пор он категорически отказался выходить со мной на прогулку. Затем он внезапно прислал письмо, написал, что не может на мне жениться и вообще не хочет меня больше видеть. А еще в письме была одна очень странная фраза: «Если когда-нибудь я приду к тебе и попрошу пойти со мной прогуляться, ни за что не соглашайся». Дома у меня решили, что он просто полюбил другую девушку, и страшно на него рассердились. Но я считаю, дело в чем-то ином. Я написала ему, но он не ответил, и тогда я решила, что между нами все кончено, нужно о нем забыть. Как вдруг он объявился вновь. И вот здесь начинается самое интересное. Как-то раз ночью в курятнике поднялся страшный переполох; мы решили, что к курам забралась лиса. Вооружившись клюшками для гольфа, мои братья вышли во двор, и я вместе с ними. Подойдя к курятнику, мы увидели несколько кур — они валялись на земле, и у каждой было перегрызено горло, словно на них напала крыса. Но когда мальчики проверили дверь курятника, выяснилось, что ее кто-то взломал, чего крыса сделать не могла. Братья решили, что в курятник забрался какой-нибудь цыган, и велели мне идти домой. Я шла по дорожке, обсаженной густым кустарником, и внезапно кто-то загородил мне дорогу. Ярко светила луна, и я сразу узнала Дональда. Он протянул ко мне руки, я бросилась к нему, но вместо того, чтобы поцеловать меня, он наклонил голову и… вот, смотрите!

Она размотала шарф. На шее девушки, возле самого уха, виднелось полукружье мгленьких голубых отметин — явный след человеческих зубов.