Стивен Кинг - Бессонница

— Конечно, вижу, — сказал Фэй.

— Прошлым летом я видел Эда Дипно на этой дороге, а значит, у него есть карточка-ключ от ворот. Есть какие-нибудь идеи насчет того, где он мог раздобыть эту штуковину?

— Ты имеешь в виду того малого из «Друзей жизни»? Ученого из лаборатории, который провел небольшое исследование по части избиения своей жены прошлым летом?

Ральф кивнул:

— Но сейчас я говорю про лето 92-го. Он ехал на старом коричневом «датсуне».

— Ральф, я не отличу «датсуна» от «тойоты» или «хонды», — рассмеялся Фэй. — Я не различаю тачки с тех пор, как у «шевроле» перестали делать крылья, как у чаек. Но могу тебе сказать, кто большей частью пользуется этим шоссе: обслуга, механики, пилоты и диспетчеры. Наверное, у некоторых пассажиров тоже есть карточки — если они летают частными рейсами. Единственные ученые там — те, кто работает на метеорологической станции. Он не из них?

— Не-а, он химик. До недавнего времени работал в Лабораториях Хокингс.

— Играл с белыми крысами, да? Что ж, при аэропорте никаких крыс нет — во всяком случае, мне о них ничего не известно; хотя сейчас я вот что подумал: есть еще такие, у кого есть ключи от ворот.

— Да? У кого же?

Фэй указал на сборный домик с рифленой жестяной крышей, стоявший ярдах в семидесяти от главного терминала:

— Видишь то здание? Это техникум «Соло».

— Что такое техникум «Соло»?

— Учебные курсы, — объяснил Фэй. — Там готовят пилотов-любителей.

Ральф возвращался домой по Харрис-авеню, засунув большие ладони в карманы и опустив голову так, что не видел почти ничего, кроме трещин в тротуаре под своими кроссовками. Его мысли снова сосредоточились на Эде Дипно… и техникуме «Соло». Он никак не мог выяснить, был ли Эд в аэропорту, потому что ездил в техникум «Соло» в тот день, когда он наткнулся на мистера Садовода Вест-Сайда, но почему-то ему вдруг очень захотелось получить ответ на этот вопрос. Еще его очень занимало, где сейчас живет Эд. Он прикинул, не сможет ли Джон Лейдекер удовлетворить его любопытство по этим двум пунктам, и решил попробовать.

Он проходил мимо незатейливой двойной витрины, где с одной стороны разместился Джордж Лифорд А.З.И.П.1, а с другой — «Ювелирные изделия Мэритайм (МЫ СКУПАЕМ ВАШЕ СТАРОЕ ЗОЛОТО ПО САМЫМ ВЫСОКИМ ЦЕНАМ)», когда ход его мыслей нарушил короткий сдавленный лай. Он поднял глаза и увидел Розали, сидевшую на тротуаре, прямо перед верхним входом в Страуфорд-парк. Старая псина быстро и тяжело дышала; слюна стекала с ее вывалившегося языка, образуя темную лужу на асфальте между ее передними лапами. Ее шерсть свалялась в темные клочья, словно она долго бежала, а вылинявший голубой ошейник, казалось, подрагивал от ее учащенного дыхания. Когда Ральф взглянул на нее, она опять залаяла, на этот раз звук больше напоминал вскрик.

Ральф глянул на противоположную сторону улицы, чтобы посмотреть, на что она лает, но не увидел ничего, кроме автоматической прачечной «Буффи-Буффи». Внутри суетилось несколько женщин, но Ральф не поверил, что Розали лает на них. На тротуаре перед прачечной не было ни души.

Ральф оглянулся и вдруг понял, что Розали не просто сидела на тротуаре, а съежилась… притаилась. Она выглядела смертельно испуганной.

До этого момента Ральф никогда особенно не задумывался, насколько человеческие у собак мимика и жесты: они ухмыляются, когда веселы, свешивают головы, когда стыдятся; у них появляется тревога в глазах и напрягаются плечи — словом, они делают все то же самое, что и люди. И, как у людей, от страха у них жалобно вздрагивают все мышцы тела.

Он снова взглянул через улицу, на то место, к которому, казалось, было приковано внимание Розали, и опять ничего не увидел, кроме прачечной и пустого тротуара перед ней. Потом неожиданно он вспомнил Натали, Единственную-и-Неповторимую-Малышку, пытавшуюся ухватить серо-голубые следы, которые оставляли его пальцы, когда он потянулся к ее подбородку, чтобы стереть с него молоко. Для всех остальных она просто хваталась ни за что, как обычно делают дети, но… Ральф-то знал еще кое-что.

Он видел еще кое-что. Розали издала серию панических вскриков, режущих ухо Ральфу, как скрип несмазанных петель. До сих пор это возникало только само по себе… Но быть может, мне удастся вызвать это. Может быть, я могу заставить себя увидеть…

Увидеть что?

Ну ауры, разумеется. Конечно, а что же еще? И еще, быть может, то,

(три-четыре-пять, детка)

на что смотрела Розали. Ральф уже догадывался,

(гусыня пьет опять)

что это было, но он хотел знать наверняка. Весь вопрос в том, как это сделать.

Прежде всего как вообще человек видит?

Смотрит, конечно.

Ральф посмотрел на Розали. Посмотрел на нее внимательно, пытаясь увидеть все, что можно было увидеть: тусклый узор на голубом ремешке, служившем ей ошейником, пыльные клочья ее неухоженной шерсти, серую струйку под ее длинной мордой. Через несколько мгновений она, казалось, почувствовала его взгляд, поскольку повернулась, посмотрела на него и тревожно взвизгнула.

В этот момент Ральф почувствовал, как что-то провернулось в его мозгу, словно заработал стартер автомобиля. Возникло короткое, но ясное ощущение внезапной легкости, а потом яркость ворвалась в день. Он отыскал путь в этот более яркий мир с более глубокой структурой. Он увидел темную мембрану — она напомнила ему белок испорченного яйца, — возникшую вокруг Розали, и увидел темно-серый «воздушный шарик», поднимавшийся от нее. Однако поднимался он не от макушки черепа, как бывало у всех людей, которых Ральф видел в этом состоянии повышенного восприятия; «воздушный шарик» Розали поднимался от ее морды.

Теперь ты знаешь главную разницу между собаками и людьми, подумал он. Их души размещаются в разных местах.

[Песик! Сюда, песик, поди сюда!]

Ральф вздрогнул и отшатнулся от этого голоса, походившего на скрежет мела по классной доске. Ладони его метнулись к ушам, прежде чем он успел сообразить, что это не поможет; на самом деле он слышал этот голос не ушами, и то место, которое голос задевал сильнее всего, находилось глубоко внутри его головы, куда его руки достать никак не могли.

[Эй, ты, гребаный мешок с блохами! Думаешь, у меня есть в запасе целый день? Тащи сюда свою драную задницу!]

Розали взвыла и перевела взгляд с Ральфа обратно на то, на что смотрела до этого. Она начала вставать, но потом снова присела на задние лапы. Ремешок на ее шее задрожал еще сильнее, и Ральф увидел, как темный полумесяц стал наползать на ее левый бок, пока выливалось содержимое мочевого пузыря.