Генри Олди - Вампиры. Путь проклятых

Таким же легким движением скользнув к «подружке», вампирша мягко взяла ее за руку, притянула к себе, закружила в призрачном танце — и вот снова опускаются по углам две каких-то детали женского туалета, а полураздетых девушек уже две, и переплетены они между собой, как две змеи в конце мая.

В полутьме трудно было разглядеть детали, но огонь в камине блеснул, и Магус разобрал на лице Людмилы смесь изумления и восторга.

На его лице, очевидно, было написано то же самое. Лишь Анастас застыл с каменной львиной мордой — но и его глаза полыхали вовсю.

Снова девушки соединились в безумном вихре, и снова ткань полетела в стороны — но уже не два куска, а четыре. Магда осталась в темно-багровой грации из густой сетки, Людмила — в короткой полупрозрачной рубашке. Пропорция выражений на ее лице изменилась в сторону большего изумления, но быстро выровнялась, затем перекосилась в другую сторону.

Все происходящее девушке явно пришлось по вкусу.

Следующая порция одежд задержалась надолго. Несколько раз вроде бы отлетали застежки, и Магус даже подался вперед — ну, сейчас! — ан нет. Зато очень сильно хотелось помочь.

Словно бы почувствовав эту мысль, Магда скользнула к нему поближе — стройные ноги, расплывчатые контуры груди под сеткой, с ума сойти! — и невероятно изогнувшись, стукнула пальчиком по застежке — мол, помоги!

Руки его дрожали, и застежка — простой крючок! — сработала только с четвертого раза.

Грация распалась на две половинки.

Рука не хотела уходить, не хотела терять контакт с гладкой прекрасной кожей, но Магда таким же плавным и незаметным движением ускользнула и что-то сделала с трусиками.

И у себя, и у Людмилы.

Огонь в камине угас, и только две тени скользили по комнате.

Приблизились (одна вроде бы чуть отодвинулась, но вторая была настойчивой).

Слились.

Сплелись.

Донесся легкий непроизвольный стон и звук поцелуя.

Или наоборот — сначала поцелуй, потом стон?

Сердце стучало так, что заглушало бомканье колокола.

— Мальчики, а вы чего там застряли? — совершенно будничным голосом сказала Магда из темноты. — Или вы там между собой?…

— Я все же хотел бы узнать, кого именно вы представляете, — Йорн уже привычно взял быка за рога.

— Я, в свою очередь, как вы безусловно догадываетесь, не имею полномочий называть имя, — изящно парировал Магус. — На текущем этапе, разумеется. Временно. Пока мы не будем убеждены, что вы действительно заинтересованы в переговорах.

— Мы рискуем, — все так же грубо и прямо заявил Йорн. — Вдруг так называемое «высокопоставленное лицо» не так уж высоко поставлено.

— Разумеется, — Магус вежливо склонил голову. — Мы предусмотрели такой вариант. Для проверки степени нашего влияния вы можете поручить нам какое-то действие… какое-то мероприятие, какое-то изменение в текущей политике. Уверен, вы тоже думали о таком варианте.

— Думал.

— И что же?

— У вас в плену содержатся двое моих… коллег.

— Один.

— Двое.

— Вынужден вас огорчить — один. Еще один умер.

— Экспериментировали?

— Да.

Магус поймал ритм диалога, жесткий и требовательный, и разговор пошел быстро, точно, без дипломатических экивоков и недомолвок. Как раз то, что надо.

— Сволочи. Ладно. Один?

— Да.

— Освободить.

— Хорошо.

Честно говоря, на такой вариант Магус не расчитывал. Предполагались другие решения — перенос какого-то приграничного поста, публичное заявления Гринберга или другой шишки, подписание торгового договора или что-то подобное. Устроить побег какому-то пленному вампиру, с одной стороны, было намного легче. В чем подвох?

— Побег не устроит. Пленный должен быть именно освобожден.

Во как. Вот вам и «не дипломат». Вот ведь хитрец.

И нашим, и вашим. Как все сложно, черти бы их побрали, Гринберга бы сюда, а не боевого мага!

Впрочем, если бы сюда послали Гринберга, то с Магдой ночь провел бы Гринберг. Во всех плюсах есть свои минусы.

— Хорошо… — уже чуть медленнее кивнул Магус. — Думаю, мы сможет это организовать. В свою очередь… тоже, разумеется, исключительно для доказательства серьезности ваших намерений… мы бы были очень признательны… за аналогичное доказательство с вашей стороны.

— Например?

— Сколько у вас наших пленных?

— Чуть больше, чем у вас наших…

Вот вам и не дипломат. Опытная некромантская сволочь, вот ты кто.

— …но сотни три-четыре могу отдать безболезненно. Устроит?

Разумеется, нет. Разумеется, пленных было немного жаль, и конечно же, освободить их стоило бы… но со стороны некромантов это был бы плевок. На тебе, боже, что нам и нахрен не нужно. Три-четыре сотни. Или полтысячи. Или еще больше. Все равно еще наловим, делов-то.

— Нет.

— Я так и думал.

То ли ему показалось, то ли в голосе Йорна таки присутствовала издевка.

— Я бы предложил другой вариант, — издалека начал Магус. — Если бы, опять-таки, исключительно в знак серьезности ваших намерений, смогли бы поделиться частью своих знаний…

Он примолк, ожидая реакции. Таковой не было.

— …например, обучить меня некоторым приемам вашей науки…

Реакции не было.

— Насколько я понимаю, меня для этого следует как-то инициировать?

Йорн хохотал. Беззвучно, и Магус даже не сразу понял, что означают эти странные зевающие движения. Точно — смеется! С чего бы это?

— Достопочтеннейший посланник, — вдруг начал Йорн, и Магус окончательно растерялся. — Позвольте заметить, что вы, живые, нас очень и очень недооцениваете. При всех наших, так сказать, приобретаемых недостатках, умение соображать остается, и даже усиливается. Так вот.

Он сделал паузу, и улыбка исчезла.

— Ты в зеркало-то давно смотрелся?

— Д…давно, — Магус заподозрил неладное. — А что?

— Посмотри.

В зеркале отразилась испуганная морда. Уставшая. С тенями под глазами, а губы припухшие. Да уж, есть от чего…

И две не очень заметные, но все же отчетливые точки на левой стороне шеи. Как раз на артерии.

Учителем поставили Анастаса, и хоть это немного да утешало.

— Главное — осторожность. Труп — он почти человек, а по мыслям, инстинктым и желаниям — так от живого почти не отличается. Ему завидно и обидно, что он — умер, а ты, его ожививший — жив. Даже если на самом деле не жив. Поэтому ты с самого начала должен показать, кто здесь главный. Шевельнется — ударь. Не рукой, а мысленно. Скажи ему, что это ты его шевелишь, а ведь он уже знает, как оно плохо — лежать и гнить…

Анастас вдруг задумался и чуть слышно пробормотал: