Артуро Перес-Реверте - Клуб Дюма, или Тень Ришелье

XV. Корсо и Ришелье

И я, соорудивший о нем маленький роман, от начала до конца ошибался.

Пришло время объяснить позицию, с какой велось наше повествование. Я остался верен старому принципу: во всякого рода таинственных историях читатель должен располагать той же информацией, что и главный герой. Поэтому я постарался увидеть события глазами Лукаса Корсо и сделал исключение лишь в двух случаях: сам я вышел на сцену только в первой и пятой главе этой книги – иначе никак не получалось. В тех эпизодах – и точно так же я намерен поступить теперь, в третий, и последний, раз, – я для большей связности использовал первое лицо; ведь нелепо цитировать себя самого, называя при этом «он», – рекламный трюк, который, правда, неплохо поработал на имидж Гая Юлия Цезаря во время военной кампании в Галлии; но в моем случае такой прием выглядел бы – и не без основания – пустым педантизмом. Есть и еще одна причина, на посторонний взгляд, может, и странная: рассказывать историю так, как это делал доктор Шеппард[158] в беседе с Пуаро, ход, по-моему, не столько остроумный – сейчас этот прием используют все кому не лень, – сколько забавный. Ведь, в конце-то концов, люди пишут ради развлечения, чтобы пережить новый опыт, чтобы покрасоваться и полюбить себя еще больше, а также чтобы завоевать любовь других. И у меня, в общем-то, цели такие же. Как писал старина Эжен Сю, злодеи, вырубленные, так сказать, из одного куска камня, явление очень редкое. Если предположить – а такое предположение, наверно, грешило бы преувеличением, – будто я на самом деле злодей.

Дело в том, что это я, то есть пишущий эти строки Борис Балкан, сидел в библиотеке, ожидая гостя, и вдруг увидел на пороге Корсо с ножом в руке и со взором, пылающим праведным гневом. Я заметил, что он явился без сопровождающих, и это меня встревожило, хотя я постарался сохранить на лице приличную случаю маску невозмутимости. В остальном я хорошо продумал эффект: полумрак библиотеки, свет канделябров, стоящих на столе, за которым сижу я – с томом «Трех мушкетеров» в руках… И даже одет я был – совершенно случайно, но как нельзя более кстати – в красную бархатную куртку, которая напоминала пурпур кардинальского облачения.

Мое большое преимущество заключалось в том, что я-то знал, что увижу Корсо – одного или с кем-то, а вот он никак не предполагал увидеть именно меня; поэтому я и решил воспользоваться эффектом неожиданности. Но нож и грозное выражение его лица мне не понравились. Поэтому я не стал тянуть с объяснениями.

– Поздравляю вас, – сказал я, захлопнув книгу, словно его приход прервал чтение. – Вы смогли довести игру до конца.

Он стоял у порога и смотрел на меня. Не стану скрывать: я искренне и от всей души наслаждался изумлением, застывшим у него на лице.

– Игру? – выдавил он из себя хриплым голосом.

– Да, игру. Напряжение, поиски нужного варианта, находчивость, ловкость… Знаете, свобода действий в рамках неукоснительных правил самоценна и щекочет нервы, радует возможностью поступать не так, как принято в повседневной жизни… – Честно говоря, все это придумал не я, о чем Корсо незачем было знать. – Устраивает вас такое определение?.. Ведь сказано во второй книге Самуила: «Пусть явятся дети и играют пред нами…» Дети живут игрой, и они – самые лучшие читатели: они все делают с величайшей серьезностью. По сути, игра – это единственная по-настоящему серьезная вещь; в ней нет места скепсису, не так ли?.. Верь – не верь, но коли хочешь участвовать, будь добр подчиняться правилам. Только тот, кто соблюдает эти правила или по крайней мере знает их и учитывает, может уповать на победу… То же самое происходит при чтении книги: надо поверить и в интригу, и в персонажей, чтобы повествование доставило удовольствие. – Я замолк, полагая, что поток моего красноречия произвел на него нужный мне успокаивающий эффект. – Кстати, вы ведь не могли добраться сюда в одиночку… А где же тот, другой?

– Рошфор?.. – Корсо зло скривил губы. – С ним произошел несчастный случай.

– Вы зовете его Рошфором?.. Остроумно и весьма уместно. Вижу, что вы из числа тех, кто принимает правила… Хотя чему уж тут удивляться…

Корсо засмеялся, но смех его меня не успокоил.

– А вот он вроде бы очень удивился, когда я его покидал.

– Вы пугаете меня, – фальшиво улыбнулся я, и на самом деле встревожившись. – Надеюсь, с ним не случилось большой беды?

– Он упал с лестницы.

– Да что вы!

– Ага! Но можете не беспокоиться. Когда я уходил, ваш агент еще дышал.

– Слава богу! – Я попытался опять улыбнуться, чтобы скрыть волнение; все это выходило за рамки намеченного плана. – Значит, вы слегка проучили его?.. Перехитрили? Что ж… – я великодушно развел руки. – Не переживайте.

– А я и не переживаю. Зато у вас повод к тому имеется.

Я сделал вид, что не расслышал его реплики.

– Самое важное – добраться до финиша, – продолжал я, ухватив прерванную было мысль. – А что касается всякого рода уловок, то у нас есть замечательные предшественники… Тесей выбрался из лабиринта благодаря нити Ариадны, Ясон похитил руно с помощью Медеи… Кауравы в «Махабхарате» хитростью выиграли игру в шашки, а ахейцы облапошили троянцев, подсунув им деревянного коня… Так что ваша совесть может быть спокойной.

– Спасибо. О своей совести я позабочусь сам.

Он вытащил из кармана сложенное вчетверо письмо миледи и кинул на стол. Я, разумеется, сразу узнал собственную руку – слишком тщательно выведенные прописные буквы. «Все, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию…» и т. д.

– Надеюсь, – сказал я, поднося лист бумаги к пламени свечи, – игра вас по крайней мере позабавила.

– В отдельные моменты.

– Рад, очень рад. – Мы оба смотрели, как письмо горит в пепельнице, куда я его кинул. – Если все замешано на литературе, то умный читатель может получить удовольствие даже от таких сюжетных ходов, где он становится жертвой. А я из числа людей, полагающих, что желание поразвлечься – отличный повод для игры. Как и для того, чтобы взяться за чтение истории или чтобы написать ее.

Я встал, не выпуская из рук «Трех мушкетеров», сделал несколько шагов по комнате и глянул исподтишка на часы – до двенадцати оставалось двадцать долгих минут. Золоченые корешки старинных переплетов тускло поблескивали на полках. Я полюбовался ими, делая вид, что забыл о Корсо, потом повернулся к нему.

– Вот они, – я обвел рукой библиотеку. – Можно подумать, что книги стоят себе тут недвижно и беззвучно, но ведь они переговариваются между собой, хотя и кажется, что друг друга не знают. Поддерживать беседу им помогают их авторы – так яйцо использует курицу, чтобы получилось новое яйцо.