Ренсом Риггз - Город пустых. Побег из Дома странных детей

Она не отвечает.

Папа, почему мы тут останавливаемся?

Но мы уже вышли и идем пешком, и я снова могу дышать. Хорошенькое зеленое местечко. Аромат свежескошенной травы. Люди в черном собираются вокруг вырытой в земле ямы.

На возвышении стоит открытый гроб. Я заглядываю внутрь. Он пуст, если не считать черного маслянистого пятна, медленно расползающегося по обтянутому белым атласом дну. Скорее закройте крышку!Черная смола начинает пузыриться сквозь щели. Она капает на траву и впитывается в землю.

Джейкоб, где ты? Скажи что-нибудь…

На надгробной плите высечена надпись: АБРАХАМ ЭЗРА ПОРТМАН. И я падаю в его открытую могилу, и вращающаяся темнота заглатывает меня целиком. Я продолжаю падать, и могила кажется бездонной, а потом я оказываюсь где-то под землей, в полном одиночестве, и блуждаю по тысяче сплетающихся тоннелей, я бреду по ним, и мне холодно, так холодно… Мне кажется, что моя кожа заледенеет, а кости потрескаются, а вокруг, куда ни глянь, желтые глаза, которые наблюдают за мной из темноты.

Я иду на его голос. Якоб, иди сюда. Не бойся.

Тоннель уводит наверх, и в его конце виднеется свет. У выхода стоит и совершенно спокойно читает книгу молодой человек. И он как две капли воды похож на меня, возможно, он и есть я. Но тут он начинает говорить, и я слышу голос своего деда. Я хочу кое-что тебе показать.

Через мгновение я вздрогнул и проснулся в темноте. Я понял, что это был сон, но не понял, где нахожусь. Однако я был уже не в кровати и не в зале для совещаний вместе с другими детьми. Я куда-то ушел, и комната, в которой я находился, была совершенно черной. Подо мной был лед, и мой живот сводило спазмами…

Джейкоб, иди сюда… Где ты?

Голос снаружи, из коридора… Настоящий голос, не часть сна.

Но вот я уже снова во сне, у канатов боксерского ринга, а на ринге, в слепящем свете прожекторов, я вижу своего дедушку и его соперника — пустоту.

Они начинают кружить друг вокруг друга. Мой дед молод и подвижен. Он обнажен по пояс, а в руке держит нож. Пуст о та согнута и искорежена. Ее языки развеваются в воздухе, из открытого рта на ринг капает что-то черное. Она выстреливает одним из языков, и дедушка от него уклоняется.

Самое главное — не бороться с болью, — говорит дед. — Она хочет тебе что-то сообщить. Вместо того чтобы ее прогонять, внимательно ее выслушай. Боль говорит: «Привет, я неотделима от тебя. Я исхожу от пустоты, но я — это также ты».

Пуст о та снова пытается хлестнуть его языком. Но дедушка успевает это предугадать и еще до удара отскочить в сторону. Противник нападает в третий раз, и дедушка взмахивает ножом. Кончик черного языка падает на ринг и отчаянно там извивается.

Они тупые создания. И очень легко внушаемые. Разговаривай с ними, Якоб.И дедушка начинает говорить, но не на английском, не на польском… В реальной жизни я никогда не слышал такого языка. Мне кажется, что в создании этих гортанных звуков не принимают участия ни горло, ни рот.

И существо перестает двигаться. Теперь оно просто раскачивается на месте, будто загипнотизированное. Продолжая говорить на своем жутком тарабарском языке, дедушка опускает нож и крадется к пуст о те. Чем ближе он подходит, тем более кротким становится чудовище. Вот оно уже опустилось на колени, у него закрываются глаза, кажется, еще немного, и оно уснет… Но вдруг пуст о та стряхивает с себя чары, которыми опутал ее мой дедушка, и пронзает его. Он падает, а я перепрыгиваю через канаты и бегу к нему. Тем временем пуст о та ускользает прочь. Дедушка лежит на спине посреди ринга, а я стою на коленях рядом с ним. Я прижимаю ладонь к его щеке, а он что-то шепчет мне. На его губах пузырится кровь, и чтобы услышать его, мне приходится склониться совсем низко. Ты сильнее меня, Якоб, — говорит он. — Ты гораздо сильнее меня. У меня никогда не было твоей силы.

Я чувствую, как замедляется биение его сердца. Я каким-то образом слышу его удары, хотя они повторяются лишь через несколько секунд. Потом через несколько десятков секунд. А потом…

Джейкоб, где ты?

Я снова вскинулся и проснулся. На этот раз в помещении было светлее. Наступило утро, и забрезжил голубоватый рассвет. Я стоял на коленях в комнате, до половины заполненной льдом, и моя рука лежала не на щеке деда, а на черепе заключенной в лед пуст о ты. Ее глаза были открыты и в упор смотрели на меня. А я смотрел в них. Я тебя вижу.

— Джейкоб! Что ты делаешь? Я искала тебя повсюду!

Это была Эмма. Она в отчаянии звала меня из коридора.

— Что ты делаешь? — повторила она.

Она не видела пуст о ту и не знала о ее присутствии. Я снял руку с головы чудовища и соскользнул со льда.

— Я не знаю, — ответил я. — Наверное, я ходил во сне.

— Это не имеет значения, — отмахнулась она. — Пойдем скорее — мисс Сапсан вот-вот изменится!

В маленькой комнате толпились все дети и все артисты из балагана. Бледные и взволнованные, странные люди прижимались спиной к стене и сидели на корточках, стараясь держаться как можно дальше от двух имбрин и при этом напоминая игроков на петушиных боях. Мы с Эммой незаметно скользнули в комнату и забились в угол, не спуская глаз с магического действа. В комнате царил беспорядок: кресло-качалка, в котором всю ночь сидела мисс Королек, держа на коленях мисс Сапсан, лежало на боку, столик с пузырьками и флаконами кто-то придвинул к стене, и теперь на нем стояла Алтеа, стискивая в руках длинный шест с сачком и готовясь пустить его в ход.

Посреди комнаты находились две имбрины. Мисс Королек стояла на коленях, руками в плотных сокольничьих перчатках прижимая к дощатому полу мисс Сапсан. Она взмокла от пота и что-то декламировала на древнестранном языке. Мисс Сапсан пронзительно кричала и пыталась ударить ее когтями. Но как бы сильно она ни билась, мисс Королек не выпускала ее из рук.

В какой-то момент ночи осторожный массаж мисс Королек превратился в нечто среднее между матчем по рукопашному бою и сеансом экзорцизма. Птичья половина мисс Сапсан успела так основательно взять верх над ее основной сущностью, что теперь она не желала сдаваться без боя. Обе имбрины получили небольшие травмы: по всей комнате летали перья мисс Сапсан, а по щеке мисс Королек протянулась длинная кровавая царапина. Это было очень пугающее зрелище, и многие дети смотрели на происходящее, открыв рот и не пытаясь скрыть своего потрясения. Птица, которую вжимала в пол мисс Королек, была такой дикой, что ее было трудно узнать, как и поверить в то, что из этой безумной схватки может возникнуть прежняя мисс Сапсан. Впрочем, Алтеа продолжала улыбаться и ободряюще кивать нам, как будто говорила: Почти готово, потерпите немного!