Александр Матюхин - Философия манекена

Они встретились спустя час и снова пошли в трактир для манекенов. Людей там было немного, пахло не очень приятно, но общая атмосфера вдруг показалась Евгению удивительно теплой, дружественной и даже в какой-то степени родной. В застывших позах сидящих за столиками людей он увидел выражение того единственного, высокого Искусства, которое ценилось во всем мире и признавалось наивысшим. Теперь это были не просто люди, а светящиеся души.

Евгений поспешил поделиться открытием, и Арсений слушал с улыбкой видимого удовольствия, все кивал согласно и иногда подтверждал короткими: «Да… Ну, я же говорил… А ты как думал?». И эти короткие фразы понимания, эта улыбка и кивки словно подстегивали Евгения, разгоряченного произошедшими событиями, со скопившимися в голове взбунтовавшимися мыслями.

Они сели за столик, и Евгений принялся горячо, оживленно рассказывать Арсению об искусстве, о манекенах, о правильном понимании жизни вообще и существовании отдельно взятого человека в частности. Заказали пива, вкуса которого Евгений не чувствовал, пил, как воду и растирал ладонями пот по лицу. Слишком много вдруг вырвалось из него, слишком много мыслей хотело просочиться сквозь сознание, и только Арсений казался ему настоящим собеседником, тем слушателем, который все поймет и все примет.

— Ты прав, прав! — почти кричал Евгений, — манекены — это зеркало души! Высшая точка самовыражения! Поэтому их все ненавидят! Людям свойственно ненавидеть прекрасное, потому что они завистливые!

— А ты? Ты видел свою душу? — пытливо спрашивал Арсений. Пил он неторопливо и, казалось, получал огромное удовольствие, слушая сбивчивую речь Евгения.

— Я почти! — соглашался Евгений, — мне еще немного потренироваться! Мне бы работу соответствующую, чтобы не отвлекал никто, чтобы не было вокруг начальников, покупателей, уборщиц!

— Э, нет. Так не выйдет. Манекеном следует быть не для собственного удовольствия, а для всеобщего блага! Учить нужно всех этих начальников и уборщиц! Тыкать им лицо своей душой, показывать, чтоб они видели и ненавидели тебя. Чтобы завидовали твоей чистоте и прекрасному! И пусть ненавидят и презирают, но видят и думают!

Так говорил Арсений, а Евгению казалось, что каждое слово — истина. Что так и есть и будет! И почему же он не видел и не замечал этого раньше? Потому что слепой был. Бегал мимо витрин на работу, в своей тесный кабинет на третьем этаже по узкому коридору, прятался за кипами папок, кутался на улице в пальто. Дела ему не было до манекенов, до настоящих манекенов, которые вырывали свое сердце и высоко держали его над головой, освещая путь темным, необразованным, припавшим к земле людишкам.

— Довели страну, — в сердцах сказал Арсений, — всюду нищета и разорение! Один кризис за другим! Развратили людей богатством, а потом опрокинули в пропасть нищеты. О каком искусстве может идти речь, когда каждый стремится урвать кусок своего личного материального блага?! Как шакалы! А кто это со страной сделал? Президент, вот кто! Будь он хоть в половину умным как его первый заместитель, давно бы понял, что не деньги делают человека счастливым, а душевные блага! Хорошо хоть первый заместитель старается, суетиться, ночей не спит, что-то делает…

Евгений согласно закивал, хотя думал о манекенах и мало что слышал. Арсений склонился поближе к столу и спросил полушепотом:

— А ты хотел бы, чтобы первый заместитель стал Президентом?

— До выборов еще восемь лет, — неопределенно пожал плечами Евгений.

— Верно, — Арсений выпрямился, — все-то у нас по закону. Коль повезло одному проходимцу стать Президентом, так и будет воротить свои дела четверть века. Хоть кризис, хоть безработица, хоть ешьте друг друга от голода — а закон превыше всего. Восемь лет до выборов, мда… Вот, держи адрес. Я позвоню, когда можно будет выходить на работу. Условия там лучше, чем в твоем магазинчике, заработок повыше, а простора для творчества хоть отбавляй. Полгодика поработаешь, а там будем глядеть, — Арсений протянул еще одну визитную карточку, на которой значилось: «Булочная № 12. Лучшие хлебобулочные изделия города», ниже — телефон и имя владельца.

— Простор для творчества? — недоверчиво переспросил Евгений.

— Еще какой! — заверил Арсений, — поверь мне. Директор магазина сам из бывших, из манекенов. Девять лет отдал развитию творчества. За копейки работал на улице, потом перебрался в ателье, потом занялся самовыражением в одном магазинчике, а когда достиг определенных высот, тогда уже и занялся личным делом. И никой кризис ему теперь не проблема. Потому что главное — душа!

— Душа, — восторженным эхом повторил Евгений. Он радовался, словно открыл в своей жизни что-то невероятное.

Когда Арсений засобирался, Евгений залпом допил пиво и последовал за ним тесными петляющими улочками. Он не замечал дороги, шел сбоку и все говорил, говорил, говорил. Арсений со всем соглашался, слушал внимательно и даже изредка давал кое-какие разъяснительные советы, от чего Евгению сразу же становилось многое понятно. Потом Арсений остановил такси, извинился, мол, надо срочно уезжать по делам и крепко обнял Евгения за плечи на прощание. Такси уехало, оставив в морозном воздухе медленно рассеивающиеся клубы газа, и Евгений побрел по улице в одиночестве, продолжая размышлять. Теперь он уже не мог идти просто так, а останавливался у каждой витрины, где замечал живого манекена, и долго разглядывал их сквозь стекло. Он хотел уловить нечто в их застывших позах, в линиях их онемевших лиц, в изгибах рук. Он вглядывался в каждую морщинку, и иногда ему казалось, что он постигает какой-то тайный смысл, видит чистоту душ, свечение, исходящее от неподвижных тел. И он вроде бы впитывал это свечение и сам становился чище.

Домой он добрел только к вечеру, когда уже стемнело и зажглись редкие фонари. Усталый, он быстро и молча поужинал, никому ничего не сказал и лег спать. Ему снились манекены.

8

В булочной истосковавшаяся по искусству душа Евгения развернулась! Все понимающий, через многое прошедший и еще больше знающий хозяин с редким именем Рудэн выставил Евгения на центральной витрине, в окружении еще двоих таких же манекенов. Все трое изображали мастеров кулинарии. В булочной приятно пахло свежим хлебом, клиенты здесь были не в пример лучше, чем в рыболовецком магазине, никто особо не отвлекал. В первый же день Евгений сосредоточился на собственной душе и подбирал подходящую позу, чтобы как можно полнее раскрыться перед посетителями. Двое его напарников делали то же самое. Изредка они перебрасывались тихими фразами, из чего стало ясно, что манекены проходят тут практику. А в дальнейшем намерены открыть собственный театр, где будут выставляться лучшие манекены страны. Планы, конечно, были грандиозные и трудновыполнимые, но Евгений поддержал их с горячим энтузиазмом. Хотелось верить, что все у них получится, все выйдет как надо и что никакие трудности им не помешают.