Антон Фарб - Глиф

На такси Ника доехала до улицы Польский Бульвар, совсем не похожей ни на бульвар, ни даже на улицу в общепринятом смысле этого слова. Скорее, широкий и длинный грунтовый пустырь между домами, с редкими вкраплениями кривоватых деревец, полусломанных беседок, и песочниц в окружении ржавых скелетов того, что, по идее, когда-то было качелями и детскими горками. Дома вокруг были панельные, похожие на модельки из плохого китайского конструктора, и очень грязные.

Когда-то давно Нике попала в руки книжонка из цикла то ли «Городское фэнтези», то ли «Фэнтезийный город» — заурядное так-себешное чтиво для поезда, на одном вокзале купил, на другом — в урну опустил. Автор той книжки населил современный мегаполис вампирами, оборотнями, волшебниками и драконами, а потом заставил их всех принимать участие в нелепых бандитских разборках. Сюда бы этих вампиров и вервольфов, «на район», в Урочище Панельных Девятиэтажек, где обитает племя Бритоголовых Гоблинов-в-Кепочках, пивососущих Мужиков-у-Ларька, нервы прядущих Бабулек-на-Лавочке… Сюда, в заплеванные семечками и бычками детские площадки, в зассанные подъезды, места скопления использованных шприцев… И автора сюда же, дабы вкусил истинный, хардкорный нуар отечественной провинции.

Никакого подарка Ника заранее не купила, а идти в гости с пустыми руками было неловко. Благо, на углу девятиэтажки, где жили Белкин с Мариной, был маленький круглосуточный магазинчик с прелестным названием «Микро-Маркет». Три девочки лет пятнадцати, стоявшие перед Никой в очереди, долго шушукались между собой и, наконец, купили литровую бутылку водки и три баночки «Спрайта». Оставалось надеяться, что девочек где-то ожидали кавалеры… Выбор алкоголя в «Микро-Маркете» был богатый. Ника остановилась на бутылке крымского красного вина, в самой простой, без изысков и выкрутасов, бутылке. Чем вычурнее бутылка, тем гаже содержимое — эту нехитрую истину Ника усвоила твердо, на собственном опыте.

Лифт в девятиэтажке работал, но, когда Ника попыталась оживить его с помощью недавно приобретенной карточки, ее ждало разочарование. Оказывается, оные карточки в Житомире выпускались разных видов. Опять пришлось идти пешком, правда, всего лишь на четвертый этаж.

— Ника! — расцвел Белкин в плотоядной улыбке. — Вот уж приятный сюрприз! Честно говоря, не верил, что ты действительно придешь! Знал, но не верил, ха-ха!

Белкин встретил ее в линялых джинсах, застиранной футболке с растянутым воротом и тапочках на босу ногу. Очень по-домашнему. Хорошо хоть, не в трениках с пузырями на коленях. Или не в халате…

— Ну зачем ты, — возмутился Белкин, принимая от Ники бутылку вина. — Все же есть, всего навалом! Проходи, сейчас выделю тебе тапки…

Вместо гостевых тапок Нике достались пляжные шлепанцы. Белкин повесил ее курточку на старую, наклонившуюся от массы вещей, вешалку и пропустил Нику в комнату.

— Мариша, у нас гости! — зычно объявил он.

— А можно не кричать? — Марина появилась из кухни в ситцевом фартуке и с руками, перемазанными чем-то вкусным. — Мама отдыхает, у нее сегодня еще ученик… Добрый вечер, Ника, — проявила любезность хозяйка дома, — проходите, присаживайтесь, я уже почти закончила.

Квартира у четы Белкиных (поправка — у сожительствующих в гражданском браке) оказалась двухкомнатная. Стол, а точнее — журнальный столик, накрыли в проходной комнате. Дверь, ведущая во вторую комнату, по всей видимости — спальню, была заперта. Там отдыхала мама Марины, и Белкин сразу понизил голос, демонстрируя Нике следы своего пребывания в этом логове женского уюта. Конечно, компьютер. Черный, блестящий, супер-навороченный, с огромным монитором, колонками и сабвуфером, он высился в углу комнаты, среди старенькой югославской мебели, как языческий алтарь в диком лесу. И фото на стене — «Белкин на фоне пирамид», поездка в Египет, первый шаг к самоутверждению менеджера среднего звена. Вокруг — фото поменьше: Белкин и взятый в кредит «Ланос», Белкин и Марина в аквапарке, Марина с гроздью шампуров, Белкин в пьяной компании сослуживцев на новогоднем корпоративе… Эдакий трехмерный вариант странички в «Одноклассниках».

Нике рассказывали, что подобные выставки себя, любимого, психологи называют «стеной славы» — причем дипломы, грамоты и фотографии с президентом в кабинете большого начальника, или газетные вырезки и мутные полароидные снимки в подвале маньяка-убийцы — суть явления одного порядка, и свидетельствуют о несомненном нарциссизме автора. Социальные сети просто сделали нарциссизм инфекционным заболеванием.

На ужин Марина подала два салата (один — вполне банальный, с кукурузой и крабовыми палочками, только с майонезом перестаралась, а второй странный, с грецкими орехами и сухариками из черного хлеба, скорее, к пиву, чем к вину), запеченные куриные крылья под лимонно-медовым соусом, и, зачем-то, еще и пирожки с ливером. Если красотой библиотекарша и не отличалась, то готовила весьма сносно, вынесла вердикт Ника, пытаясь понять, как эта серая мышь заполучила в свою норку видного яппи — Белкина. Уж точно не кулинарными талантами — Белкин почти не ел, разливаясь соловьем об успехах в карьере и планах на летний отдых.

Марина участия в застольной беседе не принимала, потягивая разбавленный минералкой вермут, а Нике пришлось изложить сокращенную версию автобиографии. Эмиграция в Израиль, служба в армии («что, и винтовку тебе дали?» — «угу»), учеба в хайфском Технийоне, переезд в Германию, работа в «Шпигеле», первая командировка на Балканы, вторая — в Кувейт, потом Ирландия, Турция, слава единственной девушки — военного фотокорреспондента, осколок фугаса в бедре — сувенир из почти родной Газы, решение завязать с экстримом и переключиться с журналистики на искусство. Первая выставка в Варшаве, вторая — в Москве, потом Киев, Олежка, попытка начать оседлую жизнь.

В середине рассказа Нике пришлось прерваться — мама Марины вышла из спальни, чтобы сделать себе чай. Интеллигентная женщина с чуть подкрашенными волосами любезно поздоровалась с гостьей, но присоединиться к застолью не пожелала, сославшись на ученика, который должен был вот-вот прийти.

— Мама занимается репетиторством, — с гордостью пояснила Марина, впервые с начала разговора подав голос. — Английский язык. Готовит к поступлению, в основном, в киевские вузы…

Белкин тут же вспомнил их школьную учительницу по английскому, свои отнюдь не выдающиеся достижения, и как Ника не давала ему списывать, а потом плавно переключился на последнюю встречу выпускников, сообщая Нике весьма интимные подробности о личной жизни людей, которых она почти не помнила. Разговор уверенно свернул в русло «а помнишь старые добрые времена?», и стал Нике совершенно неинтересен.