Артур Дойл - Истории, рассказанные у камина (сборник)

Если однажды человек приходит к ложному заключению, что психические силы не существуют, его умственные способности неизбежно начинают атрофироваться, как это происходит со всеми религиозными направлениями фанатичного толка. Для примера можно привести повторенные много раз слова: «Как может Дойл приписывать наличие психических сил человеку, который сам их отрицает!» Неужели не очевидно, что, если бы он не отрицал их, он бы не мог заниматься своим делом? Что бы сказали его коллеги-фокусники о человеке, который признался бы, что в основе половины его трюков лежит то, что для них является недозволенными силами? Они бы сказали: «Гудини среди нас не место».

А теперь, вспомнив некоторые проявления необъяснимых сил Гудини, давайте обратимся к его непосредственной связи со спиритуализмом.

Часть II

Публично, и это очень важно, он всегда выставлял себя бескомпромиссным врагом спиритуализма. Нет смысла верить его словам о том, что все его нападки были направлены исключительно на медиумов-шарлатанов. Мы все готовы бороться с этими негодяями, и рады любой искренней помощи. В 1925 году в июльском номере «Кристиен реджистер» Гудини писал:

«Пусть люди знают, что я всего лишь хочу уберечь их от обмана в минуты скорби и печали и убедить их отвернуться от спиритуализма и обратиться к какой-нибудь истинной религии».

Мы видим, что он говорит в общем, обо всем движении.

Однако в личной жизни дело обстояло совсем иначе. Я думаю, что не много есть предводителей движения и известных медиумов, которые не получали бы от него писем, написанных будто бы человеком сочувствующим, которому не хватает лишь малого, чтобы стать приверженцем идеи. Его необычный склад ума заставлял его полностью игнорировать тот опыт, который имели другие, но очень живо реагировать на все, с чем он сталкивался сам. Однажды он показал мне фотографию, которую сделал в Калифорнии. «Я думаю, что это единственная в мире подлинная фотография духа!» – горячо воскликнул он. Мне же она показалась весьма сомнительной, ни один серьезный медиум не признал бы этот снимок заслуживающим внимания. Но, в любом случае, если его фотография, как он утверждал, была подлинной, почему все остальные фотографии он называл фальшивкой? У него тогда был при себе и другой снимок, на который он смотрел с отвращением, хотя мне показалось, что именно эта фотография могла иметь действительно психическое объяснение. Фоточувствительный слой на пластинке был поврежден, по нему по всей длине проходила глубокая царапина, похожая на след от острого ногтя, хотя он утверждал, что, когда вставлял ее в рамку, ничего подобного на ней не было. Конечно, это могло быть просто случайностью, а могло быть и знаком неодобрения того же порядка, что и метание гравия в бостонском мюзик-холле.

Опыт его общения с признанными медиумами на удивление не богат. Несколько раз он участвовал в сеансах Евы во время дурно организованных экспериментов Лондонского общества психических исследований{26}. В то время он писал мне: «Мне это показалось очень интересным». Ни о каком разоблачении речи не шло, и он признался, что стал свидетелем как появления, так и исчезновения эктоплазмы{27}, и что объяснить увиденное не мог. Насколько известно мне, один единственный раз он принял участие в сеансе великого медиума миссис Врайдт, во время которого вообще ничего не произошло, что со всеми честными медиумами, в отличие от фокусников, порой случается. Никаких заявлений о ее нечестности он не делал. Он ни разу не участвовал в сеансах мисс Безиннет, миссис Пруден, Джонсона из Пасадены{28}, Хоупа, миссис Дин, Эвана Пауэлла, Феникса или Слоуна. Он утверждал, что разоблачил Килер, медиума, о которой я слышал, но с которой никогда не встречался лично. Обобщая, можно сказать, что его личный практический опыт (если не принимать во внимание общение с людьми той категории, к которой ни один истинный медиум не обратится сам и не станет советовать обращаться другим) очень ограничен. Его теоретические познания в этом вопросе также были весьма скудными, поскольку, хоть он и владел прекрасной библиотекой, но совершенно не каталогизированной и не упорядоченной в то время, когда я ее осматривал. Мне рассказывали, что впоследствии ее привели в более-менее удовлетворительный порядок, но я говорю о том, что видел собственными глазами. Его книга «Маг среди духов» полна фактических ошибок, и за всю свою жизнь он ни разу ничем не показал, что знает хоть что-то о более высоких религиозных притязаниях движения.

Вопреки столь ограниченным познаниям, на публику он производил впечатление знатока. Одному репортеру он сказал, что присутствовал на десяти тысячах сеансов. Я тогда указал на то, что для этого ему потребовалось бы посещать по одному сеансу в день на протяжении тридцати лет. Обвинения, которые он предъявлял спиритуалистам, также безрассудны. Человек по имени Фрэнк Макдауэлл совершил удивительное по своей жестокости убийство в городе Клируотер во Флориде. Гудини распространил идею о том, что на это его подвигло спиритическое учение. К счастью, в дело вмешался медиум мистер Эллиот Хаммонд, который сумел убедительно доказать, что в основе действий преступника лежало полное отрицание жизни после смерти. Спиритуализм мог бы спасти его.

Я повторяю, что в личной жизни Гудини отношение к спиритуализму сильно отличалось от того, которое он демонстрировал в обществе. Однажды нам удалось окончательно обратить его в свою веру, хотя у нас не было ни малейшего намерения добиться такого результата. Это произошло в Атлантик-Сити в 1922 году. Он с большой нежностью рассказывал нам о своей матери, и моя жена, которая обладает великим даром автоматического письма{29} (письмо, которое полностью оторвано от разума пишущего), попыталась связаться с ней, чтобы передать Гудини от нее какое-либо послание. Это было сделано по моему предложению, и я хорошо помню, что жену пришлось долго уговаривать, прежде чем она на это согласилась. Как только мы заняли места в нашей тихой гостиной, сила вступила в действие, и медиум, затаив дыхание, начала писать с огромной скоростью. Она исписывала страницу за страницей, я отрывал их и передавал Гудини, который сидел за противоположным концом стола. Насколько мы поняли, это было трогательное и взволнованное послание сыну от покойной матери. Он мысленно задал вопрос матери, не произнося его вслух, и рука медиума тут же вывела на бумаге то, что он воспринял как прямой ответ. Гудини был глубоко тронут, и нет никаких сомнений в том, что в тот день он не сомневался в реальности происходящего.