Хизер Грэм - Смертельная ночь

— Да ну? А я-то думала, что он что внутри, что снаружи.

Кендалл ушам своим не поверила, услышав от себя слова, вертевшиеся у нее в голове. Не то чтобы она собиралась встречаться с ними снова, но вежливость редко изменяла ей.

От удивления брови Эйдана взлетели вверх. Ей показалось даже, что он вот-вот улыбнется.

— Смотрю, вы любите называть вещи своими именами, — сказал он. — Простите, мисс Монтгомери, что я произвел на вас столь неприятное впечатление. Большое спасибо за экскурсию, мы вас больше не задерживаем.

— Благодарю.

— Подождите. А вы сами здесь не видели чего-нибудь эдакого? — снова спросил Эйдан. Его взгляд сверлил ее, будто на допросе в полиции.

— Нет, — солгала она, и, судя по его виду, он догадался, что она лжет.

Она видела. Только не знала что. Она даже не была уверена, что это не страхи Амелии, которые заползли к ней в душу.

Иногда она видела странные огни в темноте, иногда просыпалась от полуночных шорохов. Как будто что-то — или кого-то — тащили по траве у нее под окном. И слышался чей-то жуткий и сверхъестественный шепот, словно некий безумный ученый проводил там опыты.

— Нет, конечно нет, — повторила Кендалл, решительно встряхивая головой, чтобы отбросить волосы за плечи.

«Потому что все это игра воображения», — убеждала она себя.

В конце концов, разве она не окончила университет сразу по двум курсам — психологии и драмы — со средним баллом 3,9? Она понимала всю глубину человеческого сознания. Просто она заразилась кошмарами Амелии, которые, в свою очередь, являлись отражением вполне объяснимого страха смерти.

Кендалл не могла позволить себе верить в такую чушь.

Потому что она сама занималась обманом. Она была отличной актрисой и обманщицей.

Хотя несколько раз…

Психолог в ней возмущенно настаивал, что и в те несколько раз не было ничего непостижимого. Получив актерское и психологическое образование, она зарабатывала на жизнь гаданием, выдавая себя за ясновидящую. «Воспринимай это как игру, театр», — говорила она себе. Она не обладала никаким даром ясновидения, если такой дар в действительности существует. Все, что ей доводилось испытывать, поддавалось логическому объяснению. В той удивительной комбинации логики и воображения, что представляет собой сознание человека, логика приструнивает воображение, когда тому случится слишком разойтись.

— Знаете, что мы планируем тут сделать? — спросил Джереми.

— Мы этого не планируем, — вставил Эйдан, прежде чем его брат успел продолжить.

— Понятия не имею, — ответила она Джереми, не обращая внимания на Эйдана.

— Восстановить дом и устроить тут культурный центр — устраивать разные концерты, лекции, вечера, все такое, — ответил Зак.

— Да? — вежливо удивилась она. Глядя на двоих младших Флиннов, можно было поверить в их искренность, но если Эйдан имел у них право голоса, то их планы были в опасности.

— Я подумал, — стал объяснять Джереми, — что нужно поставить себе цель закончить ремонт до Хеллоуина, чтобы устроить благотворительную вечеринку в помощь детскому приюту.

— То есть вы хотите открыть развлекательный центр «Дом с привидениями»?

Эйдан презрительно фыркнул.

— Мы пока что устроим один вечер, а там видно будет, — сказал Зак. — Хотя дом с привидениями — неплохая идея.

— Конечно-конечно, — согласилась Кендалл, но по спине у нее пробежал холодок.

Она хотела посоветовать им не делать этого — сама не зная почему. Она лишь была уверена, что это плохая идея. Очень плохая.

— Мы сможем реально помочь детям, — говорил Джереми. — Я выведу благотворительность на новый уровень. Для рекламы можно привлечь радио — радиостанции, где у меня есть контакты.

— Да, хорошо звучит, — принужденно согласилась Кендалл.

— На Хеллоуин мы бы отпраздновали открытие, — сказал Зак. — Мне бы хотелось увидеть этот дом в его былом великолепии. Пусть он послужит людям.

«Неужели они это сделают?» — думала она. В этот момент луч солнца упал ей на лицо, пробившись сквозь дождевые тучи, и ветер внезапно стих. Добрый знак? Она любила этот старый дом и была бы рада, если бы его восстановили и использовали для чего-нибудь полезного.

Она знала это место как свои пять пальцев. Еще в детстве она познакомилась с Амелией и была очарована легендарным прошлым поместья.

— Давайте не будем забегать далеко вперед, — предложил Эйдан, строго глядя на братьев.

«Он не просто идиот, он еще и зануда», — решила она.

Когда он обернулся к ней, на его лице была непритворная улыбка. Он сразу переменился, в нем появилось что-то доброе, человечное. Сексуальное. «А это тут при чем?» — одернула она себя.

— Извините, что я нагрубил вам, мисс Монтгомери. Не могли бы вы поподробнее рассказать и показать нам тут все? Если у вас есть время, — вежливо добавил он.

— Я…

— Пожалуйста.

«Одно слово еще не отменяет того факта, что он идиот, — подумала Кендалл, — даже улыбка не отменяет». Он по-прежнему улыбался, желая, наверное, подольститься. Что ж, ему же хуже, потому что она не дура.

С другой стороны, она так любила этот дом — их дом, — почему бы не пройтись по нему еще раз, в последний раз?

— Ладно, идемте.

Она шагнула мимо него. Ее рюкзак — с дневником внутри — остался у двери. Она ощутила мгновенный укол стыда, но велела себе перестать волноваться и идти дальше. Они последовали за ней.

— Этот анфиладный или, по-другому, ружейный холл, называется так потому…

— Потому что, если выстрелить из ружья, стоя у парадной двери, пуля пролетит вдоль всего холла и вылетит через заднюю дверь, — сказал Джереми. — Взгляните, какая чудная лестница!

— Дерево-то гнилое! — указал ему Эйдан.

— Ерунда, — возразил Зак. — Правда, Эйдан. У меня в студии такое было. Тут нужен хороший плотник, вот и все.

Кендалл снова убеждалась, что дом великолепен. Конечно, гниль и разрушение не обошли его стороной, но элегантности ему было по-прежнему не занимать. В танцевальном зале были окна от пола до потолка. В гостиной стоял диванчик Дункана Файфа[5] и расшитые гарусом стулья девятнадцатого века. Был даже рояль — правда, совсем расстроенный, как предупредила их Кендалл, а также изящные журнальные столики, секретер и прочее. У стены с семейными портретами, среди которых присутствовали настоящие произведения искусства, они остановились.

— Амелия? — спросил Эйдан, глядя на крайний портрет с правой стороны.

Портрет был выполнен всего несколько лет назад и изображал Амелию такой, какой ее знала Кендалл, — шапка белоснежных волос, лицо, хранящее следы былой красоты, яркие глаза и добрая улыбка.