Хизер Грэм - Смертельная ночь
— Извините. Я Кендалл Монтгомери. Я ухаживала за Амелией… то есть вашей теткой… в ее последние дни, — объяснила она. — Я тут… забыла кое-что и вот приехала, чтобы забрать свои вещи. А вы, я полагаю, братья Флинн?
— Да, — сказал тот, который улыбался. — Вот это Эйдан, старший брат, — он указал на хмурого типа слева, — это Зак, наш младший. А я Джереми.
— Ну, я просто… — смущенно промямлила она, не зная, что еще сказать.
— Амелия, если не ошибаюсь, уже несколько месяцев как умерла, — произнес Эйдан.
Он был высокий, мускулистый, напористый, с крупными и резкими чертами лица. Но вовсе не внешность неприятно поразила ее, а скорее его тон и выражение его ледяных глаз.
— Я, между прочим, должна зарабатывать на жизнь. И тем не менее я организовала ее похороны, оплатила последние счета и подготовила все к вашему приезду, — сказала она не без вызова в голосе.
— Вы жили здесь все это время? — не унимался Эйдан.
— Эйдан… — пробурчал Зак.
— Это я заботилась об Амелии. А вы — вы даже не знали, что она живет на белом свете.
— Правда, не знали. Мы ничего не знали ни о ней, ни об этой плантации. Мы должны были, но… так уж получилось, — тихо проговорил Джереми.
— Она была очень хорошим человеком, — Кендалл отвернулась, чувствуя комок в горле, — очень добрым. — Она в упор взглянула на старшего брата. Будучи пять футов десять дюймов[4] роста, она смотрела на него снизу вверх, и это ее коробило.
Да какого черта? Какое ей до него дело? Этот болван ничего не значит. Амелия уже умерла, а у нее своя жизнь. Она возвращается к себе, и пусть они делят дом как хотят.
Нет, это не совсем так. Не все они идиоты, только один.
— Что ж, меня ждет работа, — сказала она, — приятно оставаться.
— А чем, вы, кстати, занимаетесь? — снова подал голос Эйдан.
Она не сразу ответила, мысленно ругая себя за это, но, скажи она им всю правду, они могли бы решить, что она авантюристка, наживающаяся на людских слабостях.
— У меня кафе и магазин подарков. А теперь, если позволите…
— Мисс Монтгомери, — остановил ее Джереми, вопросительно улыбаясь, — мы тут ничего не знаем. Если бы вы могли уделить нам пару минут и провести нас по дому, мы были бы вам бесконечно благодарны.
— Пожалуйста, — поддержал брата Зак.
А старший брат лишь пристально смотрел на нее.
Она глубоко вздохнула.
— Ну хорошо, входите. Мы, так сказать, в фойе. — Она отошла от двери, показывая и объясняя. — Это парадная лестница, слева — танцевальный зал, гостиная, столовая — там на стене висят семейные портреты, посмотрите, если вам интересно. Направо — кухня. Этой кухне уже сто лет, последний раз, я боюсь, ее ремонтировали лет пятьдесят назад. Внешне все обшарпанное, но конструкция, в общем, крепкая. Внизу, под нами, — большой подвал, наверху четыре спальни, на чердаке — кладовые и мансарда. Прекрасный дом на самом деле. Есть еще не меньше дюжины других построек, в разном состоянии. Первая кухня, конюшня, коптильня и помещения для рабов. А на самом деле… — Она хотела продолжить, но осеклась, вспомнив, что уже рассказала им все основное.
Теперь ей пора уходить, это, в конце концов, их дом.
Наверняка они будут его продавать. В лучшем случае его купит какой-нибудь фонд по сохранению памятников старины.
— На самом деле что? — вдруг переспросил Эйдан.
— Ничего, ничего… к дому не имеет отношения. Уверена, у вас все будет в порядке.
— Нет, правда, что вы хотели сказать? — вмешался Зак. Такой улыбкой можно убить, подумала она.
Он был чертовски красив, а также уверен в себе, но без тени самодовольства.
Она передернула плечами.
— Амелии было страшно. В конце. Во время Гражданской войны здесь произошла ужасная трагедия, и она… ей слышалось разное по ночам, ну, она и боялась. Вот почему я оставалась с ней.
— То есть она боялась привидений? — Ей показалось, что Эйдан готов презрительно фыркнуть. Большой, грубый самец, которому неведом страх.
— На каждой приличной плантации есть дом с привидениями, верно? — улыбнулся Джереми.
«Двое младших — приличные люди, — думала она. — Этого следовало ожидать». Так ей и говорили. Ее друг Винни, работавший у нее в кафе, иногда играл с ними в группе и рассказывал, что они талантливые гитаристы и хорошие ребята.
Кендалл пожала плечами, чувствуя неловкость.
— У этого дома богатая история. Ваша семья была почти уничтожена во время войны. — После недолгой задумчивой паузы она продолжала: — И не только война была виновата. Были и другие события. Другие смерти. В 1890 году владелец плантации увлекся одной из горничных. Говорят, она была потрясающе красива — изумрудно-зеленые глаза и шоколадная кожа.
Губы Эйдана изогнулись в иронической улыбке.
— Значит, жена убила шикарную горничную или наоборот — и теперь ее дух бродит по дому. Или нет — они убили друг друга и бродят здесь на пару.
Смерив его взглядом, Кендалл продолжала:
— Жена потребовала, чтобы экономку повесили. В те времена Ку-клукс-клан был в полной силе, ну они и занялись этим. А голова… веревкой ей перерезало шею, голова отвалилась. Говорят, ее безголовое привидение гуляет по округе и ищет голову. А еще — что она прокляла жену, когда ее тащили к дереву вешать. Вон на том дереве ее повесили. — Она указала на огромный дуб слева от дома. — Проклятие, очевидно, сработало, поскольку жена погибла через год день в день, упав с парадной лестницы.
— Захватывающий рассказ, — улыбнулся Джереми. — Так было на самом деле?
— Не знаю. Можно справиться в историческом обществе. Признаться, не одно поместье претендует на эту историю. Я здесь выросла и наслышана о местных плантациях. До конца правдивой можно считать лишь историю о взаимном убийстве двух кузенов. Это сохранилось в местных архивах.
Орлиный взгляд Эйдана переместился с ее лица на дом.
— Я все-таки считаю, что мы должны его продать, и черт с ним, — сказал он братьям, качая головой.
— Посмотрите только, какой он красивый, — сказал Джереми и раскинул руки, будто стремясь обнять дом. — Это наше наследство, а привидения — наши родственники.
— Как знать, — пробурчал Эйдан.
— Почему это? — удивился Джереми.
— Как знать, не грешила ли одна из хозяек поместья на стороне?
«Ну и юмор у него», — подумала Кендалл.
— Мужчины развлекались с горничными, а их жены, может быть, с конюхами. Откуда мы знаем?
Джереми рассмеялся:
— Мой брат — циник, так что не удивляйтесь. Но в душе он совсем не такой.
— Да ну? А я-то думала, что он что внутри, что снаружи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});